Левая рука Риваса скользнула было к правому рукаву, и только тут он вспомнил, что переложил нож в воротник; тем временем лодочник уже оттолкнул гондолу от плота, и Ривасу ничего не оставалось, как крепко-накрепко стиснуть зубы.

– Что ж, вот мы все и собрались, – весело объявил Сойер. Он схватил свое меню и, приподняв брови, оглянулся на остальных, так что они, даже Ури, последовали его примеру.

Ривас как-то не очень удивился, заглянув в меню, тому, что Дворец Извращений специализировался на самых экстравагантных разновидностях венецианской кухни.

– Полагаю, – повернулся Сойер к официанту, ожидавшему наготове за его спиной в маленькой гондоле, – я закажу печень окуня-мутанта в соусе из контрастного фиксажа. Впрочем, – добавил он, назидательно подняв палец, – вам, остальным, я не советовал бы этого на горячее. – Он повернулся к сестре Сью.

– Unplato de kegumbres, – сказала она, возвращая меню официанту.

Сестра Уиндчайм изучала меню, и до Риваса дошло, что она умеет читать: как и езда верхом, это было редкостью, да и не только среди женщин.

– Ypara mi lagallena en mole, роr favor, – сказала она. Ури с несчастным видом озиралась по сторонам. Она совершенно очевидно не узнавала Риваса.

– Ну, не знаю, – пискнула она. – Может, пару tacos? С мягкой корочкой, и сыру побольше, но без сальсы. – Ривас сообразил, что так и не знает, умеет Ури читать или нет.

Официант повернулся к нему. Что ж, можно и побаловать себя, подумал он, тем более что это, возможно, мой последний ужин.

– Дайте подумать, – произнес он, театрально заламывая бровь. Безумие всей этой ситуации – мужчина, не исключено, что голый, сидевший перед ним, подводные сиденья, красиво оформленные меню, парадные костюмы и шапочки из фольги за соседними столами, перспектива попробовать отравленную еду под самыми изысканными соусами и приправами – вызывало у него острое желание истерически хихикнуть. – С вашего позволения я бы выбрал camarones el diablo.

– Ах, сэр, – с виноватой улыбкой сообщил официант, – это блюдо подается только с креветками-мутантами. – Он развел руками, показывая размер креветок-мутантов.

– Отлично, – равнодушно махнул рукой Ривас. – И к этому, пожалуйста, пару бутылок «Дос Экуис».

– И бутылку рислинга «Санта Барбара» для дам, – добавил Сойер. – А мне с этим джентльменом бутылку текилы и графин «Сангриты».

Официант кивнул, собрал оставшиеся меню и уплыл.

– Хотя в тот момент я не понял, что это такое, – сообщил Сойер Ривасу, – я ощущал ваше проникновение в мои воспоминания, когда вы использовали боль для борьбы с Кровью. – Он сложил пальцы пистолетом и ткнул ими в ближних гостей. – Бах, бах! – Он повернулся обратно к Ривасу. – Поэтому мне кажется, вы поймете то, что я намерен вам сказать. Я обнаружил в этих местах знания – технические знания, – которые, пусть в настоящее время ими и пренебрегают, заставляют меня поверить в то, что без жертвования туземным телом и расточительного расходования личной энергии при покидании этого... места можно и обойтись. Понимаете? Я убежден, что тело можно сохранить, соорудив машину, в которое оно помещается и которое переносит его в следующее... место.

Ривас едва удержался от восклицания: «Космический перелет!» Вместо этого он просто кивнул.

– Вы понимаете, что я имею в виду, – заметил Сойер, одобрительно качая головой. – И если вам случилось посмотреть на юго-восток во время вашей прогулки по задворкам Священного Города, вы, возможно, видели мой мыс Канаверал. Бах! Бах! Бах! И мне известно, что вы имели возможность беседовать с одним из побочных производных, известных как... ну, вы понимаете, что я имею в виду. И вам известно, какими возможностями к самовосстановлению и само исцелению оно обладает моими стараниями. Поэтому вы понимаете: я предлагаю вам, мой мальчик, бессмертие и невообразимые путешествия, а также больше знаний, чем имел когда-либо любой из живших... не считая, разумеется, меня.

Ривас сделал еще глоток и покачал головой – скорее удивленно, чем в знак отрицания.

– Возможно, я, – медленно произнес он, – возьму назад эпитет «невозможное». Давайте рассмотрим «неискреннее». Почему я? Вам-то это зачем?

– Пожалуйста! Касательно того, что с этого имею я, признаюсь, в настоящее время несколько... как бы это сказать... распылился, рассредоточился... Словно фермер, взрастивший обширные поля богатого урожая, но у которого нет ни батраков, ни лошадей, а всего две-три корзинки. К тому же десять лет назад я по глупости позволил себе... гм... экстравагантную шалость, вымостившую Священный Город стеклом. Бах! Бах!

Ривас кивнул, припомнив внезапную ослепительно белую вспышку в воспоминаниях Сойера.

– Поэтому, – продолжал Мессия, – я пришел к выводу, что полноправный партнер куда полезнее обилия ничего не знающих работников, которые могут плавать туда-сюда между этим местом и Ирвайном – бах! – но не могут проследить за тем, чтобы все действовало как надо, и, возможно, помогать мне полезными советами; в конце концов, мне весьма нужна точка зрения умного и информированного туземца. Мы можем представить вас как этакого современного святого Павла – некогда беспощадного гонителя истинной веры, но ныне просвещенного и прощенного, одного из ее крепчайших столпов! Как вам? Мне нравится. Грег, Грег, что ты гонишь меня?

Он довольно хихикнул.

– Что же до того, – продолжал он, – почему именно вы... Дружище, да вы себя недооцениваете! Я ведь тоже узнал о вас кое-что за время наших недолгих психических контактов. Ба, да ведь до сих пор за все мои путешествия, клянусь, я не встречал настолько родственной мне души! Признайтесь же: другие существа интересуют вас лишь в той мере, в какой они являются для вас забавой или, напротив, помехой. Подобно мне, вы с жадной бесцеремонностью потребляете все, что можете получить от них, и совершенно безразличны к тому, что станет с ними после; собственно, сам вид их после вам противен, словно вас заставляют доедать остывшие, заветрившиеся остатки трапезы! И, подобно мне, средоточием всех ваших интересов, если убрать притворство и позу, единственным, достойным вечного восхищения, являетесь вы сами. Мы с вами великолепно понимаем друг друга, мой мальчик. Мы можем, не притворяясь во взаимной страсти, неплохо помогать друг другу. Мы ни с кем не