Да пес с ним, — продолжая жевать, равнодушно махнул рукой Пузыренко. — Одним Сечкиным больше, одним меньше — нам это до балды.
Ты не понял. Он вместе с моей тетрадью исчез. Пузырь перестал,жевать, проглотил, запил водой.
Сбежал, что ли? — спросил он.
Неизвестно. Вчера, как всегда, ушел с работы, а домой не явился.
Сто пудов, это из—за тетради, — уверенно сказал Пузырь. — Я твоим здоровьем клянусь, что все заморочки, все непонятки и вся пурга со вчерашнего утра завертелась конкретно из—за тетради.
Ты лучше своим здоровьем клянись, а не моим, — сказал Вадик. — Что теперь делать — ума не приложу. Начальник охраны дал телефоны Сечкина, остается только ждать и звонить, снова ждать и звонить.
Во—во, прямо сейчас и начинай, — посоветовал Пузыренко. — Позвони ему домой, поговори с его родными, спроси, может, они что-нибудь знают про твою тетрадь.
Откуда?
От верблюда! Мы ведь не знаем, где был Сечкин после того, как ты от него ушел. Может, он сбегал домой, оставил там тетрадь, а потом снова вернулся на работу.
—Зачем такие сложности?
Ну, я не знаю, может, у него язва и ему нужно специальное домашнее питание, может, он живет рядом с антикварным и через каждый час ходит домой питаться. Может, к нему на работу жена заходила, и он тетрадь ей отдал, чтобы она отнесла ее к другому оценщику, ведь он говорил, что хочет посоветоваться с коллегой. В общем, все может быть. Если хочешь вернуть тетрадь — действуй, а не сиди, как пенек замшелый.
Сам ты пенек! — возмутился Вадик. — Вспомни, кто мне посоветовал пойти к антиквару, чучело?! Ты сам и посоветовал, хрюн безбашенный! Если бы не твои сверхценные идеи, то тетрадь сейчас лежала бы у меня дома, а я бы не парился в запутках! За такие советы, Пузырь, тебя надо порвать с брызгами! Короче, ты эту бучу замутил, вот и напрягайся теперь! Сам звони! — С этими словами Вадик дал Пузырю лист с номерами телефонов Сечкина.
Пузырь не стал спорить, он вытер руки салфеткой, достал свой мобильник и набрал домашний номер оценщика. После нескольких долгих гудков в трубке послышался голос мальчика лет десяти:
Вас слушают.
Здрасте. А Семена Семеновича... — начал было Пузырь и осекся. Давать советы было проще, чем самому задавать вопросы в такой непростой ситуации. — Я хотел уточнить... Семен Семенович еще не вернулся?
—Нет!
И не звонил?
Домой не звонил. А это кто?
Это Пузырь... Тьфу! Витя! Меня зовут Витя. А ты, наверно, его сын, да?
Ага.
Тебя как зовут?
Гриша, — сказал мальчик. — А вы зачем мне звоните?
Да я вообще—то не тебе звоню. Я твоего папу ищу Мы с ним вчера должны были встретиться, он мне обещал одну тетрадку передать. Ты, случайно, не видел там у вас дома такой большой старой тетради?
Не—а.
Может, сходишь, посмотришь повнимательнее, а? Она такая коричневая, в потертой кожаной обложке, тяжелая. Посмотри в книжном шкафу, на полках, на столе, на стульях, на холодильнике, в общем, везде проверь. Будь человеком, посмотри, пожалуйста, я подожду.
Ладно. Я быстро, — сказал Гриша.
Телефонная трубка стукнулась о твердую поверхность, послышались быстрые легкие шаги, хлопнула дверь... Примерно через минуту Гриша снова взял трубку.
Вы еще там? — спросил он.
Я здесь, — ответил Пузырь. — Ну как, нашел?
Не—а.
А ты хорошо искал?
Ага.
А взрослые дома есть?
Не—а.
Слушай, Гриня, а ты когда последний раз папу видел?
Вчера.
Во сколько?
Утром. Когда он на работу уходил.
А потом — на обед или после обеда он домой заходил? Ну, может, он забыл что-нибудь или, наоборот, принес?
Нет. Он звонил, сказал, что после работы зайдет на почту, а потом сразу домой.
Понятно. Ну, ладно, Гриха, тогда гуд—бай. Ты там это... не переживай насчет папани. Он появится. Сто пудов, нарисуется. Извини за беспокойство. Бай..
Когда Пузырь попрощался с мальчиком, Вадик спросил:
Ну, как?
Дупло.
Я так и знал.
Я говорил с сыном Сечкина. Оказывается, Семен Семенович вчера после работы собирался зайти на почту, — задумчиво произнес Пузырь.
Ну и что?
Как ты думаешь, зачем?
Ты чего, Пузырь, отравленный гамбургер схавал и с крышей распрощался? Не знаешь, зачем люди ходят на почту? Чтобы что-нибудь отправить или, наоборот, что-нибудь получить.
Во—во, я об этом и думаю. Вдруг твоя тетрадь оказалась настолько ценной, что Сечкин решил бросить работу, семью, квартиру и уехать в дальние страны, чтобы там продать тетрадь и на вырученные деньги жить припеваючи до конца жизни?
А при чем тут почта?
Он отправил телеграмму своему заграничному коллеге, например, с таким текстом: «Жизнь удалась сегодня вылетаю с ценным грузом встречай точка Сечкин».
Ты, в натуре, бредишь, Пузырь. Зачем давать телеграмму, если можно позвонить по мобильнику?
Это не я брежу, это тебя твоя безграмотность плющит! Может, там, куда он намылился, не ловится сигнал его мобильника. Или, может, он не хотел, чтобы его разговор записывался, ведь все разговоры с мо—билы прослушиваются и записываются. Чует мое сердце: пока мы тут с тобой репы чешем, Сечкин уже продал тетрадь за миллион евро и оттягивается по полной в каком-нибудь Карлсруэ.
Что такое Карлсруэ? — спросил Вадик.
Город—курорт в Германии.
Первый раз слышу. Как пишется это название? После «Карл» стоит запятая?
—Обязательно. А в конце — вопросительный знак. Разговаривая с Вадиком, Пузырь смотрел по сторонам, вертел головой на сто восемьдесят градусов, что—то выискивая взглядом. Когда к столику подошла уборщица, он обратился к ней с вопросом:
Скажите, пожалуйста, где-нибудь поблизости есть почта?
