Бонелли удовлетворенно кивнул и снова оглядел комнату. Его глаза остановились на мощном оружии, стоявшем в углу на запыленной треноге. Две короткие трубы — не то из пластика, не то из картона — были прислонены к пулемету.

Мафиози повернулся к Хиншоу, указывая на оружие:

— Это оно?

— Да. Пулемет 50-го калибра и использованные трубы из-под РПТР.

Хиншоу говорил четко, как на занятиях по стрелковой подготовке личного состава.

— Что за РПТР?

— Ручная противотанковая ракета, — терпеливо объяснил Хиншоу. — Вроде базуки. Мы обнаружили эти штуковины в сотне метров от лагеря, на холмике, — лагерь оттуда прекрасно простреливается. А это работа крупнокалиберного, — жестом он указал на сотни пулевых пробоин. — Негодяй присобачил к пулемету автоматическое спусковое устройство, и стрельба велась непрерывно. А сам тем временем палил из РПТР.

— То есть пулемет стрелял как бы сам по себе? — скептически уточнил Пол Бонелли.

Хиншоу кивнул.

— Это несложно сделать.

— Несложно? — прервал Бонелли, не веря своим ушам. — Ты хочешь сказать: один человек запросто положил всю твою сраную армию? А что же делали твои парни, Джимми?

— Умирали, — бесцветным голосом откликнулся Хиншоу. — Или прилагали все силы, чтобы уцелеть.

Бонелли уже не сдерживал раздражения.

— Очень, очень плохо, Джимми. Один парень смог натворить такое. Сколько же он угробил твоих людей?

Младший тусонский капо прекрасно знал точную цифру, но не мог отказать себе в удовольствии задать этот вопрос.

Хиншоу усталым голосом ответил:

— Двадцать три.

Бонелли скорбно покачал головой и медленно повторил число вслух. Затем произнес, чуть смягчая тон:

— Ладно, я-то вижу, что вы тут пережили. Я не в претензии. Но вот мой папа...

Пол не докончил фразу, давая Хиншоу понять, что Дон Никколо Бонелли уже не обладает достаточной гибкостью ума, чтобы правильно оценить сложившуюся ситуацию.

После короткой паузы он добавил:

— Очень не хочется огорчать отца — ведь он сам только что пережил крупную неприятность... — Еще одна пауза. — Но, может, и не надо торопить события, а? Может, стоит подождать, пока у нас на блюде не окажется голова одного вояки?..

Бонелли широко улыбнулся, глядя на скривившегося Хиншоу.

— Мы же намерены добыть его голову, верно?

Телефонный звонок разрядил напряженную обстановку. Хиншоу, будто не слыша, застыл на несколько мгновений, потом сорвался с места и схватил трубку.

— Слушаю! Да, сейчас даю. — Он протянул трубку Бонелли. — Вас.

— Да? — отрывисто бросил тот в микрофон.

На другом конце провода послышался задыхающийся, срывающийся голос:

— Пол? Это Джек Луканиа.

— Слушаю, Джек.

— На нас напали! Это было... что-то невероятное! Вы даже не представляете! Это... это...

— Джек! Расслабься и давай по порядку.

Луканиа глубоко вздохнул и продолжил уже чуть спокойнее:

— Прошу прощения, Пол. На нас напали. Дом почти весь разрушен, мы потеряли дюжину ребят.

— А как он? — спросил Бонелли, зная, что называть имя отца нет нужды.

— О, с ним все в порядке. Конечно, потрясен, вне себя от ярости. Это он велел мне немедленно вам позвонить.

— И кто же на вас напал?

— Болан, никаких сомнений.

Сузившиеся глаза Бонелли уставились на Хиншоу.

— Это точно? Никаких сомнений, да?

— Да какие тут сомнения, почти половина парней его видела. Здоровенный бугай, весь в черном и увешан, как рождественская елка, пушками и разными хреновинами. Если у Болана нет брата-близнеца, то кто же тогда может быть?!

— Близнецов у него нет, — угрюмо произнес Бонелли.

— Ну, в таком случае...

— И когда, говоришь, это случилось? — уточнил Бонелли, продолжая сверлить взглядом Хиншоу.

— Э-э, чтобы не соврать... минут двадцать пять назад.

— Очень интересно.

— Послушайте, старик хочет, чтобы вы вернулись. Прямо сейчас.

— Передай ему, чтобы пока держался своими силами. Пусть удвоит бдительность. У нас здесь тоже заварушка. Вернусь, как только смогу. Но сначала... в общем я вам перезвоню, Джек.

Бонелли бросил трубку и повернулся к Хиншоу.

— Когда вас здесь атаковали? — негромко спросил он.

— Черт, я же сказал. Прямо перед вашим появлением.

— Я здесь уже минут десять.

— Ну да... — Хиншоу потер затылок. — Удивляюсь, как вы не нарвались на парня, когда сюда ехали. Атака длилась... ну... минуты три-четыре. Типичная партизанская тактика: ударил — и бежать. Пока мы прочухались, парень слинял. Можете пощупать ствол этого М-2. Он, возможно, и сейчас еще горячий.

— Так, стало быть, на вас напали примерно полчаса назад?

— Плюс-минус две-три минуты.

— Чушь!

Глаза солдата сверкнули.

— Что?!

— Болан полчаса назад, с точностью до минуты в ту или иную сторону, атаковал наше ранчо.

— Это невозможно, — уверенно ответил Хиншоу.

— Ты это папе скажи. Парень там все сравнял с землей.

— Значит, это сделал не Болан. Он был...

— Чушь, я сказал! — холодно бросил Бонелли. — Они видели парня. Это был он. Он был за 200 миль отсюда, когда, по твоим словам, вас атаковали.

Лицо Хиншоу потемнело.

— Что значит — «по моим словам»?

Он сделал широкий театральный жест рукой:

— Тогда все это как назвать?

— Я вижу только, как это все выглядит, но еще не знаю, как это называть. И я спрашиваю тебя, что здесь случилось на самом деле?

Хиншоу скривился.

— Вы обвиняете меня во лжи, мистер Бонелли?

Младший босс Тусона уловил внезапную формальность в обращении.

— Не кипятись, — проговорил он. — Никто никого не обвиняет. Я просто хочу сказать, что ты мог неправильно истолковать события. Попробуй восстановить настоящую картину.

Хиншоу закурил сигарету и повернулся к разбитому окну. Наконец он окинул Бонелли задумчивым взглядом и коротко кивнул: