— Кто это? — спросил господин благородный Штурман. — Монахи?

Он посмотрел на туземца, ожидая, что тот все объяснит, но тот только молча открывал рот.

— Хозяева, вероятно, — ответил Сергей, не дождавшись разъяснений от Маввея. — Кому же тут еще быть? Все как один на защиту… Враг у ворот…

Он ткнул ногой ближайшего и все всем объяснил:

— Стражник его фамилия.

Господин благородный Инженер ошибался. Из всех ныне тут стоящих на своих ногах только Хэст знал истину.

Хэст узнал, кто это был! Узнал! Конечно, знать в лицо каждого Брата по Вере он не мог — слишком большая честь для них, чтобы владелец замка Керрольд знал всех, но этих-то он знал. Не раз они заходили в Керрольд. Настоятель монастыря — Старший брат Атари — держал при монастыре специальную команду монахов-людоловов, охотников за беглыми рабами.

Эти двое были из этих. Мечом он провел по полу. Так и есть. Сеть.

Гэйль во все времена был городом беспокойным. Торговля драконами — дело веселое, прибыльное, и оттого, наверное, всегда в нем что-нибудь происходило. Вокруг города леса да болота, в которых хватало и рабов беглых, и разбойников, да недопойманных последователей Просвещенного Арги, и наладился Старший брат, для пополнения монастырской казны, отлавливать нечестивцев. И молодчиков для этого дела подобрал соответствующих — умелых и поперек себя шире.

Вот двое из них теперь и лежали тут, у него под ногами.

А ведь где-то рядом должен быть третий. Тот, кто организовал все это.

Должен был быть…

Хэст прикусил губу и молча, никому ничего не объясняя, пошел вперед.

…Старший брат Атари со вздохом, полным глубокого удовлетворения, откинулся на спинку кресла, устремляя взгляд в окно. От напряженного чтения в глазах еще ходили круги, но сквозь них и щель в ставнях он видел полосу неба с одинокой звездой, а под ней черную разлапистую раскоряку гремящего дерева. Он довольно прищурился, разглядывая черный на темно-синем, словно бархатном небе прихотливо ломающийся контур. Человеку с фантазией, а Старший брат именно таким и считал себя, оно служило отправной точкой, выводившей в разное время мысли то к догмату о троеначалии, а то и к зримости третьего воплощения Кархи.

Сколько уж раз братия приступала к нему с просьбами срубить дерево, чтобы не гремело каждый раз с восходом солнца, но он всякий раз отговаривал монахов — уж больно приятно было смотреть на него в такие минуты, после чтения умных книг, напитанных мудростью и благочестием.

От долгого сидения спина стала совсем как деревянная. Старший брат, кряхтя, поднялся, хотел было позвать служку, чтобы растер, но сдержался и сам заелозил по спине кулаком, прислушиваясь к тому, что творилось за окном.

В комнате висела тишина. Это там, за каменными стенами, свистел ветер и собиралась гроза — горе для путников, а тут воздух был наполнен уютом и запахом расплавленного воска. Тихонько потрескивала свеча, сонно плескалась пара поющих рыб, что жили в подвешенной на крюке посредине комнаты лохани.

Он прошелся по комнате, стараясь не нарушать благопристойной тишины. Спать в обители, по заведенному обычаю, ложились рано. И то дважды в ночь приходилось братьям вставать на ночную охранительную пляску, отгоняющую от стен обители злых духов, да и без этого монахи любили поспать. Ничего предосудительного Старший брат в этом задолго до него заведенном порядке не находил. Не зря у блаженного Кейзи он трижды натыкался на мысль, что «…ночной сон есть посрамление дьявола, а дневной — его услада!».

Мысль, что и говорить, глубокая, и давно уже Старший брат подступался к ней, чувствуя в ней глубину, как раз по своему разуму, но всякий раз что-то мешало.

Так и сейчас — сесть бы, подумать, разобраться в тонкостях, но все некогда.

«К людоловам сходить, что ли? — подумал глава обители. — Не спят ли?»

Но эту мысль опередила другая: «А чего идти-то? Раньше не спали, да и теперь с чего бы?»

