рублей съемочных! А миллион съемочных не хочешь?»

Для того чтобы не расстаться с Зосей, Корейко решился бы скомпрометировать себя на рубль, но рубля у него не было. Сейчас в кармане у него в плоской железной коробке от папирос «Кавказ» лежало десять тысяч рублей, бумажками по двадцать пять червонцев. Эти деньги он не успел передать на покупку олова в прутиках. Но если бы даже он сошел с ума и решился обнаружить хотя бы одну бумажку, ее все равно ни в одном кино нельзя было бы разменять.

– Денежки не малые! – ожесточенно сказал он. – Сто десять рублей в месяц.

– А вы на мне женитесь, Древлянин, когда разбогатеете? – спросила Зося.

– А вы за меня пойдете?

– За такого богатого всякая пойдет, – сказал Зося.

– Нет, это черт знает что! – закричал вдруг Папа-Модерато. – Я тоже хочу в кино! Я молод и намерен жить! Подождите минутку! Я сейчас! Пойду потрогаю за вымя Гришку Блоха!

Вслед за этими непонятными словами Папа-Модерато бросился бежать. Трижды его осветили буфетные прожектора, а потом он исчез в темноте.

Оставшись с Зосей, Александр Иванович не сказал ни слова. Древлянин вернулся очень быстро, огромными прыжками.

– Шесть гривен! – закричал он издали. – На два билета хватит!

– А как же я? – спросил Александр Иванович.

Миллионеру очень хотелось в кино. Ему казалось невозможным оставить Зосю наедине с проклятым греком. Но Папа-Модерато нетерпеливо попрощался и увлек девушку под тусклую вывеску кино «Червонный летун».

Эту ночь конторщик юридической консультации не спал дома. До самого утра он шатался по городу, тупо рассматривал карточки напыщенных дам и голеньких младенцев в стеклянных витринах фотографов, взрывал ногами гравий на бульваре и глядел в темную пропасть порта. Там переговаривались невидимые пароходы, слышались милицейские свистки и поворачивался красный маячный огонек.

– Проклятая страна! – бормотал Корейко. – Страна, в которой миллионер не может повести свою невесту в кино!

Сейчас Зося казалась ему невестой. Он не сомневался в том, что если покажет Зосе веселую богатую жизнь, то она отпугнет Древлянина. Зосе нужно показать Крым, теплоходы, пальмы, международные вагоны. И среди этого невиданного ею блеска она даже не заметит, что у Корейко стеклянный глаз, что он тяжелый человек, что он старше ее на восемнадцать лет.

К утру, побелевший от бессонницы, Александр Иванович забрел на окраину города. Когда он проходил по Дальницкой улице, ему послышались звуки матчиша. Удивленный, он остановился.

Навстречу ему спускался с горы большой желтый автомобиль. За рулем, согнувшись, сидел усталый шофер в хромовом картузе. Рядом с ним дремал широкоплечий малый, свесив набок голову в стетсоновской шляпе с дырочками. На заднем сидении развалились еще двое пассажиров: пожарный в полной выходной форме и атлетически сложенный мужчина в мор­ской фуражке с белым верхом.

– Привет первому одесситу! – крикнул Остап, когда машина с тракторным грохотом проносилась мимо Корейки. – Морские ванны еще работают? Бани Исаковича функционируют? Уже объявили Одессу вольным городом?

Но Остап не получил ответа. Цесаревич открыл глушитель, и Антилопа утопила первого одессита в облаке голубого дыма.

– Ну, – сказал Остап оглянувшемуся Балаганову, – подавайте сюда вашего подпольного Рокфеллера. Сейчас я буду его раздевать!