Треплев

Лев Толстой

Унгаро

Тати

Жаба Люба

Муж мышь Василий

Козлова бабушка Маланья

Карликовый муравей Хна

Карликовый муравей Сенна

Козленок Иринка

Леопард тетя Галя

Гигантский муравей Зоя Мурадовна

Иностранная лягушка Пипа

Софья Кузьма (Сонька Тарантул)

Сапожная щетка Зиночка

Таракан Максимка-юниор

Муравей пастух Ленька

Клоп Ада

Пиявка Дуська Coco

Старушка бледная спирохета Клара Сифон

Плотва Вова Л.

Горовиц

Аркадина

Пень с опятами Смирнов

Марал Алюль

Марал Булюль

Марал Хиштаки Саританур

Марал Константин

Марал Роза

Молодой гиена Дима

Ежик Витёк

Семья Грибковых

Чайка дядя Ваня,

Он же чайка Джонатан Ливингстон

Карл Маркс

Мендельсон

Жук-солдат Солджер (Саша)

Еж Тарас Кирибеевич

и др.

Однажды медуза торопилась в пролив Скагеррак и на завтрак впопыхах проглотила окурок: здрасьте.

Окурок, оказавшись под прозрачным колпаком неведомо где, запрыгал и завопил:

— Освободите проход! Мне надо в пролив Каттегат! Что такое!

И он с угрозой добавил:

— Нне понял!

Медуза же возразила:

— Кто это?

Окурок сказал:

— Ты, вними-ка, у меня забита срочная встреча с сигаретой «Прима»!! Такси! Алло, гараж!

И он заметался.

Медузе сильно поплохело, она схватилась за живот.

Окурок пискнул:

— Ребята, вы че! Оборзели? Кончай давить, ты! Я те прижму! Это где, это лифт? Че стены-то ездят?

Медуза растерялась и стала икать, причем равномерно.

Окурок обозлился:

— Вы так, да? Отжался-разжался, да? В бока давите? Прессинг, да? Все, я на этой остановке сбрасываю когти. Пустите! Водила, где дверь? Где выход, я не понимаю юмора?

И он начал бешено вертеться с криком «добыли, добыли меня».

Медуза икала.

— А? Где тут коридорчик? — орал окурок, становясь с ног на голову и обратно. — Где дверочка?

И он лег поперек, мощно упираясь в обе стороны. Медуза, растерявшись, заработала бахромой в сторону пролива Скагеррак, где была никому не знакома, чтобы родственники (кишечнополостные) не увидели ее и на рассказали маме.

Вдобавок она все икала, не в силах остановиться.

Окурок же продолжал бешено искать выход из положения.

— Обалдели, дауны, совсем в этом лифте, — орал он, тычась в прозрачные стены. — Выход где? Где тут у них открывается? Как отсюда слиться-то?

И он употребил непечатное выражение.

— Ик! — отвечала медуза, а сама работала лапками, вытянувшись для скорости.

— Ежели, — нецензурно продолжал окурок, становясь дыбом, — ежели меня сюда затырдячили, то вход-то был? Типа дверь? Был? Че кто бутетенит со мной? Я спрашиваю.

— Отвали! — сказала медуза. Ее буквально выворачивало наизнанку с этим окурком. Надо же было так позавтракать!

— Где дверь, не врубаюсь?

И окурок произвел в животе у медузы полупинок в два оборота.

— Ты че! — запищала медуза. — Куда!

И тут произошло такое, что медуза рявкнула:

— Брларларла! Тьфу!

Она выплюнула окурок и тут же почувствовала, что сильно полегчало. Хотя несло табачищем и в животе пекло.

Окурок же, оказавшись на воле, поздоровался, сощурил на медузу глазки, развернулся и попер в пролив Каттегат, где уже давно плавала экзотическая сигарета «Прима» (целая), прибывшая с дальних берегов Ленинградской области, и скидывала на окурков экранчик разные тексты типа «Кент, брякни мне — Прима» или «У шлагбаума в семь — твоя П.»

Но потом окурок подумал — дорога долгая. И повернул обратно.

А медуза, попав домой, сказала морским огурцам:

— Сколько раз мама говорила, не ешь на ходу! Не питайся фастфудом!

Морские огурцы закивали друг дружке.