аристократических родов Латакии, из которого вышло много прославленных шираев, и не только шираев. В этом роду были советники и аршаины, градоправители и богатейшие торговцы. Не удивительно, что именно замок Донек приглянулся бывшим магистрам. И не удивительно, что в его древних подземельях нашлись темницы, способные удержать даже такого могучего ширая, как Исса.

- Ждите. Я должен сам все осмотреть, - сказал я, и мы с Гобом ушли.

То есть мы не сразу ушли. Еще выслушали много замечаний и наставлений, мне говорили, что это самоубийство, что я объявлен, как член Совета, врагом Латакии. Объясняли, что я, по причине своей глупой благотворительности, слишком известная фигура, и меня обязательно узнают и выдадут. Но я не услышал все эти возражения. Во-первых, потому что верил в жителей Хонери - я не знал ни одного, кто бы в мою бытность главой благотворительной компании, говорил бы про меня гадости. Люди видели мое бескорыстие, видели, что мне деньги не приносят счастье, а приносит его помощь другим. И потому не завидовали. Это во-первых, а во-вторых - я с тех пор изменился. И без того тощий, превратился в швабру, на которое с горем пополам висела одежка. Волосы очень коротко постриг, почти налысо - просто один раз едва собственным огненным шаром курчавую шевелюру не подпалил, вот и решился на такой шаг. Только нос прежний остался. Ну и в-третьих - я видел людей на улицах. В тот день. Они шли, опустив голову, и не смотрели друг на друга. Делали вид, что кроме них никого больше в мире не существует, понуро спеша куда-то по своим делам. Только 'истинные стражи Латакии' внимательно всех осматривали, но из них меня в лицо никто не знал, а по описанию, без портрета, не так-то и просто человека узнать.

Потому хоть я и рисковал, но риск оправдан. С этим даже Гоб согласился. Я должен был что-то узнать про Иссу, а случись неприятности - у меня есть магия, у Гоба ятаганы, как-нибудь выберемся. Только непонятно, куда… Не было в Латакии уже места, где можно спокойно отсидеться - страна закипела, и кровь уже начала обильно поливать эту многострадальную землю.

Когда мы уже были на улице, Гоб сказал:

- Лучше давай поспешим, Моше.

- Почему? - не понял я.

- А ты послушай! Только внимательно.

И я услышал. 'А ты слышал, сегодня будут самого предателя-магистра казнить?' - сказал один прохожий другому. 'Да', - отвечал тот, - 'говорят, это он все беды последнего года на Латакию накликал!'. 'Я тоже это слышал, каким же он гадом оказался, а еще и магистр!' - с умным видом делал заключение первый, и они расходились дальше по своим делам.

'Иссу сегодня казнят!' - забил набат у меня в голове, и я, обгоняя быстрого Гоба, помчался в центр города. К Башне Драконьей Кости.

Тогда я не думал о собственной безопасности. Я не замечал, что в мою сторону бросали удивленные взгляды, а бегущий следом Гоб высказывал все, что он думает по моему поводу. Самым ласковым было 'я же не это имел ввиду под 'поспешим', Моше!' Но я боялся опоздать, а потому не слушал слова своего друга. Только потом я понял, что риск был совершенно неоправдан, тогда же эмоции взяли верх над разумом.

В центре города уже стояла огромная толпа. То есть мне она тогда показалась огромной. А в самом центре, у стен Башни, стоял помост. Мятежные магистры избрали для Иссы другую казнь, не такую, как для других шираев. Петля в последнее время стала слишком обыденна в Хонери, слишком много висельников, они уже не вызывали никаких эмоций, став привычным элементом городской жизни. Потому специально для Иссы соорудили огромную плаху, и палач, в котором я с удивлением для себя опознал ширая Беара, едва удерживал в трех руках сразу великанский топор.

А рядом стоял Яул, зачитывающий приговор, и десяток 'истинных стражей Латакии', едва удерживающих закованного по рукам и ногам Иссу. Но я-то знал - не толстые цепи и не бывшие головорезы, внезапно получившие власть, сковывали этого могучего воина. Я помнил по школе Ахима Растерзала, как тогда еще безымянный Немой Гигант гнул металлические прутья и рвал цепи, не чета этим цепям. Я помнил, как Исса голыми руками разбрасывал вооруженных до зубов шираев, не чета этим наемникам. Не увидел я и магии со стороны Беара, сковывающей великого воина - и это было непонятно. Исса даже не пытался вырваться на свободу, но и сломленным он тоже не был, надменно смотря прямо в глаза своим палачам.

