способствуют мистическим настроениям; поэтому в волшебном приемном покое Месмера все чувства – зрение, слух и осязание – напрягаются и подстегиваются самым утонченным способом. Посредине большого зала стоит широкий, как колодец, „ушат здоровья“. В глубоком молчании, словно в церкви, сидят вокруг этого магнетического алтаря затаившие дыхание больные, никто не смеет пошевельнуться или проронить слово, чтобы не нарушить царящего в зале напряжения. Время от времени собравшиеся вокруг „ушата“ образуют, по данному знаку, знаменитую (впоследствии заимствованную спиритами) магнетическую цепь. Каждый касается кончиков пальцев своего соседа, чтобы мнимый ток, усиливаясь при прохождении от тела к телу, пронизал весь благоговейно замерший ряд. Среди этого глубокого, нарушаемого лишь легкими вздохами молчания из соседней комнаты доносятся аккорды невидимого клавесина или тихое хоровое пение; иногда даже сам Месмер играет на своей стеклянной гармонике, чтобы нежным ритмом умерить работу воображения или повысить его, если нужно, ускоряя ритм. Так в продолжение часа организм заряжается магнетической силой (или, как сказали бы мы в наши дни, гипнотическая напряженность подготовляется благодаря тому, что нервная система раздражается однообразием и ожиданием). Потом появляется наконец сам Месмер.
Серьезный и спокойный, он входит медленно, с величавыми жестами, излучая покой среди общего беспокойства; и едва лишь он приближается к больным; как легкий трепет, словно от налетевшего издали ветерка, пробегает по цепи. На нем длинная шелковая мантия фиолетового цвета, вызывающая мысль о Зороастре или об одежде индийских магов; сурово и сосредоточенно, наподобие укротителя, который с легким хлыстом в руке лишь силою воли удерживает зверя от прыжка, шагает он со своим железным жезлом от одного больного к другому. Перед некоторыми он останавливается, тихо спрашивает о их состоянии, потом особым образом проводит своей магнетической палочкой по одной стороне тела книзу и по противоположной кверху, в то же время властно и настойчиво приковывая к себе полный ожидания взгляд больного. Других он вовсе не касается жезлом, лишь с важным видом проводит им по воздуху, словно очерчивая невидимый нимб над головой или над местом, где сосредоточена боль, и при этом не отрывает взгляда от пациента, сосредоточив на нем все свое внимание и этим приковав его внимание к себе. Во время этой процедуры другие благоговейно удерживают дыхание, и некоторое время в просторном, приглушенном коврами помещении не слышно ничего, кроме его медленных шагов и порою облегченного или подавленного вздоха. Но обыкновенно это длится недолго, и один из больных начинает от прикосновения Месмера дрожать, конвульсивная судорога проходит по его членам, его бросает в пот, он кричит, вздыхает или стонет. И едва у одного обнаруживаются видимые признаки будоражащей нервы силы, как другие участники цепи тоже начинают чувствовать знаменитый, несущий исцеление кризис. Словно электрическая искра, пробегает по замкнутому ряду волна подергиваний, возникает массовый психоз; второй, третий пациент впадает в судороги, и в мгновение ока шабаш ведьм достигает вершины. Одни, закатив глаза, корчатся на полу, другие начинают пронзительно смеяться, кричать, стонать и плакать, некоторые, охваченные судорогами, носятся в дьявольской пляске, некоторые – все это можно видеть запечатленным на гравюрах той поры – как бы впадают под влиянием жезла или упорного взгляда Месмера в обморочное состояние или гипнотический сон. С тихой, застывшей на губах улыбкой лежат они безучастно, в каталептическом оцепенении, и в это время музыка по соседству продолжает играть, чтобы состояние напряженности все усиливалось и усиливалось, ибо, по знаменитой „теории кризисов“ Месмера, всякая нервно обусловленная болезнь должна быть доведена до высшей точки своего развития, должна как бы выйти наружу, чтобы потом тело могло исцелиться. Тех, кто слишком сильно охвачен кризисом, кто кричит, буйствует и корчится в судорогах, служители и помощники Месмера быстро уносят в соседнюю, плотно обитую, наглухо изолированную комнату… чтобы они там успокоились (что, разумеется, дало глумливым статейкам повод утверждать, будто нервные дамы получают там успокоение путем в высшей степени физиологическим). Поразительней-шие сцены ежедневно разыгрываются в волшебном кабинете Месмера: больные вскакивают, вырываются из цепи, заявляют, что они здоровы, другие бросаются на колени и целуют руки спасителю, некоторые умоляют усилить ток и еще раз их коснуться. Понемногу вера в магию его личности, в его личные чары становится для его пациентов формой религиозного помешательства, а сам он – святым и исцелителем несчетного числа людей. Как только Месмер показывается на улице, одержимые недугом бросаются к нему, чтобы только дотронуться до его одежды… И в один прекрасный день Париж может созерцать глупейшую картину: по самой середине улицы Бонди сотня человек, веревками привязанных к намагнетизированному Месмером дереву, ждет „кризиса“. Никогда ни один врач не знал такого стремительного и шумного успеха, как Месмер; пять лет подряд парижское общество только и говорит, что о его магически-магнетическом лечении.
