— Сто двадцать, — простонал он. — Это кошмар. В Денвере и Лос-Анджелесе думают, что я хватил лишнего. Но, — он скорчил гримасу, — им пора заняться нанесением новых изобар и оповещением населения. К ночи у них будет такой ураган, что из-под их задниц повырывает стулья.

Оказавшись снаружи, Анрелла устало произнесла:

— Джим, пожалуйста, объясни мне, что все это значит. Если станет еще теплее, мы будем унесены рекой из собственного пота.

Пендрейк мрачно рассмеялся. Будет еще теплее. Он неожиданно почувствовал благоговейный страх. Источник тепла — он представил себе его — выдает сейчас восемнадцать миллионов миллиардов градусов по Фаренгейту — это больше, чем получилось бы в результате взрыва тысячи водородных бомб. Температура здесь, в Маунтенсайде, должна подняться градусов до ста тридцати пяти, а там, где сейчас находятся танки и бронемашины, должно быть градусов сто пятьдесят. Это не смертельно. Но офицеры наверняка прикажут армии повернуть вспять и направят ее к прохладным горам.

Пока они шли обратно к отелю, стало еще жарче. Длинная вереница машин тянулась по дороге, ведущей в горы. Горячие потоки воздуха играли над песками и серыми склонами холмов. Стало невыносимо сухо и душно, на вдохе резало горло. Анрелла произнесла несчастливо:

— Джим, ты уверен, что знаешь, что делаешь?

— Все очень просто, — кивнул с улыбкой Пендрейк. — Я считаю, что мы здесь имеем аналог бушующего и ревущего лесного пожара. Если ты видела когда-нибудь лесные пожары — в нескольких из моих воспоминаний содержится информация по данному предмету, — то должна знать, что они выгоняют из укрытий любую дичь. Все сломя голову бросаются на поиски более прохладных мест. При угрозе сожжения кидается наутек даже сам царь зверей. Мне кажется, что он должен примчаться сюда. — И самодовольно добавил: — Вот он, выгнанный на открытое место, где опасность остаться в дураках для меня минимальна.

Пендрейк кивнул в сторону дверей отеля, из которых вышел на веранду превосходно сложенный мужчина. Его лицо было лицом самого обычного американца средних лет, но голос оказался привыкшим отдавать команды звонким голосом Джефферсона Дейлса.

— Вы до сих пор не смоги запустить эти моторы? — спросил он с раздражением. — Не кажется ли вам странным, что две машины сломались в один и тот же момент?

Послышались приглушенные извинения и еще что-то о другой машине, которая вот-вот должна подойти. Пендрейк улыбнулся и шепнул Анрелле:

— Я вижу, пилот вашего корабля продолжает посылать помеховое излучение. О’кей. Пойди и пригласи его.

— Но он не пойдет. Я уверена в этом.

— Если он не придет, это будет означать, что я просчитался, и мы сразу же возвратимся на ранчо.

— Просчитался в чем? Джим, для нас это вопрос жизни и смерти.

Пендрейк посмотрел на нее.

— В чем дело? — издевательски спросил он. — Тебе не нравится, когда тебя принуждают? Возможно, я удвою твой IQ.

Анрелла внимательно взглянула на него и медленно произнесла:

— В этой тотипотентной фазе, в которой ты сейчас находишься, очевидно, существуют особенности, о которых неизвестно никому из нас — Она смущенно замолкла. — Джим, ввиду твоего загадочного поведения я не могу больше скрывать от тебя то, что по личным причинам я предпочла бы утаить.

Пришла очередь задуматься Пендрейку, но он все же отказался от того, чтобы объяснить ей все свои действия. Еще не время. Возможно, в сложившейся критической ситуации ему потребуется оказать на нее давление еще раз. Мгновенное повиновение Хайнса его приказанию оставаться на ранчо, а не бежать в соответствии с задуманным им планом, дало ему необходимый ключ к происходящему. Остальные случаи покорного следования любой его команде или предложению только укрепили его уверенность в своих силах. Сначала Петере, который принес одежду и только после этого начал задавать вопросы, потом — Анрелла, отдавшая пистолет и приказавшая приземлиться космическому кораблю, старики и старухи, отправившиеся к озеру. Все это доказывало, что его слову повинуются как мужчины, так и женщины.

Их послушание не было связано с их сознанием. Никто ничего не заметил — основа лежала глубже. Его распоряжения оказывали влияние на базисные нервные структуры мозга. Повинующимся должно было казаться, что они совершают действия по собственной воле. Это было исключительно важно. Позже он расскажет Анрелле обо всем. А сейчас…

Анрелла опять заговорила:

— Я чувствую, что ты обладаешь какой-то исключительной способностью, которая не принесет добра ни тебе, ни окружающим. И пока она не превратилась в постоянную, — ее голос зазвучал настойчиво и требовательно, — Джим, что ты помнишь?

Пендрейк раскрыл рот, чтобы кратко обрисовать необъятность своей памяти. И понял, что это была не его собственная память. Он помнил информацию, содержавшуюся в головах сотен людей, в том числе и президента Соединенных Штатов Америки.

Он сказал ей об этом.

— Исследуй окружающее тебя пространство! — приказала Анрелла.

Пендрейк удивился:

— Не понимаю, что я должен искать?

— Свою память.

Он собрался напомнить ей, что тотипотентная трансформация клеток эффективнейшим образом вычистила из них все воспоминания и впечатления.

И промолчал.

Потому что обнаружил энергетическое поле. Он не видел его, он почувствовал. И, что самое удивительное, от этого поля исходило слабое свечение. Возле его тела оно было сильнее, ослабевая с увеличением расстояния. Границы его простирания Пендрейк определить не смог. Спустя мгновение он решил не принимать расстояние в качестве что-либо означающего фактора. В этот момент он осознал, что частью его знаний стала память ученого из Уэльсского университета, научившегося измерять электрические поля вокруг живых существ, — от мельчайших семян до людей.

Эта мысль тут же ушла на задний план потому, что в его голове начали всплывать воспоминания обо всей его жизни: детство, колледж, служба в ВВС США, находка двигателя, Луна, Большой Олух, Элеонора…

“О боже, — подумал он. — Элеонора! Все эти месяцы, свыше года она находится в руках неандертальца…” Он застонал, потом усилием воли совладал с потоком обрушившихся на него эмоций.

— Пригласи его, — хрипло произнес он.

Женщина бросила на него полный сочувствия взгляд.

— Мне неизвестно, что ты вспомнил, — произнесла она, — но постарайся держать себя в руках.

— Со мной все в порядке, — сказал Пендрейк. И подумал: “В первую очередь- самое важное”. И стал опять самим собой.

Анрелла повернулась к нему спиной и поднялась по ступенькам на веранду. Ему было слышно, как, приглушив слегка голос, она произнесла необходимые слова. Когда она закончила, Пендрейк громко сказал:

— Садитесь в машину. Вторая может следовать за нами.

Президент, Кей и две женщины из охраны спустились вместе с Анреллой по ступенькам. Анрелла спросила:

— Как ты думаешь, мы сможем взять с собой четверых?

— Определенно, — ответил Пендрейк, — впереди могут сесть трое.