лежавший на сундуке, был насквозь пропитан кровью, которая еще не до конца засохла. Однако Тома все- таки обошел спальню и тщательнейшим образом осмотрел ее. Присущее ему от природы любопытство и дар наблюдательности заставляли примечать каждую мелочь. Ему нетрудно было представить себе Лоренцу, которая пыталась спрятаться от сыплющихся на нее ударов хлыста, и отвращение, смешанное с гадливостью, подкатывающее к ее горлу. Старый Гектор, выглядевший так достойно, был на самом деле редкостным чудовищем. В памяти Тома всплыли давние слухи, которые ходили при дворе и которым он тогда постарался не придавать значения из чувства дружбы к Антуану. Слухи эти скоро смолкли сами собой — никто не хотел иметь дело с маркизом де Саррансом, — но поначалу обиняками и намеками знающие люди давали понять, что маркиза Элизабет, мать Антуана, умерла при подозрительных обстоятельствах...
Благодарение Господу, новая жена осталась жива, но кто знает, какие мучения она испытала? И как ей удалось сбежать? Взгляд Тома упал на бронзовую фигурку, валявшуюся на полу. Он поднял ее и осмотрел, кровавых следов на ней не было. Вспомнив шишку, вздувшуюся на лбу возле виска маркиза, Тома подумал, что тяжести этой фигурки вполне хватило бы, чтобы оглушить здорового мужчину, даже если удар нанесла юная девушка. Скорее всего, благодаря этой фигурке Лоренце и удалось спастись. А вот страшная рана была нанесена не в спальне, а на лестнице, потому что вся лестница в отличие от спальни была залита кровью. Как же все-таки произошло убийство? Оглушенный маркиз попытался преследовать Лоренцу? Охваченный яростью, широкоплечий крепкий вояка имел все преимущества перед слабой девушкой. Тома никак не мог себе представить, что до смерти напуганная, избитая до крови девушка могла броситься на своего палача и раскроить ему горло. Каким образом? Где, черт побери, она могла отыскать оружие, которым могла бы нанести такую рану? Нет сомнения, что дело не обошлось без третьего. Но кто он был? Откуда взялся?
— Ну-с, каково ваше мнение? — осведомился прево, который не мешал Тома осматривать спальню и молча наблюдал за ним.
Тома, как всегда, когда вопрос ставил его в затруднительное положение, вместо ответа задал встречный вопрос:
— Кто вас известил о происшедшем в столь ранний час?
— Ночной караул. Его внимание привлекли крики служанок, они, зная, что после вчерашнего празднества им предстоит очень много работы, встали затемно. Потом слуги, без сомнения, прихватив с собой кто что мог, разбежались.
— Может, стоит разыскать их? Может, среди них мы отыщем убийцу?
Разговаривая, прево и де Курси вновь спустились на первый этаж. Тома, воспользовавшись явной растерянностью прево, незаметно прихватил с собой окровавленный хлыст. До хлыста ли было прево? Спустившись в просторный вестибюль, они увидели высокого мужчину, стоявшего в дверях, которые вели в длинную анфиладу комнат. Мужчина едва держался на ногах, его красивый серебристый камзол был залит вином. Пьяный гость смотрел перед собой затуманенным взором, помахивая пустой бутылкой. Заплетающимся языком он проговорил:
— Эй, вы там... Выпить... подайте... Тут... больше... ни капли...
Очевидно, столь сложная речь исчерпала его последние силы, он сполз по стене и остался сидеть на полу, однако бутылки из рук не выпустил. Минуту спустя он уже спал, уткнувшись носом в расстегнутый камзол.
— Кто это? — поинтересовался прево.
— Понятия не имею. Но вполне возможно, он здесь такой не один.
Переступив через вытянутые ноги пьяницы, прево и де Курси вошли в парадный зал. День уже наступил, и при его свете был виден стол в виде буквы U, на котором царил неописуемый беспорядок. На скатертях, покрытых самыми причудливыми пятнами, валялись объедки, увядшие цветы, пустые бутылки и разбитые стаканы. Двое мужчин храпели в унисон, положив головы на скрещенные руки, друг напротив друга, еще трое спали под столом.
— Что здесь творилось ночью? — задал вопрос д'Омон с невольной гримасой отвращения. — Я не раз видел последствия свадебных пиршеств, но такого не встречал никогда. Скажу по чести, это ни на что не похоже. Если к тому же здесь были дамы...
