эта близость часто препятствует спокойному обдумыванию обстоятельств; нередко приходится тратить попусту силы, необходимые для успешного ведения дела».

Тотлебен приказал Гурко овладеть Софийским шоссе и занять все пространство на левом берегу реки Вид. Генералу Зотову в тот же день предписал занять Ловчинское шоссе, укрепиться южнее Брестовца на Рыжей горе, другим же подразделениям устроить демонстрацию по направлению к Плевне. Да и всем другим войскам Западного отряда в этот день приказано было произвести демонстрацию. Тотлебен и его штаб работали без устали, рассылая предписания войскам и разработанные диспозиции каждой части в отдельности.

Атака войсками Гурко Горного Дубняка проведена была успешно, но стоила четырех с половиной тысяч выведенных из строя русских солдат и офицеров. Слишком дорогая цена… Тотлебен да и многие военачальники снова заговорили о необходимости более продуманных действий армии, о необходимости тщательной артиллерийской подготовки атаки, о рекогносцировке, наконец, как обязательной предпосылке атаки. Предстояло брать еще два населенных пункта, стоявшие на Софийском шоссе. Гурко разработал диспозицию по овладению Телишем преимущественно артиллерийским огнем. Тотлебен на это донесение дал следующее предписание отряду Гурко: «Вполне разделяю соображения вашего превосходительства, изложенные в рапорте 13 октября № 28, относительно необходимости овладения Телишем и при этом преимущественно артиллерийской атакой, избегая по возможности штурма…» Кроме того, Тотлебен распорядился и о действиях других подразделений вверенных ему войск, чтобы упрочить связь между всеми частями. Особое значение Тотлебен придавал действиям 16-й дивизии Скобелева, как наиболее надежной во всех отношениях.

Начальник штаба отряда Гурко генерал Нагловский накануне атаки Телиша послал в штаб Западного отряда следующее донесение: «…Атака Телиша будет предпринята 18 октября рано утром… Атака будет исключительно артиллерийская… Предполагается выпустить по 100 снарядов на орудие, всего же 7200 снарядов. Подойдя к позиции, пехота и батареи окопаются… Надо полагать, что если у турок нет блиндажей, то атака увенчается успехом».

Тотлебен поддержал Гурко и Нагловского в их намерении атаковать Телиш артиллерийским огнем и вынудить к сдаче турецкий гарнизон. Главнокомандующий не возражал, а точнее, вообще не принимал участия в разработке этой операции.

Печальный опыт взятия Горного Дубняка обошелся слишком дорого, чтобы еще повторять его: 25 тысяч отборных войск при самой геройской храбрости, при умелом руководстве талантливого Гурко едва в состоянии были овладеть двумя слабыми турецкими редутами, которые защищали малочисленные отряды турок. Зачем же прибегать к такому способу взятия крепостей, когда есть превосходный способ – заморить голодом и вынудить к сдаче.

Александр Второй, главнокомандующий, многочисленная свита, среди которой Тотлебен увидел знаменитого хирурга Николая Ивановича Пирогова, подъехали к Радищевским высотам. Тотлебен повел государя в самое безопасное место люнета Калужского полка. Впереди люнета расположилась передовая батарея, откуда можно было спокойно обозревать Плевну и чуть ли не всю турецкую позицию. Стоял туман, но порывы ветра то и дело разгоняли его, и в просветы можно было с помощью бинокля различать минареты мечетей, укрепленные позиции, передвижения турок.

Командующий батареей подполковник Лафитский подробно рассказал о тех укреплениях, которые были видны государю, изложил принципы артиллерийской стрельбы по новым указаниям Тотлебена.

Целый час шла артиллерийская атака Телиша. Никто не знал еще, чем все это кончится, но здесь, с Радищевских высот, батареи давали залп за залпом. С других позиций линии обложения тоже велись сосредоточенные залпы, но турки на них почти не отвечали, скрываясь от огня в блиндажах.

– Сосредоточенные залпы нескольких батарей, направляемые то на один, то на другой редут, производят сильное нравственное впечатление на неприятеля, да и потери были чувствительными, по нашим подсчетам пятьдесят – шестьдесят человек в день, – объяснял императору Тотлебен. – Во всяком случае, как говорят пленные и перебежчики…

В двенадцать часов в соответствии с диспозицией, разработанной Тотлебеном и Гурко, Скобелев произвел демонстрацию по Зеленой горе в сторону Кришинских высот. Но вскоре отступил, и на всех линиях наступила тишина, лишь со стороны Телиша глухо доносилась канонада, продолжавшаяся уже два часа.

