читать, и мало-помалу пульс ее все более замедлялся, пока она не застыла, будто превратившись в лед. Упаси тебя бог даже смотреть на нее, снова вспомнила она, содрогнувшись. Черт побери. Теперь она понимала, почему. Дело обстояло гораздо хуже, чем она себе представляла.
И тут она услышала, как открывается дверь.
— Смотри-ка, Поте, кого мы застукали. Вот это да!
Улыбка Кота Фьерроса сверкала, как лезвие мокрого ножа, — влажная опасная улыбка наемных убийц в американских фильмах, где наркобандиты всегда смуглые, с типично латиноамериканской внешностью и зловещими лицами, в стиле Педро Навахи и Хуанито Алиманьи. Кот Фьеррос был типичным латино, смуглым и зловещим, словно он только что вышел из какой-нибудь песни Рубена Бладеса или Вилли Колона; вот только непонятно, намеренно он культивирует этот стереотип или это Рубен Бладес, Вилли Колон и американские фильмы вдохновляются такими типами, как он.
— Девчонка Блондина.
Киллер стоял, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в карманы. Его кошачьи глаза, из-за которых его так и прозвали, не отрывались от Тересы, пока он обращался к своему напарнику, кривя угол рта в издевательской усмешке.
— Я ничего не знаю, — сказала Тереса.
Ее охватил такой ужас, что она едва узнала собственный голос. Кот Фьеррос дважды понимающе кивнул головой.
— Ну конечно, — сказал он.
Его улыбка стала еще шире. Он давно уже потерял счет мужчинам и женщинам, которые уверяли, что ничего не знают, — уверяли прежде, чем он убивал их, быстро или медленно, смотря по обстоятельствам, на этой земле, где насильственная смерть естественна: двадцать тысяч песо за рядового покойника, сто тысяч — за полицейского или судью, а бывает, что и бесплатно, если нужно выручить товарища. Тересе были известны все эти подробности: она хорошо знала и Кота Фьерроса, и его спутника — Потемкина Гальвеса, которого называли обычно Поте Гальвес или Крапчатый. На обоих были куртки, шелковые рубашки от «Версаче», джинсы и сапоги из кожи игуаны — все почти одинаковое, будто одевались они в одном магазине. Они служили наемниками Сесара Бэтмена Гуэмеса и частенько бывали у Блондина Давилы: товарищи по работе, они летали с ним в горы, сопровождая грузы, а также пили и гуляли вместе. Гулянки начинались еще днем, в «Дон Кихоте», когда деньги были совсем свежими и пахли тем, чем пахли, а заканчивались почти на рассвете в одном из городских «тэйбол-дансов»[14] — в «Лорде Блэке» и «Осирисе», где женщины отплясывали на столах нагишом, сотня песо за пять минут, двести тридцать, если в отдельном кабинете. Рекой лилось виски «Бьюкенен», затуманенные алкоголем мозги прочищались белым порошком, а «Лос Ураканес», «Лос Пумас», «Лос Бронкос» или какая- нибудь другая группа — с ними расплачивались стодолларовыми купюрами — распевала свои баллады: «Белая дорожка», «Горсть порошка», «Смерть федерала», посвященные тем, кто уже погиб, и тем, которым предстояло погибнуть.
— Где он? — спросила Тереса.
Кот Фьеррос негромко рассмеялся.
— Ты слышишь, Поте?.. Она спрашивает про Блондина. Ну надо же…
Он не отрывался от дверного косяка. Второй наемник покачал головой. Массивный, толстый, солидной наружности, с густыми черными усами и темными отметинами на коже, какие бывают у крапчатых лошадей. Держался он не так непринужденно, как его приятель, и когда взглянул на часы, жест его выражал нетерпение. А может, он чувствовал себя не слишком уютно. От движения руки полы его льняной куртки слегка разошлись, мелькнула рукоятка заткнутого за пояс револьвера.
— Блондин, — задумчиво повторил Кот Фьеррос.
Он вынул руки из карманов и медленно направился к Тересе. Та по-прежнему неподвижно стояла в головах кровати. Кот остановился, не сводя с нее глаз.
— Вот видишь, детка, — произнес он наконец, — Твой парень отлетался.