Ах, какие дела творились вокруг!

Брат шел на брата, сын на отца… Это все, конечно, в порядке вещей. Родственные свары — дело в Империи обычное, да и везде так, только вот главное отличие — там, где кровь льется, обязательно есть братья, отцы, дядья и племянники. Старший брат сбился с шага и встал.

Нарожали благородных столько, что и ступить некуда, а тут…

Он потер ладони и заплясал благодарственную.

Надо же! Под самым боком у Братства! Брат с сестрой и никаких других родственников!

Он щелкнул пальцами.

Ну, сестра, положим, не в счет. По Имперскому уложению деда нынешнего Императора Мовсия Эмирга, храни его Карха, не мог майорат перейти в женские руки, и ввиду такого расклада появлялась у Гэйльского монастыря возможность прибрать к рукам родовой замок Маввеев — замок Керрольд с угодьями, пашнями, озером…

Найти бы только Хэста да поговорить, как нужно, чтобы с пониманием отнесся к нуждам Братства, любовью проникся. Конечно, там и Трульд был, будь он неладен со своим колдуном, но это уже другая забота. Были у Старшего брата ходы в Имперский совет, были… Так что можно было надеяться. С тем и были посланы в разные стороны монахи, чтобы донести до скрывающегося где-то Хэста Маввея Керрольда благую весть, что ждет его в Гэйльском монастыре сестра под защитой святых стен и Старшего брата Атари. Он не сдержался и, умиленный собственной хитростью, снова заплясал. Ай да брат Атари! Ай да умница! Харрарский ковер под ногами глушил шаги, и он вздрогнул, когда за ставнями громыхнуло. В прорезь плеснуло резким синим светом, ковер под ногами вспыхнул яркими красками. «Уснут! — подумал он. — Конечно, уснут! В такую погоду и умалишенный из дому не вылезет. Посидят, посмотрят немного и спать завалятся…»

На мгновение замешкавшись, он шагнул к двери. За спиной опять ударил гром, и дверь, словно перепуганный Божьим гневом грешник, шмыгнула в сторону. Ярко-лиловый свет рассек темноту дверного проема надвое, отразившись внизу ярким серебряным блеском и высветив три фигуры. Он узнал среднюю. Радость колыхнулась в нем, словно вода в луже, когда в нее попадает камень удачи.

«Значит, не спали! — мелькнула в голове совсем уж глупая мысль. — По кувшину вина каждому… По два… И закуски вволю!» Вслух он ничего этого несказал, только произнес:

— Ага! Господин Маввей.

Сопровождавшие его монахи почему-то не сняли ряс, но радость не оставила времени на размышление. Несколько мгновений он смотрел на расплывающийся в темноте силуэт Маввея, но потом все же перевел взгляд за спину рыцаря. Что-то там все же было не так.

Через долгое мгновение он сообразил, что фигуры за его плечами не такие крупные, как должны были быть, и только тут стало понятно, что означает этот смутный блеск внизу, около его ног. Сперва он понял это головой, а не сердцем, и от этого у него еще вырвалась фраза:

— А где?..

— Людоловы? — спросил Хэст, и губы его раздвинула нехорошая усмешка. — Где ты их поставил, там я их и положил…

В темноте трудно было что-либо разглядеть, но рыцарь что-то увидел, и усмешка его стала еще шире. Старший брат Атари, человек, умудренный четырьмя годами учебы в университетах Братства, успешными интригами при императорском дворе и схоластическими спорами с приверженцами Просвещенного и разных лжепророков, понял, что переделка, в которую его затащил его хитрый ум, может для него кончиться очень и очень плохо. Он молчал, удивленно рассматривая гостей. Те двое, что прятались за спиной…

— Интерес должен быть обоюдным, — перебил его мысль рыцарь. — Я на твой вопрос ответил, ответь и ты на мой…

Старший брат склонил голову, не зная, что сказать. Лицо хозяина замка Керрольд стало жестким.

— Где Мэй?

Время для Атари остановилось. Полыхни сейчас молния, он успел бы прочесть не меньше трех страниц из жизнеописания любого святого мученика. Он понимал, что правильный ответ оттягивал неизбежное.