Александр Второй, одобрив действия Тотлебена по обложению Плевны, сказал по-французски:

– Il n’y a que la patience qui paisse venir a bout. (Покончить можно только одним терпением. – Ред.)

– Да, ваше величество… Четвертой Плевны не будет. Штурм наобум сейчас был бы весьма желателен неприятелю и расстроил наши силы. Весь вопрос теперь заключается в том, на сколько времени хватит у Османа продовольствия.

В четыре часа Тотлебен получил донесение, что Телиш взят, гарнизон полностью капитулировал вместе с Измаил-Хаки-пашой и ста офицерами. Наши потери самые незначительные. Оставалось взять лишь Дольный Дубняк, чтобы завершить полное обложение Плевны. Да и теперь Осман-паша так окружен, что всякая попытка пробиться из Плевны или в Плевну обречена на провал: повсюду его встретят укрепленные позиции с русскими войсками. Дорого ему обойдется прорыв, если он на него осмелится.

Прискакавший ординарец великого князя – главнокомандующего пригласил Тотлебена на завтрак.

За завтраком великий князь – главнокомандующий был очень весел, шутил, сам подкладывал свои любимые бифштексики Тотлебену, угощал его хересом.

Тотлебен тоже был спокоен и разговорчив в это утро, 17 октября. Рядом сидевший с ним Скалой сказал:

– А знаете, ваше высокопревосходительство, что войска смотрят на вас с благоговением. Всякий солдат понимает, что вы настоящий мастер своего дела, вас ценят и уважают, и все убеждены, что только ваш гений может справиться с Плевной и довести Османа до сдачи. Даже Гурко, плохо переносящий чью-либо власть над собой, сам говорил мне, что никогда еще такого авторитетного и опытного начальника не видал. Так что Скобелев, выказывая вам такую дань уважения, ничуть не лукавит с вами, а только отдает должное…

– Все равно не хотелось бы, чтобы в мою честь кричали «ура»…

– А какое изменение замечаете вы, Эдуард Иванович, в характере ведения войны турками? – спросил Скалой.

– Он не изменился, у них лишь появились большие средства. Ваше высочество, – обратился Тотлебен в сторону главнокомандующего, – а как отнесся государь к взятию Телиша и к действиям гвардии?..

– Он в отличном расположении духа… Совершенно доволен гвардией и теперь признает, что дело под Горным Дубняком вышло отличное… Нужно было гвардии показать, что она не белоручка. Он очень рад, что она себя показала, несмотря на потери. Особенно доволен взятием Телиша одною артиллерийской атакой и малыми потерями.

Скалой, глядя на мирно беседовавших великого князя и Тотлебена, радовался этому примирению: «Что за противоречие в человеческом сердце! Сам его вызвал, сам признает гениальным сапером, сознает громадную пользу, уже им принесенную, и не может иногда удержаться от мелочного чувства… Зачем он отдает приказания через голову Тотлебена? Все хочется самому вмешиваться во все дела. А Тотлебен всякий раз опасается приезда великого князя, потому что он может вмешаться и все порушить. Лучше бы нам оставаться в Горном Студне и не мешать Тотлебену самостоятельно распоряжаться здесь…»

Вовсе и не предполагал личный адъютант главнокомандующего, что гроза разразится сразу же после отъезда Тотлебена.

Приехав в Тученицу, Тотлебен узнал, что великий князь – главнокомандующий вновь отдал целый ряд приказаний через его голову.

На рапорт М.Д. Скобелева Тотлебен ответил: «Прошу ваше превосходительство на будущее время помнить, что никто из моих подчиненных не имеет права получать прямых приказаний ни от кого, кроме меня. Поставляя вам на этот раз это обстоятельство на вид, предупреждаю, что повторение сочту нарушением порядка службы».

В тот же день, 17 октября, Тотлебен направил письмо начальнику штаба армии Непокойчицкому: «… Принимая во внимание, что приказания, отдаваемые главнокомандующим, минуя меня, непосредственно