– Смотрите не подавитесь! – сказал между тем Броуза Вотру-6е. – Кровяной колбасой с капустой и кнедликом, случалось, давились, и я не могу сказать, хорошая ли это была смерть. Когда этот кусок выйдет обратно у вас из горла, скажите-ка мне, кто в нашей стране раньше всех замечает дождь? Этот вопрос я однажды задал Его Величеству покойному императору, и мой добрый господин не смог на него ответить. Пришлось ему мне заплатить два талера. Напрягите-ка свой рассудок – может, у вас получится. А не получится, так я с вас возьму дешевле. Поставите мне кувшинчик пива. Ну как, идет?

Вотруба напряженно раздумывал над тем, какая ему была выгода от такого пари. Он нашел ее в той щекочущей самолюбие мысли, что ему поставлен тот же самый вопрос-загадка, что и Его Императорскому Величеству. Тем временем Кокрда закончил свой рассказ. Пообещав вскоре заглянуть сюда еще раз, он попрощался и отправился в другую гостиницу, чтобы и там собрать вокруг себя слушателей.

– Ну как? – напомнил Броуза Вотрубе. – Пойдет сделка? Жду вашего ответа и резолюции, как обычно говорил покойный государь своему тайному советнику пану Хегельмюллеру.

– Хегельмюллер? Кто это тут говорит о Хегельмюллере? – раздался голос за соседним столиком. – А, клянусь моей душой, да это же Броуза! Дай глянуть на тебя, человече! Сколько уж лет я не видал твою воровскую плосконосую рожу!

– Пане! – с достоинством обратился Броуза к человеку за соседним столом. – Выбирайте слова поосторожнее! Я вас не знаю.

– Как это? – удивленно и весело вскричал сосед. – Ты не помнишь Сватека? Да ты меня бог весть сколько раз видел, когда я отворял кровь Его Величеству, завивал ему волосы и стриг бороду. И ты, глотатель угольной пыли, говоришь, что не знаешь Сватека?

– Сватек? Цирюльник? – переспросил Броуза, и невыразимая нотка презрения прозвучала в его голосе, так как в своих воспоминаниях, которые он предлагал вниманию кабацкой публики, он имел дело исключительно с высокими персонами пражского замка вроде обер-гофмейстера, обер-камергера, обер- егермейстера и тайных советников.

– Бритый поп, вот кто первым замечает дождь! – сказал Вотруба, все это время напряженно перебиравший в уме возможные ответы. Но на него никто не обратил внимания.

– Так ты забыл Сватека, ты, старая кочерга? – крикнул цирюльник покойного императора. – Того Сватека, который частенько растирал мазью твою спину, когда Его Величество, наш всемилостивый государь, находил нужным выпороть тебя тростью?

– Что?! Его Величество покойный государь император собственноручно… вот этого… – послышался замирающий от удивления голос Вотрубы.

– Это клевета! – в благородном негодовании запротестовал Броуза. – Его Величество, мой всемилостивый господин, во всякое время относился ко мне с уважением, часто выказывал мне свою благосклонность и умел ценить мои заслуги.

– С уважением – к тебе? Твои – как ты сказал – заслуги?! – хохотал цирюльник. – Держите меня, а то упаду со смеху!

– У меня есть на то свидетельства! – заявил Броуза.

– Конечно. На горбине! – заверил цирюльник.

Тут Броуза решил, что пора кончать этот диалог, который вряд ли пошел на пользу его репутации у малостранских бюргеров, а лучше позаботиться о кувшине пива, которое он еще надеялся выспорить у седельного мастера.

– Двое всегда стоят вместе, но друг другу – враги насмерть, – обратился он к Вотрубе, словно перестав замечать Сватека. – Кто эти двое, можете мне сказать?

– Это палка и твоя спина! Чего уж тут непонятного! – бросил ему в ответ цирюльник, не давая Вотрубе рта открыть.

– Убирайтесь прочь! – в бешенстве напустился на него Броуза. – Я с вами ничего общего не имею. Якшайтесь с подобными вам, а меня оставьте в покое!

– Ну, ну, Броуза, не злись так сразу! – примирительно засмеялся цирюльник. – Сегодня вечером тебе еще покажется приятным мое общество. Или ты не затем пришел, чтобы повидать старого Червенку?

– Я? Червенку? Какого Червенку? – удивился Броуза.

– Нашего Червенку, – отвечал цирюльник. – Разве он не известил тебя, что сегодня вечером приедет в «Серебряную щуку»? Он, видимо, немного запоздал. АН нет, вот и он!

В столовую вошли двое мужчин, и, несмотря на то, что с момента их последней встречи минуло девять лет, Броуза сразу узнал обоих. Первый, опирающийся на трость и немного сгорбленный старый господин со спадающими на лоб седыми прядями, был Червенка, второй камердинер покойного Рудольфа II. Другой же, с крючковатым носом, немного старомодно одетый, был музыкант Каспарек, много лет прослуживший у императора лютнистом. Броуза встал, чтобы поприветствовать их. Но он не забыл и о желанном кувшинчике пива.

– Так подумайте быстро, – не спеша отойти, обратился он к седельному мастеру. – Двое стоят рядом, но друг другу – враги насмерть. Кем они могут быть?

– Клянусь душой, не знаю, – заверил его Вотруба, которому больше не хотелось играть в загадки. – Здесь, в «Щуке», я таких не видал. Но спросите у хозяина – может быть, он их знает. Недаром же он танцует на цыпочках вокруг всякого люда!

– Ну вот я и с вами! – сказал старый Червенка, прихлебывая суп, который поставил перед ним хозяин. – Но, скажу вам откровенно, мне нелегко было сюда добраться. Моя дочка, у которой я живу, и ее муж Франта вовсе не хотели меня отпускать – вбили себе в голову, что со мной может что-то случиться в пути. «Оставайся, старый, где ты есть! – говорят. – Разъезжать по свету в наше время – занятие не для тебя. Не думай больше о прошлом – что было, то было! Лучше подумай о том, что ты нам нужен в саду. Прочтешь здешним хозяевам доклад о сортах капусты – или, может быть, тебе его напечатать?» Ну, дал я им поговорить вволю, назначил день для доклада, и вот я здесь. Правда, поездка от Бенешова до Праги получилась утомительная, тем более что его сиятельство граф Ностиц, к которому я почтительнейше обратился, не предоставил мне местечка в верхней части трибуны, а ведь он должен был это сделать хотя бы в память о временах, когда мы с ним ежедневно встречались наверху, в замке, – я ему: «Целую руки вашей милости», а он мне: «Доброе утро, герр Червенка». Короче говоря, место на трибуне я все же достал