более 7 000 самолетов, 5 000 танков, значительное количество грузовиков.

В советское время было принято преуменьшать значение ленд-лиза, сейчас его часто преувеличивают, но, во всяком случае, захват Мурманска или любого пункта на Кировской железной дороге стоил бы СССР сразу 4 % совокупного военного производства. Но, может быть, более существенно то, что через Мурманск страна получала остродефицитные ресурсы, такие как каучук, алюминий, нефть, медикаменты, в том числе антибиотики, которые Советский Союз тогда практически не производил.

С течением войны значение Мурманска уменьшалось: заработали лини снабжения через Иран и через Аляску – Чукотку. Но в 1941–1942 году альтернативы «полярным конвоям» не было. Считается, что в случае потери Мурманска линию снабжения удалось бы «переключить» на Архангельск. Но, во-первых, этот порт зимой замерзает, во-вторых, его мощности просто не хватило бы для обслуживания таких грузопотоков, которые шли в СССР северными трассами. Наконец, захватив Мурманск, немцы получали в свое распоряжение базу Полярного, что означало уничтожение «де факто» Северного флота, корабли которого были бы принуждены покинуть ТВД. (Ни Архангельск, ни Диксон для базирования военных судов не предназначались.) В этом случае немцы несомненно смогли бы контролировать горло Белого моря.

Таким образом, Мурманск и Кировская железная дорога на участке Мурманск – Медвежьегорск следовало рассматривать, как цели стратегического значения, сомасштабные если не Москве и Ленинграду, то, во всяком случае, Киеву, Донецку, Ростову-на-Дону, Грозному, Баку, Сталинграду. И мы должны расценивать остановку наступления вермахта на севере как тяжелое стратегическое поражение Германии.

За период с 11 по 28 августа было эвакуировано морем более 9 000 раненых. 2 434 человека погибло во время перехода.

В. Платонов «Трагедии Финского залива».

Кулик, разумеется, был снят и понижен в должности – с маршала до генерал-майора.

Д. Павлов «Ленинград в блокаде». Л., 1985.

Все предыдущие его действия обусловлены или первоначальной схемой стратегического развертывания, или инерцией наступательного движения или, наконец, инициативой командиров отдельных корпусов. Исключение составляет Таллиннская операция, которая была вполне самостоятельной, но полностью ошибочной.

17 сентября в жестокий шторм затонула крупная буксируемая баржа, на которой находилось более 1 200 жителей Ленинграда. Спасти удалось 188 человек. Эта катастрофа сопоставима по своим масштабам с крупнейшими катастрофами на море.

А. Андреев. От первого мгновения до последнего. М., 1984.

«Иной вариант» был всегда. Оперативное направление Ораниенбаум-Луга-Псков выводило советские войска на коммуникации группы армий «Север».Поэтому, не сумев вовремя ликвидировать Ораниенбаумский плацдарм, немцы подвергали свою блокадную линию опасности. Отменив перманентную Синявинскую операцию, можно было сотню тысяч бойцов, безрезультатно погибших у зданий 8-й ГРЭС, скрытно сосредоточить на плацдарме. Такая армия, поддержанная всей артиллерией Баптфлота, имела все шансы прорвать фронт 18-й армии. А в разгар контрманевра Кюхлера, направленного на отражение внезапной угрозы, переходит в наступление Северо-Западный фронт ударом из района Старой Руссы через озеро Ильмень и далее – в обход хорошо укрепленного немцами Новгорода – прямо на Псков. (Эта фантастическая операция описана, как эвентуальная возможpность, в блестящем романе А. Злобина «Самый далекий берег».) Пользуясь преимуществом в подвижности, немцы, конечно, не допустили бы разгрома группы армий «Север» – по крайней мере, в 1941 и 1942 году. Но удержать при этом позиции под Ленинградом и южнее Ладожского озера они не смогли бы ни при каких обстоятельствах. Другой вопрос, что этот план требовал определенного тактического мастерства.

Зимой-весной 1942 года Ставка попыталась осуществить нечто подобное, правда, в сильно ухудшенном варианте и с совершенно негодными исполнителями. Планировался двойной удар на Любань – это не стратегические фланги немецкого позиционного фронта на севере, но, хотя бы, не «бутылочное горлышко» Синявинского плацдарма. 2-я ударная армия, возглавляемая бывшим заместитетелем наркома внутренних дел Г. Соколовым, пошла в атаку. «Люди боялись потеряться, тянулись друг к другу, путали боевые порядки, скучивались, создавая тем самым выгодные цели для ударов артиллерии и авиации противника. Значительно лучше в смысле реакции на местность выглядели лыжные батальоны. К сожалению, их личный состав плохо владел лыжами». (К. Мерецков). Соколова сменил Н. Клыков, армия форсировала Волхов и начала продвигаться к Любани. К весенней распутице армия оказалась в мешке глубиной более 70 и шириной менее 10 километров, утратив всякую подвижность. У немцев также не хватало ни сил, ни подвижности, чтобы ее уничтожить. Но командующий Ленинградским фронтом генерал Хозин, которому в этот период были подчинены и армии Волховского фронта, отвод армии запретил. К середине лета немцы нашли в себе силы медленно савить «мешок» до таких размеров, что он простреливался на всю глубину. Заболевшего Клыкова сменил Власов, который при первой же возможности сдался немцам и в дальнейшем перешел на их сторону, возглавив так называемую «Русскую освободительную армию» (РОА). 2-я ударная армия в составе 7-й дивизий и 6-и отдельных бригад, оставшаяся в окружении без связи, командования, боеприпасов и продовольствия, была целиком уничтожена.

Такой точки зрения придерживается Б. Лиддел-Гарт в книге «Вторая Мировая война». М., ACT, Terra Fantastica, 2000.

Например: Партнов А. Разгром советских войск под Москвой. Столица. 1991.№ 5.