какие люди идут туда работать! Большинство из них не умеют ни читать, ни писать. — Эстер передернула плечами. — Спят прямо в коридорах, полотенец и тазов вечно не хватает, подчас даже нет мыла, чтобы руки вымыть!..

Монк усмехнулся, но в глазах его читалось сочувствие.

— А вы? — спросила она. — Так до сих пор и работаете под началом мистера Ранкорна?

В какой степени ему удалось восстановить память, Эстер спросить не решилась — Монк слишком болезненно относился к таким разговорам. Да и Ранкорна, честно говоря, упоминать не стоило.

— Да. — Он поморщился.

— И с сержантом Ивэном? — Она невольно улыбнулась.

— Да, и с Ивэном тоже. — Монк, похоже, хотел добавить еще что-то, но тут на ступенях крыльца показался Оливер Рэтбоун, элегантный и довольный, уже без мантии и парика.

Монк прищурился, но от каких-либо замечаний воздержался.

— Думаете, есть надежда, мистер Рэтбоун? — жадно спросила Эстер.

— Надежда есть, мисс Лэттерли, — сдержанно отозвался адвокат. — Хотя пока весьма призрачная.

— Не забывайте, что вам нужно убедить еще и судью, Рэтбоун, — ядовито сказал Монк, застегиваясь на все пуговицы. — А не только мисс Лэттерли, галерку или даже присяжных. Ваша работа перед ними может быть блестящей, но все это лишь оболочка, а не суть.

И до того, как Рэтбоун успел что-либо ответить, Монк поклонился сразу и ему и Эстер, повернулся на каблуках и зашагал вниз по темнеющей улице.

— Вот человек, которому не помешала бы толика обаяния, — кисло заметил Рэтбоун. — Впрочем, полагаю, что в его профессии это качество практически не востребовано. Я могу подвезти вас в своем экипаже, мисс Лэттерли.

— Думаю, что обаяние — весьма сомнительное качество, — произнесла Эстер, тщательно подбирая слова. — И дело Грея — ярчайший пример того, как можно употребить обаяние во вред.

— Охотно верю, что вы невысоко цените это качество, мисс Лэттерли, — сказал адвокат. Глаза его при этом смеялись.

— О…

Она хотела ответить такой же изящной колкостью, но ничего подобного просто не смогла придумать. Да и трудно сказать, кто именно был объектом тонкой насмешки Рэтбоуна: Эстер, Монк или он сам. Кроме того, было непонятно, содержала ли эта насмешка нечто обидное.

— Да… — Эстер поискала нужные слова. — Да, я не доверяю людскому обаянию. По-моему, это просто пустой блеск, свет без тепла… Благодарю вас, я возвращаюсь вместе с леди Калландрой, но вы были весьма любезны, предложив воспользоваться вашим экипажем. Всего доброго, мистер Рэтбоун.

— До свидания, мисс Лэттерли. — Он поклонился, улыбка все еще играла у него на губах.

Сэра Бэзила Мюидора и Монка разделял огромный, почти во всю комнату, ковер. Сэр Бэзил был бледен, но лицо его не выражало растерянности — лишь изумление и недоверие.

— Прошу прощения? — холодно переспросил он.

— Никто не проникал в дом снаружи в ночь на понедельник, сэр, — повторил Монк. — За улицей наблюдали в течение всей ночи, причем с обоих концов…

— Кто наблюдал? — Мюидор приподнял черные брови, отчего его взгляд стал еще более жестким.

Монк едва не вспылил. Недоверие Мюидора болезненно укололо его, поскольку таило в себе сомнение в компетентности полицейского. Он подавил раздражение и продолжал по возможности ровным голосом:

— Дежурный констебль, хозяин дома, не спавший всю ночь, так как у него заболела жена; прибывший по вызову доктор. — Китайца Пэдди Монк умышленно не упомянул — вряд ли сэр Бэзил отнесся бы с доверием к такому наблюдателю. — А также все ливрейные лакеи и кучера, ожидавшие своих хозяев на углу Чандос-стрит, где был званый вечер.

