Владимирским, и Московским, и Новогородским, и Псковским, и Тверским, и Югорским, и Пръмскы, и Болъгарским и иных»⁵⁵¹, причины столь быстрого возвышения незначительного на первых порах Московского княжества и превращения его в могущественное государство продолжают вызывать споры среди историков. Как писал отечественный историк Ю.Г. Алексеев, «…в отличие от наиболее развитых стран Запада она (Северо-Восточная Русь. – П.В.) встала на путь централизации на другом, более раннем этапе развития феодальных отношений (выделено нами. – П.В.). На Руси во второй половине XV в. еще не только не сложился капиталистический уклад (как в тюдоровской Англии), но и не было сколько-нибудь заметных ростков новых буржуазных отношений (как во Франции Людовика XI)…»⁵⁵².

Загадка образования единого Русского государства, не разрешенная и по сей день, вынуждает историков искать порой самые неожиданные и нетрадиционные объяснения «несвоевременному» возникновению Российского государства. Однако какие бы ни выдвигались мнения относительно особенностей его становления и развития, несомненно одно – война сыграла в этом огромную роль. Находясь на стыке Запада, Востока и Византии, на краю Великой Степи, откуда из века в век с пугающей регулярностью накатывались волны кочевников, «народов незнаемых», Русь всегда испытывала внешнее давление. Оценивая положение Московского государства в XV–XVI вв., В.О. Ключевский отмечал, что в итоге роста территории оно было поставлено «…в непосредственное соседство с внешними иноплеменными врагами Руси – шведами, литовцами, поляками, татарами. Это соседство ставило государство в положение, которое делало его похожим на вооруженный лагерь (выделено нами. – П.В.), с трех сторон окруженный врагами…»⁵⁵³.

В таких условиях Россия поневоле превратилась в «государство сражающейся нации» (по выражению А. Смирнова⁵⁵⁴). Потому совершенно справедливо высказывание российского историка В. Лапина: «Победы и поражения российских вооруженных сил сыграли большую роль в формировании национального самосознания…»⁵⁵⁵. Без преувеличения можно сказать, что история России – во многом это история ее армии. Вместе с тем приходится с сожалением признать, что история русского военного дела, в особенности допетровского времени, изучена крайне слабо, если не сказать более того. Возможно, невнимание отечественных историков к военно-историческим проблемам было унаследовано от русской классической историографии, которой было присуще некоторое пренебрежение к изучению вопросов военной истории России и тем более окружавших ее стран. Как само собой сложилось мнение, что это прерогатива историков-военных. Последние же, как метко заметил британский историк Ф. Тэллетт, и в XIX, и ХХ в. были, как правило, преподавателями военных училищ и академий. К изучению военной истории они подходили обычно весьма прагматично – в ней искали прежде всего рецепты побед. Отсюда и их стремление преподать своим ученикам примеры того, как нужно правильно планировать операции, руководить войсками, использовать разные рода войск и виды оружия и т. д., и т. п.⁵⁵⁶. Потому и писали историки-военные, за редким исключением, историю войн, а не военную историю, что отнюдь не одно и то же. Военные и гражданские историки как досоветского, так и советского времени, занимаясь подчас близкими проблемами и вопросами, говорили об одном и том же на разных языках. К этому можно добавить, что процессы изменений в русском военном деле (особенно это касается периода до XVIII в.) рассматривались, да во многом и продолжают рассматриваться сами по себе, или в полном отрыве, или в очень слабой связи с теми переменами, что имели место в это же время за пределами России. Между тем совершенно очевидно, что, несмотря на все трудности, контакты между Русью, Россией и внешним миром никогда не прерывались и Русская земля никогда не пыталась уподобиться Китаю или Японии в их стремлении самоизолироваться, возвести между собой и внешним миром непроницаемый «бамбуковый занавес». Поэтому исследовать историю русского военного дела в отрыве от изучения процессов развития военного дела в той же Западной Европе было бы неправильно и ошибочно. И поскольку в предыдущих главах мы рассмотрели, как проходила «Великая пороховая революция» в странах, бывших соседями Русского государства, зададимся вопросом: а можно ли приложить концепцию М. Робертса и Дж. Паркера к России, к ее реалиям? На наш взгляд – да, можно!

