Представлялась Сухотиха Босоногову завернутой в тряпье, гнутой старушонкой с кривым носом и глазами-бусинами, и непременный кот на горбу. Одним словом, актер Милляр в роли бабы-яги из фильма «Морозко». А оказалась Сухотиха больше похожей на Солоху в исполнении Дорониной. Во-первых, никакая это была не старушонка. А была это женщина с гладким и еще красивым лицом и — вот чудо, — умело наложенным макияжем. Во-вторых, одета не по-деревенски, платье правда простое, но опрятное и сидит ладно на фигуре. И коса! И этакая чертовщинка в глазах! И веселая! Вот тебе и Сухотиха, вот тебе и бабка!

— Гости дорогие! — журчит Сухотиха. — А у меня как сердце чуяло: встала на заре, дай, думаю, гуся зарежу, разговеюсь! С чего бы?

Казарин несколько ошеломленный таким приемом, скупо улыбается, любезничает:

— Должно быть, оттого, что сердце у вас чуткое, Анна Поликарповна. Нынче большая это редкость, чуткое сердце.

— Девочка ваша просто золото, — говорит Сухотиха. — Не дочка вам?

— Это Верун, что ли? — спрашивает Казарин, а ассистентка фыркает.

— А я видала вас по телевизору, очень вы мне нравитесь, настоящий мужик!

И случается невероятное: Казарин, прожженный, прошедший огонь, воду и медные трубы, — смущенно краснеет! Кашляет в кулак:

— Какая же вы непосредственная!

Сухотиха машет на него рукой:

— Да ну вас, ей богу! Лучше идемте в горницу!

Вчетвером заходят в горницу, и Сухотиха рассаживает гостей за круглым столом, покрытым тяжелой плюшевой скатертью. Тикают часы, от печи вкусно пахнет. Хозяйка садится напротив Казарина, благообразно складывает руки на коленях.

— Спрашивайте! — говорит.

— О чем же?

— Как о чем? Вы ведь обо мне репортаж делать приехали? Ну и спрашивайте! Да вы не стесняйтесь, ей богу, я уже опытная! Ко мне тут приезжал один в очках с магнитофоном, из самой Твери репортаж делать!

— Хм… — Казарин повторно кашляет в кулак. — Видите ли, Анна Поликарповна, я не следователь, чтобы спрашивать. Может, мы тут поживем, ну… дня три, а?

Но Сухотиха качает головой:

— Нельзя. Ко мне клиенты приехать могут. Приедут, а у меня тут кодла… Если желаете, у деда можете пожить. Он на это всегда согласный. У нас тут вроде кооператива: я лечу, а он квартиру сдает.

Казарин встает:

— Вот и отлично! Поживем у деда, а к вам мы вечером на огонек заглянем. Идет?

— Идет! — важно кивает Сухотиха. — Я и гуся успею приготовить.

Втроем уже спускаются с крыльца. Казарин чиркает зажигалкой, закуривает.

— Недалекая баба, — ворчит. — Простая как валенок.

Кажется, он разочарован.

— Кодла! Это же надо ляпнуть такое! — фыркает Вера. — Сразу видно, что сидела!

Босоногова же Сухотиха заинтриговала чрезвычайно. Черторщинка в глазах не дает ему покоя. И не то что он какой-то там геронтофил, ну а так… весна, в общем.

Никанор Капитоныч охотно согласился пустить к себе жильцов. Изба у него просторная, в пять комнат, и сразу видно, что четыре из них предназначены для сдачи. Такой вот отель на деревенский манер. Все комнаты пустовали.

— Не сезон, — объяснил предприимчивый дед. — Я на осень наплыва жду, а сейчас пусто. Пусто!

— Ага, — сказал Казарин и распорядился: — Заносите вещи!