— Тогда, очевидно, преступник проник в дом через конюшни, — раздраженно сказал Бэзил.

— Конюхи и грумы спят в помещениях над стойлами, сэр, — заметил Монк. — Всякий, кто попробовал бы вскарабкаться на крышу, вряд ли смог бы пройти бесшумно и не встревожить хотя бы лошадей. Влезть на крышу дома и спуститься по стене со стороны фасада практически невозможно, разве только скалолазу с веревками и специальным снаряжением…

— Ваша ирония неуместна, — оборвал его сэр Бэзил. — Я понял вашу мысль. Тогда, стало быть, он проник со стороны фасада, дождавшись, когда ваш патрульный констебль пройдет мимо. Другого ответа я не вижу. Не мог же он, в самом деле, прятаться в доме в течение всего вечера! И утром он не мог покинуть дом незамеченным, потому что уже проснулись слуги.

Монку пришлось рассказать ему и о Китайце Пэдди.

— Прошу прощения, но вы ошибаетесь. За углом Харли-стрит всю ночь прятался взломщик, надеясь, что ему подвернется шанс. Шанс ему так и не подвернулся, поскольку на улице было людно и она хорошо просматривалась в обе стороны. Но с одиннадцати до четырех, то есть как раз в интересующий нас промежуток времени, он наблюдал за улицей. Прошу прощения.

Сэр Бэзил даже отшатнулся от стола, за которым стоял: глаза его потемнели, рот гневно скривился.

— Тогда почему, во имя всего святого, вы до сих пор его не арестовали? Это же наверняка он и есть! По его собственному признанию, он — взломщик. Каких еще доказательств вы хотите? — Сэр Бэзил воззрился на Монка. — Он влез в окно, бедняжка Октавия услышала его и проснулась — и он убил ее. Что с вами, почему вы стоите здесь словно истукан!

Монк почувствовал, как мышцы его напряглись от бешенства, тем более страшного, что он был сейчас совершенно беспомощен. От этого дела зависело его будущее, а, нагрубив сэру Бэзилу, он одним махом все погубит. Его просто выставят из этого дома, к великой радости Ранкорна! Изгнание Монка означало бы конец его карьеры во всех смыслах.

— Потому что его показания правдивы, — твердым и ровным голосом объяснил он. — Их подтверждает и мистер Бентли, и вызванный им доктор, и горничная, вообще ничего не знавшая об этом деле и не имеющая понятия, что означают ее показания. — Монк старался не смотреть в глаза сэру Бэзилу, боясь, что, увидев в них гнев, он не выдержит и вспылит. — Взломщик не проходил дальше по улице, — продолжал он. — Этот человек никого не грабил, потому что у него просто не было такой возможности, и он способен это доказать. Я и сам бы хотел, чтобы все оказалось так просто. Поверьте, сэр, все мы были бы счастливы, завершись это дело столь быстро.

Сэр Бэзил подался к нему, склонившись над столом:

— Но если никто не вламывался в дом и не мог пробраться сюда тайком, то ситуация становится совершенно невозможной. Или вы предполагаете… — Он запнулся, кровь отхлынула от его щек, и на лице сэра Бэзила отразилось уже не раздражение, а самый настоящий ужас. Он выпрямился. — Вы предполагаете?.. — очень тихо спросил он.

— Да, сэр, — ответил Монк.

— Но это… — Бэзил умолк.

Несколько секунд в комнате стояла полная тишина; видно было, что хозяин в смятении, что он лихорадочно подыскивает возражения и не может найти. Наконец сэр Бэзил сдался.

— Понимаю… — проговорил он. — Не могу себе представить, как такое могло случиться, но, похоже, мы поставлены перед фактом. Предположение ваше противоречит здравому смыслу, и я надеюсь, что где-то вы совершили ошибку или вам солгал кто-то из свидетелей. Но пока это не обнаружилось, я вынужден полностью доверять вашему мнению. — Он слегка нахмурился. — И каков же ход ваших дальнейших рассуждений? Не предполагаете же вы, что между моими домочадцами произошла яростная ссора и кто-то