знаем, что советский человек не скатится к дикому бесконтрольному потреблению – ценности советского человека лежат в духовной сфере, в сфере самосовершенствования, в области познания и преобразования окружающего мира. Однако мы должны сделать всё, чтобы советский человек ни в чем не нуждался. Мы, настоящие коммунисты, должны признать, что советский человек – это наш единственный и верный союзник. Поэтому он заслуживает особого отношения и особого уважения. Фактически советский человек – это переходная стадия между революционным пролетариатом и человеком коммунистического будущего. Сохранив этого человека, мы построим коммунизм!

Проведение Политики экономических реформ в жизнь требует открытого, откровенного разговора с людьми, говорил Андропов. Мы не вправе скрывать от советских людей правду о том, что происходило и происходит в нашей стране. Советский человек сам разберется, что хорошо, а что плохо. Мы, настоящие коммунисты, должны доверять советскому человеку. Поэтому Политика экономических реформ должна сопровождаться гласностью. Мы расскажем всё о нашей истории и на основе этого рассказа сделаем выводы, чтобы избежать ошибок в будущем. Возродить откровенный разговор между Коммунистической партией и советским народом – вот наша задача!..

Половину из того, о чем говорил Андропов, Юра Москаленко просто не понял.

Генеральный секретарь использовал в своей речи некоторые очень сложные категории – политический доклад предназначался взрослым, а не школьникам, хотя бы и старших классов. Однако кое-что Юру зацепило: во-первых, он осознал (хотя и не поверил сразу), что в СССР вновь появится частная собственность, а во-вторых, ему стало совершенно ясно, что очень маленький и уютный мир, в котором он привык жить, вскоре будет разрушен, «точка возврата» пройдена, и следует готовиться к новым чудесам – к жестоким ли, к приятным, покажет время.

Полтора года назад Москаленко-младший уже испытывал похожее состояние, – это когда мужики из троллейбусного парка пугали друг друга репрессиями, – однако сегодня за предчувствием перемен пришла не депрессия, а спокойная уверенность, что так и должно быть, что всё устроится в лучшем виде, Андропов с правительством знают, что делать, и вытащат страну из того «болота», в которое она попала при Брежневе.

В возрасте пятнадцати лет нет повода для горьких размышлений в духе Экклезиаста, надежды переполняют, гормоны бурлят, и кажется, что вся Вселенная создана ради тебя и под тебя. А потому Юра мог только приветствовать реформы, о которых говорил Андропов, ведь любые новшества расширяли поле возможностей, а значит, давали надежду на осуществление самой сокровенной и самой необычной мечты. Однако в 1986 году Москаленко-младший даже представить себе не мог, куда на самом деле приведут его эти реформы…

Кстати, в пятнадцать лет появляются не только новые возможности, но и новые потребности.

1986 год запомнился Юре еще и тем, что он по-новому стал смотреть на девчонок. Конечно, о настоящей любви говорить пока не приходилось, но томление молодой плоти стало заботить Москаленко- младшего довольно рано.

Юра считал себя целеустремленным человеком и воспринимал происходящее как досадную помеху. В то же время он упорно не понимал, как девочкам может нравиться ухаживание мальчиков, – если бы за ним, за Москаленко-младшим, вдруг начал ухаживать мальчик, то этот мальчик немедленно получил бы в зуб. Эта нормальная для подростка экстраполяция собственных ощущений и представлений на противоположный пол сильно затрудняла общение Юры с одноклассницами и могла вырасти в серьезный психологический комплекс. Всё осложнялось еще и тем, что Юра очень давно, с детского сада, знал, в чем состоит физиологическая разница между мальчиками и девочками и в какой капусте на самом деле находят детей. Но поверить, что девочки добровольно и с охотою согласятся, чтобы в них запихивали вот эти вот предметы, он почему-то не мог. Сказывалось воспитание? Ведь в семье Москаленко тема секса была под негласным, но строгим запретом – ни отец, ни мать даже не попытались ее как-то с сыновьями обсуждать, а сыновья и сами были с усами: зачем спрашивать, если и так всё давно известно? В итоге сексуальным воспитанием Юры занимался Венька Бейшан.

