В группу входило шестеро русских: Серый, Горыныч, Леон, Никон, Тёмный и Роман. А также четверо алжирских берберов: Аль-Кашар, Аль-Салони, Зидан и Маххамад младший.
Назаров и Горыныч являлись – по армейской специальности – сапёрами. Поэтому их служба на алжиро-ливийской границе казалась спелой садовой малиной и напоминала собой фунт сладкого изюма – сиди себе на базе и жди, когда поступит сообщение об обнаружении всяких мин и прочих гранатных растяжек. Поступило сообщение – вылетаешь и обезвреживаешь. Не поступило – куришь бамбук, то бишь, играешь до потери пульса в подкидного дурачка. На щелбаны, ясен пень. Из серии: – «Солдат дуется в картишки, а денежка – в звонкой иностранной валюте – исправно капает на расчётный счёт означенного храброго воина…». Удобно и комфортно, как ни крути…
От кого приходили сообщения об обнаруженных минах? От остальных членов антидиверсионной группы, естественно. Они, разбившись на пары (русский плюс бербер), регулярно и целенаправленно патрулировали окрестности по маршрутам, составленным майором российского ГРУ Алёной Мальгиной. Иногда парные патрули справлялись с поставленными задачами за сутки. Иногда – за трое-четверо.
– Не завидую я ребятишкам, – в очередной раз мешая колоду карт, жалостливо вздыхал Горыныч. – Местная пустыня – не самое лучшее место на нашей прекрасной планете. Днём температура окружающего воздуха вплотную поднимается до плюс пятидесяти градусов по Цельсию. А ночью, уже непосредственно перед рассветом, держится на уровне восьми-девяти. Те ещё контрасты-перепады. Я уже молчу о песчаных бурях, налетающих внезапно, и об ядовитых змеях, водящихся в тутошних барханах в неимоверных количествах…
В тот раз сообщение пришло от пары Никон – Зидан, мол: – «На тропе заметили гранатную растяжку. А ещё в полукилометре севернее наткнулись на свежее кострище, в котором обнаружили недогоревшие щепки от ящика из-под боеприпасов. Возможна установка противопехотных мин…»
Делать нечего. Загрузились в видавший виды «Ирокез[10]» и, прихватив с собой – в качестве огневого прикрытия – четверых поляков, вооружённых до самых коренных зубов, вылетели.
Вылетели, а уже через восемь-десять минут попали в песчаную бурю, налетевшую не пойми и откуда. Не иначе Горыныч, зараза болтливая, сглазил.
Старенький вертолётный двигатель забарахлил почти сразу же. Сели в жёстком режиме – сплошные ушибы, вывихи и переломы. Взбесившийся ветер дул и дул. Вокруг – из-за плотной песчано-глинистой взвеси – было бесконечно серо и тоскливо. Наружу не выйти. Навалилась убийственная жара. Потом закончилась вода…
Только через девять суток подошли вездеходы со спасательной командой. К тому моменту в живых остались только Горюнов и Подопригора – и пилоты «Ирокеза», и поляки умерли от жары и жажды. Почему Сергей и Горыныч избежали этой страшной участи? Трудно ответить на данный вопрос однозначно. Скорее всего, сказалась русская природная закваска. Что же ещё?
Всех пострадавших от песчаной бури – и трупы, и выживших – в срочном порядке отправили в город Алжир, одноимённую столицу алжирского государства. Покойников определили в холодильник морга, Горюнова, получившего при жёсткой посадке вертолёта двойной перелом левой голени, отправили на излечение в Россию, а Подопригору, отделавшегося только серьёзными ушибами и общим обезвоживанием организма, направили в местный армейский госпиталь.
Алёна? Связаться с ней было невозможно – «ооновский» международный корпус имел статус суперсекретного, поэтому даже у офицеров мобильные телефоны – на время служебной командировки – были изъяты.
Только через три недели (после прибытия в алжирскую столицу), Сергей вернулся в лагерь корпуса, где его ждала невероятная и оглушительная новость, мол: – «Майор Алёна Мальгина вышла замуж, уволилась из славных Рядов и отбыла – совместно с новоявленным супругом, австрийским офицером Отто Пушенигом – в неизвестном направлении…». Вот, и всё – ни слезливого покаянного письма, ни коротенькой извинительной записки. Ничего.