…День ото дня сумасшествие нарастает, и чем больше профанов начинают развлекаться новой салонной игрой, тем фантастичнее и нелепее становятся крайности. В присутствии принца Прусского, а также всех членов магистрата в полном служебном облачении подвергают в Шарантоне магнетизации старую лошадь. В замках и парках возникают магнетические рощи и гроты, в городах – тайные кружки и ложи, дело доходит до открытых схваток врукопашную между приверженцами и противниками системы, даже до дуэлей; короче говоря, вызванная Месмером сила выходит за пределы своей собственной сферы, медицины, и затопляет всю Францию опасным и заразительным флюидом снобизма и истерии – месмероманией».
На первый взгляд все выглядит как чисто коммерческое предприятие, очень похожее на бизнес очередного йога или экстрасенса конца XX века. И по этому поводу можно было бы поиронизировать, что и пытались делать современники Месмера. Но вот одна беда: Месмер был очень образованным человеком, обладателем трех дипломов и удостоен степени доктора медицины Венского университета за диссертацию «О влиянии звезд и планет как лечебных сил». Тут Месмер был не первооткрывателем, а последователем: Парацельса (XVI в.), разрабатывавшего теорию влияния планетарного магнетического флюида на человека, Гельмонта (XVI в.), заявившего о магнетических полях человека, Максквелла (XVII в.), работавшего над магнетерапией. Месмер объединил все эти направления и шагнул дальше. В историю психотерапии Месмер вошел как разработчик уникальных методов и приемов. Это невербальные методы индукции и использования транса в терапевтических целях. Предложенный Месмером термин «раппорт» означал физический контакт, благодаря которому происходила передача «флюида» пациенту. Месмер дал толчок к поиску новых методов гипнотизма.
В Париже в течение всего лишь нескольких месяцев 1784 г. Месмера посетило более 8000 пациентов. Окружение короля Франции боготворило мага. Людовик XVI, взволнованный массовым психозом своих подопечных, дал распоряжение известным французским ученым, к которым присоединились и откровенные конкуренты Месмера, в частности, доктор Гийотен, изобретатель гильотины – машины, «излечивающей от всех болезней», разобраться с источником волнений. Ученая комиссия поработала в заданном векторе, и Месмер вынужден был покинуть Париж. Но Париж уже был подготовлен к революции – сознание «дрожжей революции» было открыто для новых идей. Людовик XVI будет казнен с помощью машины врача Гийотена. Король слишком поздно понял роль мага Месмера, которого активно поддерживали масонские и оккультные организации Франции, истинные творцы «Великой Французской Революции» 1789-99 гг.
Не менее яркой личностью, чем Месмер, был его современник и коллега аббат Фариа. Его прообраз создал Дюма-отец в знаменитом романе «Граф Монте-Кристо». Высокообразованный старик, узник замка Иф, наставник Эдмона Дантеса, это все о легендарном аббате Фариа. Но его реальная жизнь была куда интереснее. Фариа родился в семье ремесленника в 1756 г. в Индии, в Велья-Гоа, где окончил монастырскую школу и овладел техникой гипноза. Талантливый оратор, поборник идей свободы и независимости своего народа, возглавил антиколониальный заговор против португальских оккупантов. Фариа был арестован и отправлен в цепях как особо опасный преступник в Лиссабон. Через три года ему удалось бежать из тюрьмы, и он оказался во Франции. Кто помог бежать Фариа и кто устроил «презентацию» аббата во Франции, можно только догадываться. В Париже Фариа публикует свою книгу о гипнозе, которая имела ошеломляющий успех, и проводит сеансы гипноза. Одновременно он участвует в подготовке антиправительственного заговора, за что арестовывается и направляется в одиночную камеру Бастилии. В 1784 г. Фариа совершает дерзкий побег из крепости и возвращается к своей деятельности гипнотизера и политика. Он принимает активное участи в подготовке французской буржуазной революции и штурме Бастилии 14 июля 1789 г. Умер Фариа в тюрьме в 1819 г. В столице Гоа – Панаджи, возле старинного дворца XV века, – можно увидеть необычный памятник – бронзовую фигуру священника в сутане, с простертыми над женщиной руками. Это – аббат Фариа проводит сеанс гипноза.