Пока то да се, пока располагались, Гриша выяснил у деда, что самогон, закуску и строительный динамит можно раздобыть в соседней деревне, прыгнул в «тойоту» — и был таков. Три свободных от баранки дня — этим стоило воспользоваться. И решил Гриша устроить себе праздник на лоне природы, праздник с самогоном и шашлыком из налима, добытого нечестным браконьерским способом. Казарину он ничего не сказал, а зря.

Казарин же, перепоручив хлопоты по обустройству ассистентке и стажеру, сам от хлопот отстранился, и пошел с аристократическим видом шляться на двор, и там набрел на конюшню, а в конюшне — на дряхлого мерина, по бабки зарывшегося в навоз. Мелкие весенние мухи вились около слезящихся глаз заморенного коняки, и, глядя на это, Казарин почти любовно думал: и тут та же гниль, как и везде, и тут умирание. Апокалиптические фразы уже вертелись в его голове — фразы о том, что вся деревня русская как этот коняка… и будет время, и поведут его на бойню, и антихрист приидет в фартуке и с кувалдой, и ударит коняку в лоб, и падет он на колена, подведя к небу лиловые слезящиеся глаза свои, а антихрист снимет с него кожу, а что останется, то уж пойдет на мыло… Любил Казарин лошадей, как всякий аристократ, и считал их не в пример людям тварями благородными и незапятнанными. Надо это на пленку запечатлеть.

— Григорий! — крикнул Казарин. — Григорий, расчехляй камеру, снимать будем!

Ан Гриши-то и нет! Казарин, осознав это, яриться не стал, а достал рацию и по рации уже сказал водителю, забывшему, что он еще и оператор, несколько слов. И пришлось Грише поворачивать с полпути назад с начисто испоганенным настроением и с полной ясностью в голове, что эта выходка — последняя, которую он совершает при Казарине. Приехал Гриша туча тучей, расчехлил камеру и поплелся вслед за журналистом на конюшню.

Ничего этого Босоногов не знал. Ему, как самому молодому, досталось больше всего. Вера в отсутствие начальника необыкновенно преобразилась, сделалась категоричной и придирчивой. По ее слову Босоногов, вооружась тряпкой и шваброй, засучив штаны и рукава, принялся за влажную уборку помещений, а Вера занялась окнами.

— Ну что это, в самом деле? — ныл стажер. — Мы сюда на год, что ли, приехали?

— А спишь ты в одежде? — отвечала неумолимая Вера.

— При чем здесь это?

— При том. Ты как Незнайка, который в одежде спал. А когда его спрашивали почему, отвечал, чего себя напрягать, когда утром все равно одеваться.

Босоногов от обиды сделался пунцовый, надулся и замолчал. И молчал до тех пор, пока в комнату не заглянул самый молчаливый из всех.

— Мне куда? — спросил.

— Ваша комната крайняя справа! — сказала Вера.

— Понял.

Пыхтя, он протащил к себе драгоценный свой бокс, потребовал ключ от двери, заперся и затих. Вот тут Босоногов и нарушил свое молчание, и спросил Веру шепотом:

— Кто он вообще такой?

Вера сделала страшные глаза и отвечала:

— Неизвестно! Его Андрей за час до отъезда привел. Говорят… — тут ее шепот сделался свистящим, — что он эксперимент будет ставить какой-то. Фамилия Рейтман.

Босоногов хлопнул себя по лбу: точно, Рейтман!

— Ага, ага! — зашептал жарко. — А я о нем слышал! Говорят, изобретатель! Говорят, будто из ФСБ!

Тут нам следует внести некоторую ясность. Молчаливого действительно звали Рейтман Самсон Иосифович, и действительно был он талантливый изобретатель, и действительно имел отношение к ФСБ. Фантастическую штуку он придумал еще в те времена, когда ФСБ была известна под другой аббревиатурой, и была штука в те былинные времена раз в сто больше, чем нынешняя. Называлась ПС-1. То, что видел Босоногов, являлось далеким ее потомком, игрушечным и красивым ПС-5.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату