Пендрейк промолчал. Теперь он обладал знанием, но не имел возможности действовать. Следующий поток энергии с Луны на Землю начнется не раньше чем через несколько часов.

И у него не было ни одного катализатора, чтобы использовать другие мощные функции машины.

Большой Олух продолжал:

— Я не собирался посылать ее до возвращения предыдущей, но что-то мне говорит, что пришло время заваливать пещеры между нами и этими немцами. Отправишься ты с ней или нет — решать тебе, выбирай то, что больше согласуется с твоей игрой, но торопись. А теперь пошли, возвращаемся в город.

Они шли не разговаривая. Мозг Пендрейка напряженно работал. Итак, Большой Олух форсирует события, ничем при этом не рискуя. Краем глаза он посмотрел на переваливающееся создание, пытаясь определить по выражению грубого звериного лица его тайные помыслы. Но бесстрастность была его естественным выражением. И только невероятная физическая сила ощущалась в теле этого дикаря при каждом движении.

Наконец Пендрейк сказал:

— Как ты собираешься добраться до поверхности? Ведь там нет ни воздуха, ни тепла, так ведь? — И добавил прежде, чем Большой Олух успел что-нибудь произнести: — Какого рода жилище соорудили для себя немцы?

Прошла целая минута. Пендрейку начало казаться, что человекообезьяна не собирается отвечать. Но внезапно Большой Олух проворчал:

— Они размещаются в освещенных проходах, в которых тепло и есть воздух. Многие из них выходят прямо на поверхность, некоторые имеют двери, которые хитро замаскированы под камни. С их помощью нам и удавалось дурачить немцев до сих пор. Мы просто прорывались к ним сквозь новую дверь и…

Его слова оборвал крик. На расположенный неподалеку холм выскочил человек и помчался к ним. Пендрейк узнал в нем прихлебателя Большого Олуха. Тот подбежал, едва переводя дыхание.

— Они возвратились с женщинами. Мужики помешались!

— Пусть лучше поостерегутся! — прорычал Большой Олух. — Они знают, что с ними будет, если они тронут хоть одну, прежде чем я на нее посмотрю.

На открытой площадке перед частоколом сбились в кучку около тридцати женщин. Окружившая их разношерстная толпа мужчин при виде Пендрейка и Большого Олуха испустила дикий вопль. Похотливые голоса визгливо выкрикивали свои требования.

— У меня только одна жена, я имею право получить вторую!

— Это моя очередь.

— Большой Олух, ты должен…

— Я заслужил…

— Заткнитесь!!!

Наступившая мгновенно тишина казалась оглушающей, и нарушил ее человек с бычьей шеей, который приблизился к Большому Олуху и сказал:

— Сдается мне, что это было последнее похищение женщин, босс. Эти чертовы немцы были готовы к нашему приходу. Похоже, они исследовали все туннельные подходы к их расположению. Они преследовали нас, словно ватага сумасшедших, нам удалось уйти, только обрушив этот узкий проход у…

— Я знаю, где это. Сколько парней погибло?

— Двадцать семь.

Большой Олух надолго замолчал, нахмурившись. Наконец он сказал:

— Ладно, приступим к выбору. Одну я возьму себе, и…

— Джим!

Пендрейк мрачно прислушивался к разговору. Он развернулся на пятках и уставился на бегущую к нему стройную молодую женщину, плачущую на бегу. Она упала в его объятия и прижалась к нему, почти лишившись чувств.

Поверх ее безвольно упавшей темноволосой головы Пендрейк посмотрел прямо в улыбающиеся глаза Большого Олуха.

— Встретил знакомую? — оскалился монстр.

— Это моя жена! — ответил Пендрейк и почувствовал, как внутри у него все опустилось. Он поискал глазами Девлина, но того не было видно в толпе. Тяжело сглотнув, он опять посмотрел вперед.

Улыбка Большого Олуха стала широкой до такой степени, что оголились все его клыки. Не переставая улыбаться, он хитро сказал:

— Мой ход, Пендрейк. Возьми ее. Почувствуй ее опять рядом, и после этого, где-нибудь через недельку, мы побеседуем опять.

Он получил отсрочку. В течение двух дней Пендрейк испытывал отчаянное и злое облегчение. Облегчение потому, что у него появилось немного времени. Злость потому, что он не смог сделать фактически ничего для того, чтобы предотвратить унижение других женщин. Он приказал одному из помощников Девлина пустить слух, что всех, кто возьмет одну из новых женщин, ожидают большие неприятности. Но это только привело к усугублению его отчаяния — ведь для того, чтобы угроза была эффективной, ему пришлось включить в качестве мстителя себя самого. Он прекрасно понимал, что, когда слух дойдет до ушей Большого Олуха, эта темная личность сразу же поймет, что Пендрейк угрожает его авторитету.

Пендрейк на ночь стал закрывать все двери. Элеонора и он “во время сна” не могли наговориться друг с другом. Сначала она очень нервничала.

— Можешь быть уверен, — говорила она решительно, — что я наложу на себя руки, как только это существо или кто-либо, кроме тебя, попробует ко мне прикоснуться. Я принадлежу только тебе, и никому другому.

Это был разговор женщины со своим мужчиной, и Пендрейк слушал ее с тяжелым сердцем потому, что он все еще не нашел выхода из создавшегося положения.

На третий день к нему пожаловал Девлин. На его лице играла злорадная улыбка, когда он произнес:

— Ну что, теперь ты на собственном опыте убедился, что значит выступать против Большого Олуха. Не пора ли забыть про войну и поднять тост во здравие Его Величества?

Пендрейк покачал головой.

— Я кое-что придумал, — сказал он медленно. — Существует возможность разделить наше место обитания на области. Одну будем контролировать мы, а вторую отдадим Большому Олуху и его прихвостням.

Он кивнул в сторону двери, и они выкарабкались наружу. Пендрейк отвел Девлина на ближайший холм. Он показал на открывшийся вид: часть города, луга и прекрасная долина за ними.

— Здесь несколько водных источников. Если мы сможем захватить те, что находятся на этой стороне, — указал он, — то мы всегда сможем при необходимости отступить к пещерам, уйти по направлению к поверхности или в качестве крайней меры войти в контакт с немцами…

Он не закончил предложения. Немцы, конечно же, никому и ничего не обещали, но эти пещерные жители все равно не смогут понять всю безжалостность их натуры.

— Клянусь небесами, — сказал Девлин, — это неплохая мысль… — он осекся. — Но ты теперь поешь другую песню. Теперь это уже не борьба до самого конца.

— Если мы получим половину, — подтвердил Пендрейк. Девлин задумчиво кивал. — Половину скота, половину оружия… То мы установим у себя демократию, — продолжал Пендрейк. — Мы будем драться, охраняя ее, но мы не будем переходить границу.

— И каким образом ты собираешься этого достичь?