Делал это Венька совершенно непроизвольно, по ходу жизни, как и всё остальное, что он делал. Как-то раз Бейшан принес в школу целую пачку цветных порнографических картинок. Где взял, почему принес, осталось загадкой. Долго тряс этими картинками на переменах в туалете, давал по очереди рассматривать, потом бережно собирал в конверт и прятал до следующей перемены. Просмотрел эти картинки, выстояв очередь, и Юра. Ничего особенного. Картинки как картинки. Голая девушка с парнем. Девушка с двумя парнями. Две голые девушки. Две девушки и один парень. Голая старушка и два парня. Что вытворяли друг с другом запечатленные на порнокартинках парни, девушки и старушка не поддавалось описанию, но при этом у них на физиономиях было написано одинаковое блаженство – ясно, что процесс доставлял им немыслимое удовольствие. Короче, ничего особенного – и без того старшеклассники, похваляясь своими воображаемыми победами, уверяли, что это дело покруче любой выпивки или «травки». Юру поразило другое: неужели какая-нибудь девушка (со старушками всё ясно!), будучи в здравом уме, позволит, чтобы с ней вытворяли такое безобразие, да еще когда партнер действует не в одиночку, а вдвоем?!

Бейшан уверял, что это – обычное дело. Девушкам даже нравится, когда партнеров много. Но Венькины рассказы и заверения всегда надо было делить на двадцать – и девятнадцать частей отбрасывать как заведомо ложные. Так что, поверить ему было трудно. Будем считать, что эти девушки снимались для порнокартинок не по доброй воле, а ради денег. Что поделаешь, мир чистогана!

История имела продолжение. Бейшан еще два раза приносил в школу наборы порнокартинок, пока его кто-то не заложил. Завуч устроил налет, Веньку на глазах у всего класса обыскали, вывернув карманы и портфель, – картинки обнаружили и конфисковали. Впрочем, отделался Бейшан сравнительно легко – вызвали родителей, проработали в кабинете у директора, порнокартинки, ясное дело, не вернули, и вообще они быстро затерялись, что очень возмущало Веньку: он считал, что это его собственность, и никто не имеет права отнимать ее у него без решения суда.

В другой раз Бейшан принес старенький фотоаппарат «Весна» и коробку с пленкой фирмы «Свема». Коробка была какая-то необычная – длинная и с ярко-красным ободком. В мужском туалете Венька объяснил заинтригованным одноклассникам, что сумел достать секретную «красную» пленку, которую используют сотрудники КГБ и подпольные порнографы. Якобы если заснять с помощью этой пленки одетого человека, на фотокарточке он получится совершенно голым. Все парни, а особенно Кирилл Серков, немедленно возжаждали зарядить пленку в фотоаппарат и заснять всех девочек в классе «а», и если еще останутся кадры, то самых красивых девочек в классе «б». Однако Бейшан мялся и сопротивлялся. Мол, пленка всего одна, тратить ее на девок нецелесообразно, надо подумать, как использовать ее с большей выгодой: например, подстеречь и заснять весь педсовет оптом, чтобы по приколу растиражировать потом по школе. Серков настаивал на своем варианте. А Юра сразу понял, что рассказ о «красной» пленке – это очередная липа, придуманная Бейшаном для собственного развлечения.

Неизвестно, чем закончился бы спор Бейшана с Серковым, поскольку в процесс самым неожиданным образом вмешались одноклассницы. Они где-то прослышали о секретной «красной» пленке и о ее магических возможностях, шушукались весь день, а потом подстерегли Веньку на выходе из школы и навалились на него всей толпой. Девчонки в классе «а» оказались очень боевыми – Бейшан был избит основательно, ему порвали одежду, изодрали портфель, фотоаппарат раскокали, а таинственную пленку засветили. Венька еще долго ходил с распухшим носом и синяками, но подробности о своей стычке с одноклассницами скрывал, что было на него совсем не похоже. Наверное, посчитал, что будет выглядеть глупо.

Москаленко-младший, хотя и принимал просветительскую деятельность неутомимого Бейшана с подчеркнутым равнодушием, всё же нет-нет да задумывался на вечные темы: а вот и вправду неплохо было бы как-нибудь увидеть Маринку-отличницу, а лучше – Галку из класса «б», совсем без одежды. И если было бы можно, то даже обнять ее такой вот, голенькой, и… поцеловать. О большем Юра не смел даже мечтать…

Эти фантазии беспокоили Москаленко-младшего, однако он никому не признался бы (а особенно – Маринке с Галкой!), что именно его беспокоит. Даже мысль об этом казалась бредовой.

Но куда от фантазий денешься, когда гормоны буквально закипают в крови?!

А тут еще, на волне перемен, в программу девятого класса вдруг ввели курс «Личная и семейная гигиена» – полистав новенькую, выданную в начале учебного года, книжку, Юра с некоторым смущением