Однако, прежде чем подробно расписать ответ на поставленный вопрос, буквально несколько слов о тех условиях, в которых русским приходилось искать ответ на военный вызов со стороны как Запада, так и Востока. И хотя многие историки несколько пренебрежительно, свысока относятся к влиянию природно- климатического и географического фактора на развитие общества и государства, однако трудно не согласиться с мнением, что длительное время, вплоть до Нового времени и даже позже, именно они были одними из наиболее важных и весомых⁵⁵⁷. Для обществ с низким уровнем развития производительных сил особенности природно-климатических условий оказывали большое, если не определяющее, воздействие на развитие экономики. Она же, в свою очередь, влияла на эволюцию политических и общественных институтов, присущих данному обществу. И поскольку природные условия России существенно отличались от тех, что были в Западной Европе, развитие военного дела в России в конце Средневековья – начале Нового времени неизбежно должно было иметь существенные различия от аналогичных процессов в соседних государствах.

Сама по себе постановка этой проблемы не нова. Еще С.М. Соловьев обратил внимание на особенности природы Восточно-Европейской равнины, оказавшие большое влияние на складывание русской государственности и общества⁵⁵⁸. «…Природа для Западной Европы, для ее народов была мать; для Восточной Европы, для народов, которым суждено было здесь действовать – мачеха…» – этот вывод маститого историка представляется верным и по сей день⁵⁵⁹. Холодная и долгая русская зима с ее снегами, метелями и морозами давно уже стала притчей во языцех. В Западной Европе даже в период так называемого «малого ледникового периода», приходящегося на конец Средневековья – начало Нового времени, климатические условия все равно были не в пример благоприятнее, чем на территории коренной России⁵⁶⁰. Добавим к этому «тощие» почвы, с которыми приходилось из века в век иметь дело русскому крестьянину, чрезвычайную бедность полезными ископаемыми, в особенности цветными металлами, отсутствие полноценного выхода к морю, удаленность Русской земли от основных торговых коммуникаций, ее незащищенность от вторжений извне какими-либо серьезными природными препятствиями (морями, горами и пр.), редкое население, рассеянное по огромной территории, – и описание тех стартовых позиций, с которых России приходилось начинать соревнование со своими соперниками, можно считать законченным.

Одним словом, трудно не согласиться с мнением отечественного историка Л.В. Милова, когда он, анализируя роль природного фактора в истории России и русского народа, писал, что «история народов России, населяющих Русскую равнину, – это многовековая борьба за выживание (выделено нами. – П.В.)…»⁵⁶¹. Эта борьба не позволяла государству рассчитывать на получение необходимых для реализации своих крупномасштабных внешнеполитических планов средств за счет эксплуатации русского мужика. Конечно, можно было попытаться выжать из него больше, чем он мог дать, но попытка действовать вопреки объективным обстоятельствам неизбежно вела к печальным последствиям. Примером тому могут служить результаты царствования Ивана Грозного, правление которого, по словам английского историка Дж. Хоскинга, «раскрыло в драматической и даже страшной форме всю парадоксальность попыток создать мировую империю на незащищенной и неблагодатной земле северо-востока Европейской равнины (выделено нами. – П.В.)…»⁵⁶². Перманентный финансовый кризис, обусловленный экономической отсталостью России и слабостью налоговой базы государства из-за бедности основной массы налогоплательщиков – русских крестьян, налагал серьезные ограничения на развитие военной сферы.

Анализируя условия, в которых проходило становление и развитие молодого Российского государства, необходимо учитывать и еще одно важное обстоятельство. Несмотря на все противоречия, раздиравшие Западную Европу в это переломное время, тем не менее, как указывал американский политолог С. Хантингтон, начиная с 1500 г. формирующиеся государства Запада «представляли собой многополюсную международную систему в пределах западной цивилизации (выделено нами. – П.В.). Они взаимодействовали и конкурировали друг с другом, вели войны против друг друга. В то же время западные нации расширялись, завоевывали, колонизировали и оказывали несомненное влияние на все остальные цивилизации…»⁵⁶³. Учитывая реалии того времени, такое влияние, как правило, осуществлялось посредством вооруженной агрессии, военным путем. Между тем, как отмечал Н.П. Михневич, «…войны однокультурных народов всегда более или менее нерешительны; войны