переднем сиденье, и добавил:

— У меня тут написано: квартира 11 'Г'.

Сторож покачал головой и взялся за трубку внутреннего телефона.

— Скажите ей, что приехал человек из «Ран», — подсказал Болан.

Сторож посмотрел на него настолько сурово, что Мак невольно рассмеялся:

— Это название нашей фирмы! Если оно вам не нравится, обратитесь с жалобой к боссу, меня оно вполне устраивает.

Сторож переговорил по телефону и повернулся к Маку:

— Поставьте машину у рампы и не шумите. Сейчас уже слишком поздно, чтобы что-то грузить.

Минуты через полторы Болан уже звонил в дверь квартиры Линдлей — Клиффорд — Силвер. Линдлей сама открыла ему дверь. Вид у нее был озадаченный. На ней была прозрачная ночная рубашка, и она, разумеется, очень удивилась, увидев перед собой какого-то хиппи.

Болан улыбнулся, снял очки и, шагнув в прихожую, закрыл за собой дверь. Паула узнала его и радостно вскрикнула.

— А мы думали, что вас уже нет в живых.

— Да нет, я пока жив. Я всего на минутку, мне тоже хотелось узнать, как у вас дела.

Болан заметил, что девушка немного нервничает.

— Мы вас не успели вылечить, а вы вдруг исчезаете, не даете о себе знать...

Она запуталась в словах, просто молча прижалась к Болану и обняла его.

Мак погладил ее по спине.

— Вы правы, я должен был дать знать о себе раньше.

— Разумеется, — проговорила Паула, опуская руки. Она потерла лоб ладонью. — Эви была очень расстроена... Она вышла в восемь, чтобы попытаться найти вас... и еще не вернулась.

— Ну зачем же делать такие глупости?..

— У нее были на то веские основания! — с отчаянием воскликнула Паула. Она опять начала волноваться.

Мак взглянул на нее и нахмурил брови:

— Объясните-ка мне все с самого начала.

— Все началось с того, что в прихожей мы увидели пятна крови, а квартира оказалась пуста. Мы поняли, что нас навестила вовсе не полиция. Полицейские дождались бы нас и допросили. Потом у Эви началась настоящая истерика. Она считала себя виноватой во всем случившемся. Один раз она говорила о вас, и теперь...

— С кем она разговаривала? — сухо перебил ее Болан.

Паула нервно откинула волосы со лба и взглянула ему в глаза:

— Среди ее знакомых есть ребята из политического движения молодых либералов. Она должна была с ними сегодня обедать. Так вот, уже некоторое время на это движение оказывает давление уголовный мир. Эви, конечно же, сболтнула, что знает человека, который может им помочь. Слово за слово, и она, заставив их поклясться в молчании, рассказала о вас.

Болан тяжело вздохнул:

— Черт возьми, Паула, теперь я начинаю бояться не за себя, а за вас.

— Словом, сегодня в восемь Эви поехала к этим ребятам, чтобы узнать, что же они решили делать. Я ужасно волнуюсь... Никак не могу им дозвониться... а ее нет вот уже пять часов.

— А где Рашель?

— С тех пор, как мы увидели пятна крови в прихожей, она медитирует.

Мак задумался, потом спросил:

— Эви часто возвращается так поздно?

— Пожалуй, да. Она приходит и уходит, ведь она свободна. Но сегодня она ушла в таком ужасном состоянии, что... — Паула вдруг улыбнулась и добавила: — Но вы-то здесь, в конце концов. Если бы мне платили по доллару за каждый час, когда я волновалась за нее, я бы построила свои магазины во всех городах мира. Давайте о ней не думать. Я приготовлю что-нибудь поесть, а вы мне расскажете, чем занимались все это время.

Она шагнула в гостиную и потянула было Болана за собой, но он остановил ее.

— Я не могу остаться. Я приехал только за вещами да еще сказать вам, что со мной все в порядке.

Она грустно взглянула на него.

— Вы совсем уходите от нас?

— Да, мне пора.

— Ну что ж... — вздохнула Паула. — У вас есть где остановиться?

— Конечно. Я нашел себе небольшую комнату у Центрального парка. Меня она вполне устраивает... Послушайте, Паула... Я очень вам признателен... Постараюсь держать вас в курсе, хорошо?

— Я надеюсь, вы сдержите свое слово, — серьезно сказала она.

— А могу ли я... не могли бы вы сходить за моим чемоданом? Когда я уеду, вы скажете Рашель, что... Я и сам не знаю, что. Словом, вы найдете, что ей сказать.

— Хорошо, я сделаю это, — грустно откликнулась она.

Паула резко повернулась, широко разметав полы прозрачной ночной рубашки. Мак смотрел ей вслед и думал, до чего же хорошо быть нормальным человеком, а не монстром, который приносит смерть всем, кто становится ему близок.

Она вернулась с чемоданом и проводила Мака до самой двери. Поставив чемодан, Паула обернулась к Болану и попросила:

— Поцелуй меня!

Он послушно обнял ее, и она прижалась к нему всем телом. У нее были удивительно нежные губы, а ее запах буквально сводил Мака с ума.

В конце концов, он мягко отстранил ее и прошептал:

— Еще немного — и я никуда не смогу ехать. Быстро схватив чемодан, он шагнул за порог.

Прежде чем войти в лифт, Болан обернулся: Паула все еще стояла в дверном проеме, и ему внезапно захотелось хотя бы один день пожить нормальной жизнью.

В гараже он с шумом бросил чемодан в микроавтобус и, махнув рукой сторожу, крикнул:

— Вот и все! Пока, старик.

Тот сделал вид, что ничего не слышит. Болан сел за руль, закурил сигарету и, включив дворники, медленно выехал из гаража.

Неожиданно впереди слева ему почудилось какое-то движение, и в тот же миг Рашель Сил-вер, рискуя попасть под колеса, возникла перед капотом его «фольксвагена». На ней было длинное пальто и высокие сапоги, и Мак подумал, что это, наверное, вся ее одежда. Он ударил по тормозам, остановил микроавтобус и положил руки на руль.

Рашель открыла дверцу и уселась рядом.

— Я еду с вами, — чуть дрожа, прошептала она.

— Ну уж нет!

Сторож вышел из своей стеклянной будки и угрюмо уставился на Болана. Рашель пригрозила:

— Тогда вы услышите самый громкий крик, на который я способна.

Мак с тяжелым вздохом включил первую передачу.

— Лучше уж поезжайте со мной, — пробормотал он.

Она прижалась к нему, а когда заговорила, ее губы дрожали:

— Я видела вас мертвым.

Он осторожно вырулил на обледеневшую мостовую.

— И когда же это было?

— Что-то около часа тому назад. Вы лежали с окровавленным лицом, а над вами склонились двое хохочущих мужчин.

— Вы ошиблись адресом, — сухо сказал он. — Я пока еще недурно себя чувствую, можете в этом убедиться.

— Но ведь это было только видение, — теснее прижимаясь к нему, прошептала Рашель.