– Как-то не очень верится, – ответила я. – Сомневаюсь, что у вас есть дочь, которая находится на грани жизни и смерти, и ваша комиссия смотрит не только на последнюю строчку, где указана стоимость трансплантации.
Я говорила себе перед этим, что буду держать себя в руках, и продержалась уже тридцать секунд.
– Наша компания оплатит девяносто процентов обычной цены за переливание лимфоцитов. Тем не менее, если вы будете настаивать на пересадке костного мозга, мы покроем только десять процентов затрат.
Я сделала глубокий вдох.
– Врачи в вашей комиссии, которые дали такие рекомендации, – какая у них специальность?
– Я не…
– Они ведь не специалисты по острой промиелоцитной лейкемии, правда? Потому что даже самый слабый онколог, закончивший захудалый мединститут в Гуаме с низкими оценками, скажет вам, что переливание лимфоцитов в данном случае не поможет. Что через три месяца у нас опять будет такой же диагноз. А если вы проконсультируетесь с доктором, который непосредственно знаком с историей болезни моей дочери, он ответит, что повторный курс лечения вряд ли даст результат при острой промиелоцитной лейкемии, потому что у таких пациентов развивается устойчивость к лекарствам. Это значит, что ваша компания соглашается практически выбросить деньги на ветер, вместо того чтобы потратить их на реальный шанс спасти жизнь ребенка.
На том конце провода повисла тяжелая пауза.
– Миссис Фитцджеральд, – предложил начальник, – думаю, если вы будете продолжать действовать согласно установленной процедуре, наша компания оплатит трансплантацию.
– Если моя дочь будет еще жива к тому времени. Мы говорим не о машине, куда можно поставить бывшую в употреблении деталь, а если она не подойдет, заказать новую. Мы говорим о человеке. О человеке. Вам, роботам, это о чем-нибудь говорит?
На этот раз я уже не удивилась, когда представитель компании повесил трубку.
Занна приехала накануне дня, когда нам нужно было ложиться в больницу для подготовки Кейт к операции. Она позволила Джесси помочь подключить домашний офис, ответила на звонок из Австралии и вошла в кухню, чтобы мы с Брайаном ввели ее в курс домашних дел.
– По вторникам у Анны гимнастика, – сказала я. – В три часа. Еще на следующей неделе должны привезти топливо для отопления.
– Мусор забирают по средам, – добавил Брайан.
– И не води Джесси в школу. Для шестиклассника это убийство.
Она кивала, слушала и даже делала пометки в блокноте, а потом сказала, что у нее есть несколько вопросов.
– Рыбка…
– Кормить два раза в день. Это может делать Джесси, если ему напоминать.
– Они должны ложиться спать в определенное время? – спросила Занна.
– Да, – ответила я. – Тебе сказать настоящее или плюс еще один час в качестве вознаграждения?
– Анна ложится в восемь, – вмешался Брайан. – Джесси в десять. Что-то еще?
– Да, – Занна сунула руку в карман и достала чек на сто тысяч долларов.
– Сузанна, – ошеломленно проговорила я. – Мы не можем взять.
– Я знаю, сколько стоит операция. Вы не в состоянии себе это позволить. А я могу.
Брайан вернул ей чек.
– Спасибо, – сказал он, – но нам уже оплатили операцию. Для меня это было новостью.
– Оплатили?
– Ребята на станции связались с другими пожарными по всей стране и собрали деньги. – Брайан посмотрел на меня. – Я только сегодня узнал.
– Правда? – Я ощутила легкость внутри.
Он пожал плечами и объяснил:
– Они же мои братья.
Я повернулась к Занне и обняла ее.
– Спасибо, за то что предложила.
– Вы всегда сможете взять эти деньги, если понадобится.
Но они нам были не нужны. Хотя бы с этим мы справились.
– Кейт! – позвала я на следующее утро. – Пора ехать!
Анна свернулась у Занны на коленях. Она вытащила палец изо рта, но не попрощалась.
– Кейт! – крикнула я еще раз. – Мы уже едем!
Джесси, который играл на приставке к компьютеру, ухмыльнулся.
– Можно подумать, вы уедете без нее.
– Она этого не знает. Кейт! – Вздохнув, я поднялась по ступенькам и пошла в ее комнату.
Дверь была закрыта. Я толкнула ее и увидела Кейт, которая заправляла свою кровать. Покрывало лежало совершенно ровно, подушки взбиты и выставлены под одним углом. Мягкие игрушки аккуратно расставлены по размеру, начиная с больших и заканчивая маленькими. Даже обувь стояла, как в магазине, а обычный беспорядок на столе исчез.
– Прекрасно. – Я даже не просила ее убирать. – Похоже, я ошиблась комнатой.
Она обернулась.
– Это на тот случай, если я не вернусь, – произнесла она.
Когда я впервые стала матерью, то часто, лежа по ночам в постели, представляла самое ужасное: что ребенка ужалит медуза, что он съест какие-то ядовитые ягоды, пойдет куда-то с незнакомым человеком или упадет в пустой бассейн. Детей подстерегает столько опасностей, от которых ни один взрослый не сможет их уберечь. Когда дети подросли, сменились только картинки: нюхание клея, игра со спичками, маленькие розовые таблетки, которые продаются за углом школы. Можно не спать всю ночь и все равно не сосчитаешь всех опасностей, подстерегающих людей, которых любишь.
Я знаю не понаслышке, что, когда родителям говорят о том, что их ребенок смертельно болен, у одних опускаются руки, а другие принимают удар и заставляют себя бороться до конца. И это становится чем-то вроде болезни.
Кейт лежала на кровати почти без сознания, центральный катетер в ее груди был похож на фонтан. Из- за химиотерапии у нее уже тридцать два раза были приступы рвоты, поэтому ее горло и губы были настолько воспалены и было столько мокроты, что голос моей дочери стал похож на голос больного кистозным фиброзом.
Она повернулась ко мне и попыталась что-то сказать, но только закашлялась.
– Захлебнусь, – сдавленно вымолвила она.
Она схватила отсасывающую трубку и зажала в руке. Я прочистила ей горло и рот.
– Я буду делать это, пока ты будешь спать, – пообещала я. Вот так я начала дышать вместо нее.
Отделение онкологии – это поле битвы со своим командованием. Пациенты – солдаты. Врачи носятся туда и обратно, как герои-полководцы, но им необходимо просматривать историю болезни, чтобы вспомнить, на чем они остановились в прошлый раз. Медсестры – это опытные сержанты. Они всегда рядом, когда у ребенка такая высокая температура, что хочется окунуть его в ванну со льдом. Они учат промывать центральный катетер или сообщают, на кухне какого этажа еще можно найти что-то перекусить. Они знают, в каких химчистках удаляют пятна от крови и лекарств. Им известно, как зовут плюшевого моржа твоей дочери, они показывают ей, как из салфеток делать красивые цветы, и украшают ими штатив капельницы. Врачи разрабатывают стратегию, но только благодаря медсестрам хватает сил, чтобы участвовать в этой войне.
Вы узнаете их, они узнают вас, потому что занимают место тех друзей, которые были у вас в прошлой жизни, до диагноза, поставленного вашему ребенку. Дочь Донны, например, учится на ветеринарном факультете. Людмила, которая работает в ночную смену, носит с собой, как талисман, прицепленную к стетоскопу ламинированную картинку тропического острова, где хочет жить, когда уйдет на пенсию. Вилли, медбрат, любит шоколад, а у его жены скоро будет тройня.
Однажды ночью, когда я провела столько времени без сна, что мое тело уже просто забыло, как нужно
