Все еще не понимая сути случившегося, шеф-повар пытался вырвать из пола лезвие ножа. Впрочем, попытки его были пока бесплодны. Свелтер решил, что кинжал застрял между ребрами. Тогда он стал наклонять оружие из стороны в сторону. Темнота мешала пьяному повару правильно воспринимать происходящее – окна были зашторены. Так что Свелтер мог думать, что не видит крови из-за темноты. К тому же он умел орудовать ножом, поскольку часто забивал скотину и знал, как наносить удар, чтобы не запачкаться кровью. Наконец его попытки увенчались успехом – он сумел-таки вырвать нож из пола. Вытерев и без того чистое лезвие о край одеяла, Свелтер направился назад.

Между тем Флей позволил себе выйти из-за статуи – он решил встретить врага на подходе к лестнице, поскольку там было больше пространства для маневра. Тьма здесь не была кромешной – скупой свет проникал через окно у лестницы, так что действовать здесь можно было наверняка.

Именно теперь произошло то, что рано или поздно должно было произойти – лютые враги увидели друг друга. Флей, столкнувшись с шеф-поваром, что называется, нос к носу, даже несколько растерялся. А уж про Свелтера и вовсе говорить нечего. Его чувства можно легко понять.

Не помня себя, Флей схватил меч обеими руками и, размахнувшись, обрушил оружие на противника.

Свелтер сам не знал, как сумел отскочить в сторону в самый последний момент. Меч врага рассек со свистом воздух. У шеф-повара подкосились ноги – он просто не мог представить себе, как поверженный несколько минут назад противник сумел не только встать, но и оказаться перед ним. Неужели удар был не смертельным? Или происходящее только сниться ему?

В этот момент тучи в очередной раз заслонили луну, и в комнате воцарила кромешная тьма. Оба противника теперь обладали примерно равными возможностями. Оба должны были уповать на свой слух и быстроту реакции. Оба понимали, что один из них уйдет отсюда победителем, а второй останется коченеть на узорчатом паркете.

Флей решил попробовать заманить врага вверх по лестнице, в совершенно пустое помещение. Там было одно единственное окно во всю стену. Через окно можно было запросто попасть на плоскую крышу. Но замыслу его не суждено было воплотиться в жизнь. Как только Флей поднял меч, чтобы ткнуть им вперед, где, как он был уверен, до сих пор стоял его недруг, неожиданно открылась дверь спальни лорда Сепулкрейва. На пороге появился сам герцог с лампой в руках.

– Кто здесь? – настороженно спросил аристократ, слегка приподнимая лампу.

Лицо у него было странно сосредоточенное – в последнее время Флей не видел на лице господина столь серьезного выражения.

Свелтеру показалось, что пол уходит из-под его ног. Прислонившись к стене, шеф-повар устремил взгляд на лорда Сепулкрейва. Что он подумает, когда увидит его, Свелтера, с ножом в руках у дверей своей комнаты? Более идиотской ситуации нельзя было придумать. Вдруг повару показалось, что глаза герцога закрыты. Неужели его сиятельство спит? Выходит, герцог ходит во сне? Может, все еще обойдется... На какое-то время Флей получил неоспоримое преимущество – он видел и герцога, и Свелтера, а они его не замечали. Но теперь бывшего камердинера одолевали тревожные мысли. Как оказалось здесь его сиятельство? Он никогда прежде не поднимался среди ночи. Потому ни сам Флей, ни Свелтер не смогли обратить в свою пользу неожиданное появление лорда, а когда он приблизился, было уже поздно. Флей теперь тоже заметил, что глаза герцога закрыты. Бывший камердинер понял, что нужно действовать быстро и решительно. Он слегка отступил в сторону, давая возможность господину пройти мимо, чтобы сразу после этого нанести разящий удар врагу – на этот раз точно в цель. Конечно, в задумке была известная доля риска – лампа герцога осветила бы и старика, в то время как шеф-повар по-прежнему оставался бы в темноте. Но, с другой стороны, это преимущество сводилось на «нет» почти стопроцентной вероятностью того, что при попытке Свелтера нанести удар герцог проснется. Если в башке повара есть хоть немного мозгов, думал Флей, он не сделает такую глупость.

Флей принялся медленно отступать в сторону, не спуская глаз с заплывшего жиром лица Свелтера. Герцог по-прежнему вышагивал рядом. Старик поразился – он никогда прежде не видел, чтобы лорд Сепулкрейв разгуливал во сне. Свет лампы нестерпимо резал глаза, но это неудобство приходилось безропотно сносить – резкое движение могло повлечь падение, неизбежный грохот. А если герцог проснется – страшно представить себе, какой поднимется переполох.

Между тем Свелтер осторожно приближался к герцогу. Как видно, он боялся, что Флей воспользуется появлением аристократа и попытается удрать. Шок от появления уже, казалось бы, убитого камердинера, прошел, и теперь шеф-повар вновь был объят боевым пылом. Герцог, Флей и Свелтер теперь стояли совсем близко друг к другу.

Флей оглянулся и не поверил своим глазам – лорд Сепулкрейв двигался в сторону лестницы наверх. О таком везении он даже не мог мечтать. Теперь Свелтеру волей-неволей придется идти следом. Флей положил руку на ажурные железные перила и шагнул на первую ступеньку. Сверху сочился слабый свет – на верхнем пролете, как знал старик, слуги каждый вечер зажигали свечу. То была одна из странных традиций Горменгаста.

Между тем Флей шагнул на вторую ступеньку, потом на третью. И тут случилось неожиданное – герцог встал, как вкопанный. Естественно, что остановиться пришлось также и Свелтеру. Шеф-повар поднял свои крохотные свиные глазки и посмотрел на противника с такой лютой ненавистью, что Флей невольно вздрогнул. Ничего, они еще поквитаются.

Лампа горела все слабее – по-видимому, в ней кончалось масло. И тут герцог заговорил. Оба противника от неожиданности едва не выронили оружие. Впрочем, лорд Сепулкрейв по-прежнему не просыпался. Но голос его звучал вполне осознанно, так что ни шеф-повар, ни старик камердинер не осмелились бы начать сражение прямо сейчас, даже если бы им представился подходящий момент.

– До свидания, прощай, – бормотал лорд Гроун, – случилось то, что должно было случиться. К чему разбивать сердце, которое никогда не билось учащенно в любовной истоме? Милая девушка, мы не можем говорить что-то наверняка... Кажется, что жизнь сгорает во всепоглощающем пламени. Все случается одновременно. Этого быть не должно... Но... Прощай, прощай...

Замолчав, герцог поставил ногу на первую ступеньку. Флей возликовал.

– ...Меня забирают, забирают, – герцог возобновил свое странное бормотание, – да... дом холодный, очаг не пылает... Но, может, все только к лучшему. Все блестит, все сверкает – от самого высокого пера на голове до когтя. Чувствую, как лечу, ломая мешающие ветки. Вот она – кровь. Кровь, кровь, повсюду кровь... Нет, она так и не принадлежала мне. У нее были рыжие волосы. Говорят – каштановые, но они рыжие. Сколько здесь мышей – вкусных, жирных. Башня почему-то шатается. Все перемешалось. Тепло соседствует с холодом, свет – с тьмой. Где я? Все перемешалось, все стало единым целым. Что делать?

Теперь лорд Сепулкрейв спокойно поднимался по лестнице. Оставшиеся ступеньки он одолел быстро. Флей уже ждал наверху. Поначалу старик раздумывал: в какую сторону пойти? В конце концов он двинулся