как будто выглядывала в окно, потом снова на меня. – Я просто чувствую, что должна сказать тебе это. Как будто завтра почему-то будет слишком поздно, а я не хочу испытывать сожаления.

У меня перехватило дыхание. «Боже, – подумала я, – и все ее считали из нас более глупой?»

– Знай, что я очень тебя люблю. Я восхищаюсь тобой и хотела быть больше похожей на тебя, но… – Она рассмеялась легким хрупким смехом, показывая на себя узкой наманмкюренной ладонью. – Ты только взгляни на меня.

– Не надо, – попросила с опозданием, опускаясь на колени перед телевизором. Я смотрела на ее лицо на экране. – Такая, как ты есть, ты лучше всех.

– Тем не менее, – продолжала она, не замечая моих слез, – у нас у всех есть свои таланты. И мой – в том, чтобы соединять нас. Тебя и меня: Я знаю, ты многому не доверяешь в жизни: и людям, и предметам, но мне можешь верить. G днем рождения, сестра.

Она рассмеялась со слезами на глазах и послала мне воздушный поцелуй.

Экран потемнел, я опустила голову на руки и задрожала. Из горла у меня вырвался звук, похожий на крик маленького животного. Он перешел в пронзительный вопль, как будто железом по стеклу. Я вздрогнула от прикосновения шерсти к ногам и, опустив глаза, увидела, что Луна смотрит на меня, задрав хвост; всем своим гибким светлым телом она прижималась ко мне.

– Тебе ее тоже не хватает? – Я почесала ее за ушами, как делала Оливия, и она пала перед этим. Буквально. Плюхнулась на пол, и все ее тело задрожало в предвкушении. «Какая забавная картина – мы с ней, – подумала я. – Пьяная женщина и кошка».

И тут другой голос – его – заполнил комнату. Мы е Луной ужаснулись, и одна из нас зашипела. Не уверена, что это была кошка. Я развернулась, но поняла, где он, только когда мой взгляд упал на экран.

– Проклятый ублюдок!

Из телевизора на меня уставилось вытянутое лицо Аякса.

– Эта штука включена? – спросил он с насмешливым выражением. Он наклонился вперед, постучал по объективу – так что костяшки пальцев появились на экране, – и рассмеялся. – Ну, неважно. Я на самом деле не думаю, что ты это увидишь, Джоанна, потому что знаю: они все устроят – и ты никогда больше не встретишься с сестрой, но на всякий случай… если ты настолько глупа, что останешься поблизости, в моем городе, живой, я решил послать тебе свои поздравления с днем рождения. Дать тебе кое-что такое, что ты могла бы запомнить.

Он послал мне воздушный поцелуй, как сделала Оливия, и я, сидя перед телевизором, ощутила запах гнилого сока кактуса, холодного пепла и еще один запах, который обернулся вокруг моей шеи, как алое ожерелье: капля крови за каждого убитого им, а таких убитых было очень много. Я подавилась. Луна, прижав уши, бросилась из комнаты, а мне пришлось закрывать рот и нос руками, так что голос мой звучал приглушенно:

– Пошел ты!

– Чтоб ты знала: и я тебя могу унюхать. – Аякс поднес руку к горлу, достал серебряную цепочку и начал играть ею. Мне хотелось пробить сжатым кулаком телевизионный экран. Вырвать эту цепочку из его пальцев и надеть на шею, где ее место.

– Ты повсюду, хотя кажется, что тебя нигде нет. Но мы оба знаем, что внешность может быть обманчивой. – Он глубоко вдохнул: гурман, оценивающий качество вина. – Да, ты была в квартире сестры, и твой запах есть и здесь, как в твоем закрытом доме, который и домом-то трудно назвать. Я даже был в школе, где ты, должно быть, тренировалась годами. Все это место пронизано твоим потом, твоей кровью и яростью, словно пятнами на гнилом абрикосе, весь золотой сок которого заплесневел. – Он слегка содрогнулся, потом поднес цепочку ко рту, погладил губами, потер о зубы, лизнул.

Я опустила руки: комната начала очищаться от его зловония.

– Знаешь, – продолжал Аякс разговорным тоном, – я даже на похоронах ощущал твой запах. – Он покачал головой. – Нет, не тебя опустили в землю, верно? Но твой запах был на бедном парне, который поверил в твою смерть. Ты ведь его знаешь? – Ом снова помолчал, наклонив голову. – Он коп.

Я вскочила, схватив руками телевизор с обеих сторон от экрана. Лицо мое оказалось в нескольких дюймах от лица Аякса. Он снисходительно улыбнулся и скрестил ноги. Жест мог показаться женственным, если бы не был таким чертовски рассчитанным.

– Я знаю, для тебя все это внове, дорогая, поэтому позволь преподать тебе небольшой урок. У любви очень острый запах, и когда присутствует еще один, например, горя, то запах любви действует как связующий агент, как энзим по отношению к молекулам. Запахи обрабатываются, взаимно меняются. Становятся не такими, какими были поодиночке. Я нахожу результаты этого… опьяняющими. – Он принюхался. – Можешь представить себе, как я был поражен, узнав, что Джоанна Арчер позволила себе быть любимой. Приятное открытие. Восстанавливает мою веру в женщин. – Аякс провел языком по губам, снова коснулся им цепочки и подался вперед, опустив подбородок. – Просто имей в виду. Он давно был бы мертв… если бы не одно обстоятельство. – На лице его появилось свирепое выражение. – Пока он жив, вам обоим гораздо труднее. – Тут он снова послал мне ядовитый воздушный поцелуй. – Пока, Джоанна.

К тому времени как экран потемнел, я задыхалась. Стакан был пуст, но я была абсолютно трезва. Я пыталась дышать медленно и размеренно, но на самом деле мне хотелось кого-нибудь ударить. «Этот сукин сын был здесь», – с яростью думала я. Я сразу поняла, что комната была такой же, как сейчас, вся в прикосновениях Шер, Не похожая на ту, в которой жила Оливия.

Он побывал и в моем доме. И в студии Асафа. Рядом с Беном. А я не могу их защитить, потому что мне. нельзя к ним приближаться. По крайней мере не как мне, настоящей.

Я подняла голову, уловив движение на стекле… Солнце стоит высоко, и его лучи проходят через окно, образуя ощутимый слой между городом и мной. Однако поверх этого слоя было еще одно– изображение, более четкое. Я смотрела на отразившуюся в стекле женскую фигуру. Тело из шелковистых изгибов и сверкающие волосы, мириады шрамов и стальная спина.

– Она прекрасна, – прошептала я, глядя на себя. И в этом проблема. Я по-прежнему в зеркале вижу другого человека. Как на город за стеклом, на мой внутренний ландшафт наложен образ Оливии. Тело Оливии. Оливия повсюду.