честно.

— Это нечестно, — возразил Фома, — вы первые напали.

— Да, — согласился кэлпи, — мы первые напали.

И замолчал.

Потом опять сказал:

— Вставай. Пошли.

Фома набрался храбрости, отринул стыд и спросил то, что хотел спросить больше всего:

— Что вы со мной сделаете?

— Ничего, — сказал кэлпи, — ничего плохого. Просто вставай. Иди.

— Вы поменяете меня на ваших пленных?

— У вас нет наших пленных.

Фома встал. Лодка под ногами качнулась, норовя вывернуться, и кэлпи ухватил его костистыми пальцами под локоть. Фома переступил через низкий бортик и зачерпнул ботинком воду. В стороны прянули совсем мелкие полупрозрачные мальки.

— Меня найдут, — сказал Фома, — и вас всех повесят на деревьях.

— Ой, как мне страшно, — сказал кэлпи.

Фома подозрительно покосился на него. Конечно, им много рассказывали про кэлпи. И в школе, и дома. И что они появились неизвестно откуда после Большого разлива. И что первые стычки с людьми обернулись затяжной и выматывающей войной. И что кэлпи чувствовали себя как дома в этом зеленом, заросшем тростником мире трясин и водных рукавов, тогда как люди, напротив, хватались за каждый уцелевший клочок настоящей суши и возводили там свои укрепления и дома. И что с тех пор, как появились кэлпи, люди больше никогда не знали покоя. И что кэлпи — просто трусы, нападающие исподтишка… И что все разговоры о том, что кэлпи владеют какой-то там магией, — просто враки и сплетни, которые исподтишка распускают сами кэлпи, чтобы их боялись. И еще о том, что кэлпи никогда не смеются, потому что не умеют. И чувства юмора у них нет. И что они непроходимо глупы, ибо так и не освоили человеческую речь.

Из этого следует, говорили в школе, что кэлпи просто опасные животные с относительно высоким интеллектом, вот и все.

— Руки болят? — спросил кэлпи.

— Что?

— Веревка.

Фома пошевелил руками.

— Не знаю, — сказал он. Рук он не чувствовал.

— Стой спокойно, — сказал кэлпи, — не дергайся.

Фома ощутил не столько даже прикосновение и холод металла, сколько рывок вниз и чуть в сторону, руки сами собой упали по бокам.

— Шевели ими, — сказал кэлпи.

Фома пошевелил и сказал:

— Ой, больно.

— Еще, дурак, — сказал кэлпи, — а то потеряешь руки.

Фома всхлипнул и вновь вытер нос о плечо. Руки были свободны, но слушаться не хотели. Впрочем, он их уже чувствовал — пальцы начало колоть-колоть, словно иголками, ужас, до чего больно.

— Я хочу домой, — сказал он.

— Когда-нибудь, — сказал кэлпи.

— Я хочу домой, — повторил Фома и топнул ногой, взбив стеклянные шарики брызг, — сейчас…

— Сейчас нельзя, — ответил кэлпи, — ты нужен нам.

— Я всего лишь мальчик, — признался Фома.

Он всего лишь мальчик. Не большой, не страшный. Он не может совершать подвиги. Не может воевать, как в мальчишеских своих мечтах. Ничего не может. А дома родители, наверное, от ужаса и тоски с ума сходят.

— Отпустите меня, — сказал Фома, — пожалуйста.

И кэлпи ответил:

— Нет.

Корни деревьев здесь, изгибаясь, росли вверх, выступали из воды, отчего казалось, что в воде поставили тесный частокол. На корни налипла еще какая-то трава, а возможно, и водоросли. Кто-то плюхнулся в воду, оставив за собой темные бархатистые круги. Под переплетенными ветвями даже днем стоял полумрак, бледные насекомые роились у лица. Почва пошла вверх, потянуло дымком.

Несколько кэлпи сидели у небольшого костерка. Костерок был бледным, черты суровых лиц чуть смазаны дымом и горячим воздухом. В котелке что-то булькало, запах был неожиданно острым и приятным. Вкусным.

Кэлпи, как по команде, обернулись к ним. Темные волосы схвачены ремешками, в ушах блестят серебряные серьги в виде блестящих рыбок. Они все были на одно лицо.

— Садись, — сказал тот, что шел с ним. — Есть хочешь?

— Нет, — Фома помотал головой. Он ждал, что кэлпи предложит поесть еще раз, но тот пожал плечами.

Остальные кэлпи разглядывали его, сощурив глаза цвета начищенного серебра.

— Этот? — спросил один.

Они все говорили на языке Территорий, и это было странно и удивительно.

— Да, — сказал тот кэлпи, что пришел с ним.

— Такой маленький?

— Мы за него положили четверых, — сказал кэлпи.

— Маленький учится, — сказал один из сидящих, — большой умирает.

— Я не стану есть вашу поганую еду, — сказал Фома, — вы убийцы. Вы жаб жрете.

— Да, — согласился сидящий кэлпи.

— И еще вы пидоры, — сказал Фома, расхрабрившись.

— А что это? — спросил кэлпи с интересом.

— У вас нет баб. Вы, ну, живете друг с другом, — пояснил Фома и покраснел.

— Да, — сказал кэлпи необидчиво.

— В общем, не стану есть вашу говенную еду, — повторил Фома. Получилось почему-то неубедительно.

— Умрешь с голоду, — сказал кэлпи. — Это не жаба. Это рыба.

— Тебя не обидят, — сказал другой кэлпи и подвинулся, освобождая место рядом с собой, — ты нам нужен. Садись, ешь.

— Не прикасайся ко мне, урод, — сказа Фома сквозь зубы, сел и взял ложку обеими руками. К пальцам потихоньку возвращалась чувствительность.

Котелок сняли и поставили на плоский камень, и кэлпи, соблюдая неведомый Фоме порядок, по очереди полезли туда деревянными ложками. Ложки были белые, резные и почти светились в зеленом полумраке. У Фомы была такая же. Он не выдержал и тоже зачерпнул горячий отвар. Еда была неожиданно вкусная, или ему это с голоду показалось?

Зеленый часовой переливчато свистнул откуда-то из ветвей. Кэлпи насторожились, побросали ложки, потом встали и пошли куда-то. Двигались они осторожно и легко, точно звери или огромные насекомые.

Один остался с Фомой. Рыбка в ухе у него была с рубиновым глазом, по этому глазу Фома и отличал его от других.

— Что-то случилось? — спросил Фома небрежно, облизывая ложку. Сейчас придут наши, подумал он, и убьют этих уродов. Всех.

— Мертвые приплыли, — сказал кэлпи.

Фома пролил из ложки варево на траву.

— Ты поел? — сказал кэлпи. — Пойдем.

Он поднялся на ноги и легко поднял Фому за плечо. Только теперь Фома разглядел, что рубаха и