– Ответь, пожалуйста…
Он встал и снял трубку.
– Алло?
– Мистер Хьютон?
– Я слушаю, – сказал Льюис.
– Это Тони из «Бернсайда». Привезли пули со срезанной головкой, которые вы заказывали.
«Бернсайдом» назывался оружейный магазин, Льюис заходил туда осенью, чтобы купить растворитель и патроны. Раз или два ему повезло, и он приносил туда оленя на взвешивание. Но сейчас был февраль, и сезон охоты на оленей закончился.
– Я их не заказывал, – сказал Льюис – Это, наверное, какая-то ошибка.
Он повесил трубку и вернулся обратно к вафлям. Лейси вытащила из раковины огромную сковородку и поставила ее в сушку.
– Кто звонил?
Льюис перевернул журнальную страницу.
– Ошиблись номером, – ответил он.
У Мэтта была назначена хоккейная игра в Эксетере. Джози ходила на его игры дома, а выездные матчи посещала редко. Но сегодня она попросила у мамы машину и отправилась на побережье, выехав пораньше, чтобы застать его в раздевалке перед игрой. Она заглянула в раздевалку для приезжей команды, и в нос ей тут же ударил резкий запах, исходящий от спортивного снаряжения. Мэтт стоял к ней спиной, одетый в нагрудник, штаны с мягкими вставками и в коньках. Он еще не успел натянуть свитер.
Кое-кто из ребят заметил ее раньше.
– Эй, Ройстон, – сказал парень на год старше, – похоже, прибыл президент фан-клуба.
Мэтт не любил, когда она приходила перед игрой. Вот после – это обязательно, ему было необходимо с кем-то праздновать свою победу. Но он четко дал понять, что у него нет времени на Джози, когда он готовится к игре, что ребята будут смеяться над ним, если она будет так к нему липнуть, что тренер хочет, чтобы игроки ни с кем не общались, а сконцентрировались на игре. И все же она решила, что в этом случае можно сделать исключение.
По его лицу пробежала тень, когда парни начали выкрикивать ему в след:
– Мэтт, тебе что, нужно поднимать тонус?
– Быстро дайте парню клюшку побольше…
– Ага, – крикнул им Мэтт, шагая по резиновым матам к Джози. – Вам просто тоже хочется, чтобы кто-то мог облизать украшение на шлеме.
У Джози вспыхнули щеки, когда раздевалка взорвалась смехом в ее адрес, и пошлые реплики переключились с Мэтта на нее. Схватив ее за локоть, Мэтт вытащил Джози наружу.
– Я же говорил, чтобы ты не мешала мне перед игрой, – сказал он.
– Я знаю, но это очень важно…
– Вот что важно, – прервал ее Мэтт, показывая на каток.
– У меня все хорошо, – выпалила Джози.
– Отлично.
Она уставилась на него.
– Нет, Мэтт. Ты не понял… У меня все нормально. Ты был прав.
Поняв, что Джози пытается ему сказать, он взял ее за талию и оторвал от пола. Его нагрудник стал между ними рыцарскими доспехами, когда он ее целовал. Это навело Джози на мысль о рыцарях, отправляющихся на бой, о девушках, которых они покидали.
– Помни об этом, – сказал Мэтт и улыбнулся.
Часть вторая
Отправляясь в дорогу мести, вырой две могилы: одну для своего врага, а вторую для себя.
Пять месяцев спустя
О человеке многое можно сказать, если судить по его привычкам. Например, Джордан встречал кандидата в присяжные, который каждое утро готовил себе кофе, садился с чашкой возле компьютера и читал электронную версию «Нью-Йорк таймс» от начала до конца. Были и другие, которые никогда не заходили на сайты новостей, потому что их это расстраивало. Были и жители деревень, которые, имея телевизор, смотрели лишь шипящую трансляцию государственных телеканалов, потому что у них не было достаточно денег, чтобы протянуть кабель в их захолустье. А были еще и такие, которые покупали дорогие спутниковые антенны, чтобы смотреть японские мыльные оперы или «Час молитвы» в три часа ночи. Были те, кто смотрел CNN, и те, кто смотрел канал новостей FOX.
Шел шестой час индивидуального допроса кандидатов в присяжные, в процессе которого выбирались присяжные для суда над Питером Хьютоном. На это ушли долгие дни, проведенные в зале суда с Дианой Левен и судьей Вагнером перед креслом, куда один за другим садились потенциальные члены жюри присяжных и отвечали на вопросы прокурора и адвоката. Их целью было отобрать двенадцать людей плюс резерв, которых эти выстрелы лично не коснулись, присяжных, которые могли бы принимать участие в случае необходимости в длительном процессе, а не думать о своих домашних делах или о том, кто присмотрит за их маленькими детьми. Людей, которые не ловили каждое упоминание в новостях об этом судебном процессе в течение последних пяти месяцев – или, как Джордан про себя начал их любя называть, свалившихся с Луны.
Был август, и днем столбик термометра подбирался к отметке сорок. Как назло, в зале суда сломался кондиционер, а от судьи Вагнера, когда он потел, воняло нафталином и грязными носками.
Джордан уже снял пиджак и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки под галстуком. Даже Диана, хотя он втайне подозревал, что она – одна из степфордских роботов,[24] завернула волосы в узел и заколола карандашом.
– Ну, что там у нас? – спросил судья Вагнер.
– Присяжный номер шесть миллионов семьсот тридцать тысяч, – пробормотал Джордан.
– Присяжный номер восемьдесят восемь, – объявил пристав.
На этот раз это был мужчина в брюках цвета хаки и в рубашке с короткими рукавами. У него были редеющие волосы, мокасины и обручальное кольцо. Джордан отметил все это в своем блокноте.
Диана встала и представилась, а затем начала задавать свой список вопросов. Ответы должны были определить, есть ли причина отказаться от кандидатуры этого человека – например, если у него есть дети, которые погибли в Стерлинг Хай, значит, он не сможет сохранять объективность. Если же такой причины нет, Диана могла использовать одну из своих черных меток, чтобы отстранить этого присяжного. У нее и у Джордана было по пятнадцать шансов отклонить кандидатуру потенциального присяжного без видимых причин. Диана уже использовала один против низкорослого лысого тихого программиста, а Джордан отказался от бывшего служащего военно-морских сил.
– Чем вы занимаетесь, мистер Олстроп? – спросила Диана.
– Я архитектор.
