— О, прошу вас, — сказала она, снова поправив парик. — Только не это. Мы же цивилизованные люди. Насилие — как можно?

Мамонов, наклонив угрожающе голову, с криком бросился на Андрея. Иван подсек его, встряхнул и снова усадил на место.

— Нервный.

Мамонов морщился и стонал.

— Кранты… Перережу… поодиночке.

— Осторожнее, мальчики. Мой вам совет. Он гордый. И унижения может не простить.

— Этот? Гордый?

— Позавидовал плешивый шелудивому.

Мамонов, взревев, бросился на Андрея, и снова Иван легко его усмирил.

— Хана вам… Не жить… Гадом буду.

— Ух, — рассвирепел Андрей. — Отпендрячить бы тебя. Чтоб словами не бросался.

— Артем, — попросила Марина. — Давай без глупостей. Успокойся.

— Рассчитаемся? — предложил Андрей. — Пока он тут всех не перерезал. По-быстрому?

— Я согласна. Ваши условия?

— Где машинка?

— Комод, — показала Марина. — Нижний ящик. В заводской упаковке.

Севка проверил, вскрыл коробку и кивнул: все точно, она.

— Приятно иметь дело с разумной женщиной.

— Бабье, — не удержался Иван.

— Десять процентов. От общей. Цена государственная. По-божески.

— Пара косых?

Андрей помедлил.

— Три. Поиздержались.

— Чуть в Ригу не укатили, — напомнил Севка.

— Вот именно. А время — деньги. Набежало. Пеня. Все справедливо.

— Можно подумать?

— Нет.

— А если я не приму ваших условий?

— Не советую.

— И меня разденете?

— Мадам догадлива.

— Мальчики! — воскликнула Марина. — Дорогие мои. Мне самой хочется. Мне это доставит только удовольствие.

— Гады, — прошипел Мамонов.

— Ух, надоел. В натуре, Артем. Не нравишься ты мне. Все больше и больше. Смотри, наткнешься рылом, — и показал увесистый кулак. — Видал?

Марина громко, театрально расхохоталась. Резко сдернула зеленый парик и, помахав им как флагом, огладила бритую наголо голову.

— Давайте, мальчики! Вместе! И я, и вы! — и дрыгнула ножкой, потом другой, расшвыривая кроссовки. — Затопим камин. Такая плата вас устроит?

— Нет, — зарычал Мамонов. — Нет.

— Осел золотой, — прижал его к стулу Иван. — Сиди.

Марина вспрыгнула на стол и затанцевала.

— Музыки! Хочу музыки! Где музыка?

— Всем оставаться на местах! — громко приказал Кручиннн.

Никто не слышал, как они вошли. Обе дверные створки были распахнуты. На пороге стояли двое — один в штатском, руки в карманах плаща, шляпа сбита набекрень, второй — пожилой, грузный, в форме милиционера. Андрей сразу узнал их — они запомнились еще там, у озера, на месте происшествия.

— На сегодня хит-парад отменяется.

Следователь улыбался, раскачиваясь на каблуках, наблюдал, запоминая новые лица. Он не скрывал, что доволен их общей растерянностью. Затем сделал знак, и милиционер без колебаний подошел прямо к Андрею и цепко взял его за руку.

— В чем дело? — возмутилась Марина. — По какому праву?

— Вы — хозяйка?

— А вам какое дело? Вы кто такой?

— Виктор Петрович. Следователь. Вот мое удостоверение.

— Я неграмотная, — с вызовом сказала Марина.

— Разрешите? — вежливо поинтересовался Мамонов. — Все-таки четыре класса. Одним глазком?

И тут Иван вырубил свет.

— Стоять! — взревел Кручинин. — Всем стоять! — Он метнулся к двери. — Михалыч. Фонарь!

Его отшвырнуло к стене. Возня, стон, картонный треск, что-то упало. Топот.

— Михалыч? Ты где?

Нащупал наконец пупочку на стене. Загорелся свет.

— Та-ак… Ну, что ж. Им же хуже.

На столе в малиновом купальнике стояла лысая Марина, заломив руки за голову, и предовольно хихикала. Под столом, кряхтя и охая, корчился милиционер.

— Помочь, Михалыч?

— Паразит, — ворчал милиционер. — Шею свернул.

— Оружие цело?

— При мне, не беспокойтесь.

— Хорошо.

— Зря вы, Виктор Петрович, садануть не велели.

Хотя бы разок, для острастки. Крышу бы им продырявил, вмиг присмирели. — Михалыч вылез, потирая затылок. — А то ищи теперь.

— Ничего. Сами явятся.

Марина, напевая вполголоса популярный мотивчик выламывалась на столе.

— Эта еще, — злился милиционер, — задницей крутит.

— И блоха, мадам Петрова…

— Я не Петрова.

— Но — блоха?

— Выбирайте выражения, товарищ следователь. А то, знаете, за оскорбление личности…

— Спускайтесь, — приказал Кручинин. — И можете одеться.

— Зачем? Мне и так хорошо. Или я вам не нраилюсь?

— Михалыч от вас без ума. Правда, он предпочитает одетых.

— Извращенец. А вы?

— Когда-то однажды я вас увидал, увидевши дважды, я вас забирал.

— Что-то не поняла. Вы меня приглашаете к себе?

— И побыстрее.

— Наконец-то. Лечу! Ловите!

И она прыгнула Кручиннну на руки.