«Видимо, ей было очень стыдно», – решил Сергей. – «Даже пару слов не посмела написать. Решила уйти их моей жизни тихо, практически по-английски. Значит, так тому и быть…».
В положенное время командировка закончилась, он вернулся на Родину и вышел в запас. Почему? Всё просто: надломилось в Душе что-то важное, не хотелось – ни за какие коврижки и разлапистые ордена – возвращаться на военную службу. Может, из-за неожиданного предательства Алёны. Может, из-за девяти страшных суток, проведённых в песчаном знойном плену – среди разлагающихся трупов. А, скорее всего, одно наложилось на другое. То бишь, произошёл-случился хвалёный синергетический эффект…
Большой и шумный город раздражал до безумия. Его жители постоянно суетились и, усердно расталкивая друг друга плечами, куда-то спешили. Водка пилась без радости. Хотелось тишины и покоя. Подумал Сергей, подумал, взвесил все «за» и все «против», да и устроился на работу – начальником метеостанции, расположенной в глухом уголке Республики Коми, рядом с посёлком Мутный Материк.
Нравилось ему там? В общем, да. Спокойная жизнь, тихая и размеренная. Красивейшая северная природа. Тишина. Покой. Безлюдье. Отсутствие длинноногих ветреных красоток…. Стало скучно? Ерунда. Всегда можно, предварительно договорившись с заместителем, отправиться в тайгу. Встряхнуться, развеяться, порыбачить, поохотиться. Просто так – без конкретной цели – побродить по лесу. Стишки – для пущего душевного спокойствия – посочинять, например:
Бродил Подопригора по дикой северной тайге, бродил, да и набрёл на Мутный Лес. Интересное и занятное местечко, заслуживающее пристального внимания. Только, вот, старуха-шаманка, не разделявшая этого мнения, прогнала. Даже обидно.
И тогда Сергей позвонил в Питер, Ивану Павловичу Лазаренко, заслуженному учёному, доктору технических наук и – по совместительству – Председателю студенческого исследовательского клуба с уфологическим уклоном.
Палыч прибыл в Мутный Материк уже через полторы недели. С ним вместе приехали: рыжеволосый здоровяк с бесшабашными зелёными глазами, невысокая приземистая и очень хозяйственная девушка, чем-то напоминавшая птичку-синичку, белобрысые близнецы – брат и сестра, а также…
– Алёна? – непроизвольно выдохнул при встрече Подопригора. – Ты?
– Меня зовут – «Лиза», – засмущалась черноволосая красавица. – Извините.
– Это вы простите меня. Перепутал. Просто, вы очень похожи на одну мою старинную знакомую…. У вас нет старшей сестры по имени – «Алёна»?
– Алёна? Нет.
– А фамилия – «Мальгина»? Она вам ни о чём не говорит?
– Ни о чём. Я, кстати, «Иванова»…
Он чувствовал, что симпатичная черноволосая барышня положила на него глаз. Да и она нравилась ему. Вот, только…
– В одну реку невозможно войти дважды, – шептал по ночам Сергей. – Зачем обманывать и себя, и её? Да, я смотрю на Лизу, говорю с Лизой, улыбаюсь Лизе. Но думаю-то об Алёне…. И, вообще, не вызывают больше красивые девушки у меня доверия. Никакого. Ни малейшего. Волей не волей, ждёшь предательского удара в спину – кинжалом, под пятое ребро, прямо в сердце. Обжёгшись на молоке – дуешь на воду…. Вот, Птичке, например, я доверяю безоговорочно. А Лизе? Не знаю, честное слово. Не знаю…
Глава восьмая
Мохнатый страж
А носилки, изготовленные Женькой и Назаровым, не пригодились. Путники успели только помыть грязную посуду, предварительно переложив остатки гречневой каши и три блинчика в пластиковый контейнер и наполнив чаем двухлитровую, пластиковую же бутылку, как из палатки выбрался начальник метеостанции – лохматый и бледный, но бодрый и подвижный.