— А на что похоже то, что мы видели в спальне и на лестнице? Нужно узнать, что за гости были приглашены на эту бесподобную свадьбу, и расспросить каждого из них. Возможно, мы что-нибудь от них узнаем...
— Я немедленно отправлюсь к королю, — сказал прево. — Де Сарранс был его старым боевым товарищем, и я полагаю, что Его Величество заходил сюда, чтобы выпить за его здоровье перед тем,
как отправиться во дворец. Известие его не порадует.
— Кого может порадовать такое известие! Я вам не завидую, господин прево. Я вам еще нужен?
— Нет, благодарю вас. Но может случиться, что я приглашу вас засвидетельствовать то, что мы с вами увидели здесь вместе.
— Всегда к вашим услугам, господин прево.
Стражники растолкали запоздалых гостей и отправили пьяниц на улицу, после чего заперли дом и встали у дверей. Тома, спрятав хлыст под широким плащом и относительно успокоившись, отправился домой. Убийство Гектора де Сарранса изменило картину, и Тома хотел все хорошенько обдумать.
Само собой разумеется, он ни на секунду не заподозрил в преступлении Лоренцу. В том состоянии, в каком он вытащил ее из реки, она вряд ли была способна драться со своим палачом на лестнице, а потом раскроить ему горло от уха до уха. Искать нужно было совсем в другом месте. Но где?
Первым делом Тома решил отправиться с визитом к мадам де Верней. Во-первых, чтобы узнать о самочувствии беглянки, а во-вторых, чтобы обсудить с маркизой дальнейшие шаги и поведение. Маркиза, решив забрать к себе Лоренцу, настаивала на том, чтобы никто об этом не знал. Каково бы ни было положение маркизы при дворе и какой бы она ни пользовалась репутацией, она проявила милосердие и благородство, дав кров несчастной израненной девушке, и не должна была пострадать из-за своих добрых дел. Предупредить маркизу о том, что положение оказалось еще хуже, чем они предполагали, Тома считал делом первой необходимости.
Дома Тома встретил Грациан, который едва дышал, но хозяин был столь озабочен, что ему было не до слуги. Он потребовал подать ему завтрак, кое-что переменил в своем туалете и отправил Грациана седлать ему лошадь, после чего уехал, не сказав куда.
Если чаровница Генриетта не находилась у себя в замке в маркизате де Верней, расположенном возле Санлиса, то жила в родовом особняке д'Антрагов на улице Кутюр-Сен-Катрин в квартале Марэ. Это был изящный и красивый дом, который она вскоре оставит, чтобы переехать в еще более великолепный на Королевской площади. Сейчас она жила в особняке только со своей матерью. Ее отец, граф д'Антраг, держался вдалеке от Лувра, где его присутствие находили нежелательным. После последнего семейного заговора он больше не покидал своего замка Мальзерб. И должен был быть счастлив, что слезы и ласки его дочери — впрочем, тоже замешанной в этой истории, — сохранили ему голову.
Мать маркизы, урожденная Мария Туше, была весьма незаурядной личностью. Пленительная блондинка, дочь орлеанских буржуа, она сумела удержать в своих сетях Карла IX, опасного своими приступами дикой ярости. Только она умела справляться с этими припадками и даже сделала из своего имени прелестную анаграмму: «зачаровываю все». Сын, которого она родила королю, Карл, граф Овернский, пошел нравом в отца и был столь же неуравновешен и опасен в ярости, как и тот. Угрюмый, одержимый манией убийства, он дважды посягал на жизнь Генриха IV, и, несмотря на все просьбы его пленительной сестры, король не даровал ему свободы. Карл занимал одно из помещений в крепости Бастилия, и было не похоже, что он скоро покинет тюрьму. И, наконец, последний член семейства, — младшая сестра Генриетты, Мария, в противоположность черноволосой сестре светловолосая прелестница, стала возлюбленной юного красавца Бассомпьера, любимца короля. Плод этой страстной любовной истории округлил сейчас талию Марии, и это дитя долгие годы будет отравлять жизнь своего отважного и легкомысленного родителя. Мария д'Антраг жила отдельно от матери и сестры.
Особняк старших дам д'Антраг с небольшим двором и садом производил необыкновенно приятное впечатление: обе дамы обладали отменным вкусом. Слуга провел Тома в просторную комнату с высокими окнами, обитую темно-зеленым бархатом. За окнами виднелся фонтан, в этот ранний час молчаливый, и
