цветком, а культурным растением.

Упомянем, кстати, Америка дала миру картофель, табак, помидоры, хурму, кукурузу, Старый Свет, в свою очередь, подарил континенту яблоки, апельсины, кофе.

Зверь этот всем, конечно, знаком. Живет воде. Строит плотины… Несчастье бобра – хорошая прочная шуба. И потому бобры исчезали. Повсюду. И в Америке, и в Европе. У нас бобры в начале этого века сохранились лишь кое-где. Пожалуй, лучшим для них прибежищем оказалась речка на воронежских землях, в бору под Усманью. Бобр быстро освоил пространства, ему заповеданные, и с помощью человека довольно быстро расселился по лесистым речкам Европы и Азии. В Америке история драгоценного грызуна похожа на историю с нашим бобром. Но тут избиение зверя началось позже. И охранные меры не запоздали – в Канаде и в западных штатах Америки бобры еще многочисленны.

К нашему путешествию этот симпатичный грызун имеет вот какое касательство. В Америке и у нас живут два немолодых уже человека, посвятившие свои жизни изучению бобра, а если точнее – разведению зверя в неволе. Один – ученый, другой – фермер-практик. Живут они далеко друг от друга. Один – в лесу на реке Усманке под Воронежем, другой – на столь же маленькой речке Сквиррел в штате Айдахо. Одного зовут Леонид Лавров. Другого – Марк Вивер.

В 30-х годах после долгих трудов ученый Лавров получил бобровый приплод в неволе. В 1940 году, после пятнадцати лет кропотливой работы, того же успеха добился Вивер. Два человека, занятых одним делом, неизбежно услышали друг о друге. Цели их совпадали: научиться разводить бобров, подобно тому как в клетках разводят лисиц и норок. Медленно, шаг за шагом продвигалась работа: росло поголозье зверей на опытной ферме доктора Лаврова, успешно шло дело у фермера Вивера. Два зверовода вели переписку, прониклись друг к другу уважением, мечтали увидеться. Леонид Сергеевич Лавров однажды уже собрался на речку Сквиррел. Но поездка почему-то расстроилась. И когда это наше журналистское путешествие определилось, Лаврову в Воронежский заповедник один из нас позвонил:

– А не заехать ли к Виверу?..

– Конечно, ребята!

К моменту отъезда в США среди кучи бумаг, адресов, рекомендательных писем было письмо и для Вивера. В нем, между прочим, доктор Лавров сообщал, что один из нас вырастал на реке Усманке, бобров знает с детства, знает бобровую ферму, по журналам знает и Вивера

Составляя план путешествия, мы вели разговоры по телефону Москва – Вашингтон. Был не забыт в планах и городок Сан-Антонио. Но вышла оплошность. Когда, встретившись в Вашингтоне, мы проследили маршрут, уже утвержденный государственным департаментом, то увидели: городка с фермой Вивера на нем нет. В Соединенных Штатах есть много районов, куда советскому человеку въезд запрещен. Маршрут составлялся в обход этих на карте заштрихованных мест. Но Сан-Антонио, как потом оказалось, заштрихованным не был. Он не попал в маршрут потому, что городков с подобным названием несколько. А название штата Айдахо в суматохе переговоров и переписки мы упустили… Погоревали. И тронулись в путь – на исправление оплошности времени не было.

И вот мы в штате Айдахо. Маленький Сан-Антонио, не попавший на общую карту США, на местной карте был обозначен. И где? В сорока милях от утвержденной для нас дороги! Меньше часа езды. У того, кто с детства был с бобрами знаком, появилась надежда.

– Боря, ты знаешь, Вивер особенный человек. Этот фермер, разводивший песцов и норок, рисковал разориться. 150 тысяч долларов и пятнадцать лет жизни старик ухлопал, прежде чем первый бобренок был у него на руках… Сейчас на ферме бобры самой разной окраски: золотистого цвета, белые, черные…

Ведущий машину слушал все с интересом. Но ответ его был мягко-категоричным.

– Маршрут… Нарушение – серьезное дело.

А дорога по лесистым холмам между тем приближалась к «бобровому месту».

– Старик-то, знаешь, с характером. Послушай, что пишет: «Я убеждаюсь все больше… источником загрязнения среды являются не только автомобили и самолеты, заводы и откормочные площадки. Львиная доля загрязнений на совести политиканов».

– Вася, маршрут…

И вот наконец указатель предстоящего поворота: «Сан-Антонио – 40 миль».

– Боря, а может, нарушим? Ну кто нас видит…

– Нет, Вася, мы не нарушим…

И вот мелькнул поворот. Мелькнули изгибы дороги, уходящей к синевшим вдали лесам, где протекала речонка Сквиррел и плескались бобры…

Вот такая история. Рассказать ее надо было, чтобы читатель имел представление о режиме пути. Это не был «свободный полет». Это было движение «по рельсам». «Рельсы» мы проложили сами. А утвердив колею, сходить с нее было уже нельзя. За нашей машиной никто не ехал. Нам доверяли. А доверие надо оправдывать. Правда, в городе Оклахоме мы повстречались с машиной, в которой сидели двое моложавых людей. Глянув сбоку на номер нашей «торино», они обрадованно переглянулись… Несколько кварталов машина не отставала от нас. А когда вырулили на шоссе 40, ведущее на Восток, машина исчезла. Возможно, что в Оклахоме была контрольная точка: соблюдаем маршрут или не соблюдаем?..

«Миль тридцать горами…» – прикидываем мы, любуясь вечерним сиянием снега над темным уступом лесов. Нам надо добраться в глухое место, где сохранились мустанги. В городке Ловелле утром нас встретят проводники, и мы поедем искать лошадей в пустынных сухих долинах. Но надо добраться в этот Ловелл. Он лежит по ту сторону гор.

Надо будет вскарабкаться до снегов, перевалить их и снова спускаться…

Погода – лучше не надо Зеленые теплые травы с цветами возле дороги. Синее небо и белые зубья снега в горах. Они четкие и, кажется, не такие уж и далекие. Дорога на карте обозначена тоненькой ниткой как раз от места, где мы лежим на траве.

Слегка прищурив глаза, можно смотреть на покрасневшее низкое солнце… На ночь глядя в горы не ездят. Но мы поедем. Рано утром в Ловелле, в кафе «Дикая лошадь», нас будут ждать. Америка любит