Но я все равно не мог просто стоять и смотреть, как казнят надежду Латакии, великого воина и полководца, а кроме того - моего друга. Я должен был что-то делать, и, пока Яул зачитывал приговор, мы с Гобом начали пробиваться сквозь толпу к помосту.

Я не смотрел по сторонам. Я грубо расталкивал людей, потому что они были для меня не людьми, а стервятниками, собравшимися посмотреть на казнь великого человека. И, когда меня ухватила чья-то старческая рука, я грубо произнес:

- Отвали, старик! - и попытался скинуть ее со своего локтя, но у меня ничего не получилось.

- Эх, молодежь-молодежь… Совсем страх и совесть потеряли, никакого уважения к пожилым, - произнес хорошо знакомый мне голос. - А ведь это и твоя вина, сталбыть, тоже! Не смог своему ученику привить даже элементарные истины, вот из-за таких, как он, и обесценилось в последнее время гордое звание аршаина.

- Моя вина, - ответил другой голос, который я и через сто лет помнить буду. - Я думал, что Моше хоть что-то для себя уяснил, а он как был соплей зеленой, так и остался…

- Араршаин Жан-Але, - повернувшись, я постарался изобразить вежливый поклон, что не очень легко сделать в густой толпе, - я прошу прощения за свою грубость. Я был ослеплен гневом и желанием спасти ширая Иссу, и… Жан-Але, Ахим - почему? Я не знаю, как вы здесь оказались, но если мы все собрались вместе, мы можем попробовать спасти Иссу, и…

- Все не так просто, Моше, - грустно вздохнул старик. - Ахим, я был не прав - ты воспитал достойного ученика, который не стал спрашивать, как мы здесь оказались, а первым делом извинился, как и должен был поступить истинный шаин. Потому властью, данною мне, я провозглашаю тебя аршаином.

- Да это может и подождать, - отмахнулся я, только тогда заметив, что не только Жан-Але и Ахим. Все мои школьные учителя - аршаины Ли, Хармид Хомтрий, Фимар, Мало Поел, даже Лима, со своими неповторимыми зелеными волосами и похожими на щупальца руками - были тут. Им не нужно было маскироваться - они не были знамениты и ничем не выделялись из пестрой толпы жителей Хонери, собравшихся просто посмотреть на казнь.

- Жан-Але, Ахим - если мы все собрались тут, то можем напасть на магистров, вырвать у них из рук Иссу и скрыться. Я не думаю, что охрана сможет совладать с таким количеством опытных аршаинов, и…

- Не все так просто, Моше, - грустно покачал головой Жан-Але. - Не все так просто. Ты что, до сих пор не понял?

- Не понял что? - удивился я.

- Не в мятежных магистрах все наши беды. И не в 'истинных стражах Латакии'. Неужели ты думаешь, что Исса не смог бы сам сбежать из темницы? Или мы с радостью ждем его смерти? - спросил Жан-Але.

- Не отвечай, Моше, - остановил меня Ахим, - а лучше посмотри на Иссу внимательно. На него, на Беара, на Яула - скажи, что ты видишь? Нет, не так - не на поверхность смотри, а вглубь. Ты был одним из моих лучших учеников, у тебя это должно получиться.

Я тогда не понял, что значит 'смотреть вглубь'. Ахим этому никогда не учил, он имел ввиду явно не просто магическое зрение, а что-то другое. Я глубоко вздохнул. Что имел ввиду Жан-Але? Что на самом деле происходит? Я постарался увидеть все происходящее в другом свете, абстрагироваться от того, что два безумных мятежника собираются отрубить голову моему другу, что возбужденная толпа ждет этого мига. Мои глаза встретились с глазами Иссы - и ширай улыбнулся мне. Мне показалось, что я все понял.

- Обреченность. Это обреченность? - тихо спросил я.

- Не обреченность, - столь же тихо ответил Жан-Але, - а неизбежность. Исса прекрасно понимал, на что он идет, когда ехал в Хонери. Я говорил с ним. Он знал о ловушке, о том, что ему тут грозит верная смерть. Но это должно было произойти. Ты помнишь Предсказание, Моше?

- При чем тут… - начал было я, и тут же вспомнил, - 'Найдет император на плахе покой…'

- Да. Магистр Воинов Пограничья и Багряной стражи Храма, ширай Исса найдет вечный покой на плахе. Это должно было произойти, и это произойдет - не сейчас, так потом. Не мятежные магистры станут его палачами, так ты, или я, или Ахим. Предсказание дает определенную свободу трактовки, но события, в нем описанные, произойдут, как бы мы все не старались обмануть судьбу. Исса знал, на что шел. Это был его