Страх свернулся у Тересы внутри гремучей змеей.
— Где он? — настойчиво повторила она.
Но произнесла это не она, а какая-то другая, неизвестная женщина, и слова заставили ее вздрогнуть от неожиданности. Незнакомая, неосторожная женщина, не знавшая, что надо молчать. Похоже, и Коту Фьерросу интуиция подсказала нечто подобное, потому что он взглянул на нее с удивлением: надо же, она еще задает вопросы, а не каменеет и не кричит от ужаса.
— Его больше нет. Он умер.
Незнакомка продолжала вести себя по собственному усмотрению, и Тереса снова вздрогнула, услышав, как та выговорила;
— Сукины дети. — Именно это она сказала или, во всяком случае, услышала, что сказала:
Кот Фьеррос разглядывал ее с любопытством, очень внимательно.
— Смотри-ка, крутая попалась, — задумчиво произнес он. — Матерей наших не боится поминать. И таким ротиком, — мягко закончил он.
После чего влепил ей пощечину и Тереса распласталась во весь рост на кровати. Кот некоторое время разглядывал ее, словно оценивая. Потом оглушенная ударом Тереса — кровь стучала в висках, щека горела — увидела, как наемник перевел глаза на пакет с порошком на тумбочке, взял щепотку и поднес к носу.
— Хорош, — заметил он. — Не без примеси, но ничего, очень даже неплох. — Затем, вытирая пальцами нос, предложил угоститься напарнику, однако тот, мотнув головой, снова глянул на часы. — Да торопиться- то некуда, — возразил Кот Фьеррос. — Торопиться некуда, браток, а который там час, мне ровным счетом наплевать, — Он снова смотрел на Тересу. — Классная телка, — проговорил он. — И к тому же вдовушка.
— Кот, — очень серьезно произнес Поте Гальвес, не отходя от двери. — Давай покончим с этим поскорее. — Фьеррос поднял руку, призывая к спокойствию, и присел на край кровати. — Кончай дурить, Кот, — настаивал Гальвес. — У нас же есть инструкции. Нам велели убрать ее, а не валять. Так что давай, браток, делай дело — и без глупостей.
Но Кот Фьеррос и ухом не повел.
— Бывают же на свете совпадения, — сказал он. — А мне как раз всегда хотелось ее оприходовать.
До того, как Тереса стала женщиной Блондина Давилы, ее уже насиловали: сначала — ей тогда было пятнадцать — несколько парней из квартала Лас-Сьете-Готас, позже — человек, который устроил ее работать менялой на улице Хуареса. Поэтому, когда зловещая улыбка киллера повлажнела еще больше, и он расстегнул пуговицу на поясе ее джинсов, она уже знала, что ее ждет. И вдруг страх исчез. Потому что это не на самом деле, беспорядочно завертелось в голове. Я сплю, и это просто кошмар, какие случаются иногда, и потом — это уже было со мной: это было с женщиной, которую я вижу во сне, она похожа на меня, но это не я. Я могу проснуться, стоит захотеть: проснуться, ощутить дыхание моего мужчины на подушке, обнять его, прижаться, спрятать лицо у него на груди, и окажется, что ничего подобного никогда не происходило. А еще я могу умереть во сне — от инфаркта, от остановки сердца, да мало ли от чего. Я могу умереть внезапно, и ни сон, ни жизнь уже не будут иметь значения. Спать долго, без видений, без кошмаров. Спать вечно, отдыхая от всего, чего никогда не было.
— Кот, — настойчиво произнес тот, второй. Он наконец сдвинулся с места и сделал пару шагов в комнату. — Кончай эти глупости, — повторил он. — Блондин же был один из наших. И парень что надо. Ну, вспомни: горы, Эль-Пасо, Рио-Браво. Текила. А она была его девчонкой. — Он вытащил из-за пояса револьвер «питон» и прицелился в лоб Тересе. — Отойди, браток, чтобы тебя не забрызгало, и покончим с этим.
Но Кот Фьеррос представлял себе дальнейшее развитие событий иначе. Он не поддался на уговоры. Самоуверенный, бесстрашный, он повернулся лицом к напарнику одним глазом кося на Тересу.
— Ей все равно конец, — сказал он. — Зачем же зря пропадать такому товару?
