Иван Иванович перетасовал фотографии.

– Здесь есть офицер, – заметил он, отделив один из снимков. – Кажется, – он пригляделся, – старший лейтенант. Петлиц не видно, но, наверное, военно-воздушные силы.

– Можешь не сомневаться, – сказал Чёрный Пёс, – военно-воздушные.

– Что вы уже сделали в этом направлении? – Иван Иванович начал собирать фотографии в конверт. – Наработки у вас есть?

– Наши друзья отправили второй транспортный самолёт…

– И?! – односложный вопрос Ивана Ивановича прозвучал резковато, но он не сумел сдержаться, поскольку не думал, что «его друзья» настолько глупы.

– На этот раз с грузом полетела охрана, – сообщил Чёрный Пёс. – Восемь человек…

Майор ВВС Константин Громов не верил, что потенциальный противник захочет дважды наступить на те же самые грабли, то есть пошлёт второй транспорт маршрутом, на котором погорел первый: в конце концов, не на одном Заполярье свет клином сошёлся, есть и другие воздушные коридоры. По этой причине сообщение от советника Маканина, что пора готовится к новой акции перехвата, застало его врасплох.

Неделя перед этим прошла в приятной суете. После столь удачно провёрнутой акции на воинскую часть номер 461-13'бис' посыпались многочисленные блага. По приказу комполка «Заполярье» Александра Свиридова в часть были подвезены запчасти и обновлён боезапас. Кроме того, от щедрот города Мурманска было выделено несколько цистерн авиационного керосина, что позволило заполнить подземные резервуары части под завязку. Зампотех Никита Усачёв только диву давался, как всё складно получается. А уж грузовик натовской жратвы вызвал прилив энтузиазма и у самых прожжённых ворчунов-скептиков.

Полученными от Стриженого «зелёными» распорядились следующим образом. Громов, когда выдался свободный день, самолично отправился в Мурманск и обменял валюту на «чёрном» рынке у «Детского мира», что на улице Книповича. Вернувшись с карманами, набитыми деньгами, он вызвал к себе коменданта, который из-за недоукомплектованности части личным составом тащил на себе ещё и обязанности начфина, и повелел выдать зарплату офицерам за прошедшие декабрь-январь. Комендант Подвицкий, получив на руки столь огромную сумму, тут же затребовал соответствующие финансовые документы на неё, после чего был грубо одёрнут и узнал о себе и своём происхождении много нового и интересного.

«Как же я отчитываться буду?» – заныл комендант после столь грозной отповеди: командир части 461- 13'бис' отличался сдержанностью и интеллигентностью, вспышки гнева у него были столь редки, что их можно было пересчитать по пальцам, и комендант никак не мог понять, чем же вызвана ещё одна.

«Отчитаешься, – заверил Громов. – Оформи ведомости на получение денежного довольствия, выдай зарплату, пусть все распишутся. Ведомости отдашь мне».

Коменданту оставалось только подчиниться.

Кроме денег, Громов привёз из Мурманска ящик водки «Абсолют», и пилоты со вкусом отметили победу над «Геркулесом» – первую победу в ещё не начавшейся войне. На торжество приглашены были и другие офицеры, свободные от несения службы. Они, конечно, не догадывались, по какой причине устроено празднество, но это было для них не столь важно.

Засиделись допоздна. Приговорили дюжину бутылок и три десятка натовский пайков. Захмелели. Стуколин, который сам на музыкальных инструментах играть не умел в связи с тем, что медведь ему на ухо наступил ещё в раннем детстве, потребовал, чтобы ему исполнили «что-нибудь про пилотов». Он каждый раз этого требовал. Его поддержали. Оставалось только уговорить Никиту Усачёва, который единственный из всех умел брать поболе трёх аккордов. Усачёв для порядка поломался, но потом взялся за гитару, и офицеры грянули хором:

Они начали с песен Высоцкого. Они всегда начинали с песен Высоцкого. Потому за классической «Смертью истребителя» последовала менее известная, но от того не менее любимая:

И конечно же была исполнена душещипательная «Песня о погибшем лётчике»:

После Высоцкого вспомнили о Розенбауме. И Никита спел сначала «Чёрный тюльпан»: «В Афганистане, в «Чёрном тюльпане», с водкой в стакане мы молча плывём над землей…», затем – «Камикадзе»:

Не обошли вниманием и классиков: «Мы летим, ковыляя во мгле…», и современников: «Кто в нём лётчик-пилот, кто в нём давит на педали?..».[45] Перебрав песни профессиональных авторов и сделав небольшой перерыв, сдобренный водочкой, стали выяснять, кто чего знает из «народного» творчества. Под аккомпанемент Усачёва старший лейтенант Лукашевич исполнил песню полярных авиаторов: «Кожаные куртки, брошенные в угол…».[46] А комендант Подвицкий припомнил удалой гимн вертолётчиков: «Впереди большая трасса – ас-са, ас-са, ас-са!..». Наконец Громов, захмелевший и раздобревший, отобрал у Никиты инструмент и собственноручно изобразил свою коронную, неизменную, с притопами и прихлопами:

(Как и любой фольклорный текст, эти куплеты имели длинную предысторию. Самолёт первоначального обучения ПО-2, упоминавшийся в тексте, очень известен. Его первый полёт (а тогда он именовался У-2, то есть «учебный второй») состоялся аж в 1928 году. Разработал ПО-2 замечательный конструктор Николай Николаевич Поликарпов, в честь которого самолёт и был назван впоследствии.