Отстегнув ремни как только разбитый трофей замер, я откинул фонарь и вывалился на обсыпанное землей и травой крыло. В нос ударил запах пролитого горючего и гарь от остывающего мотора.

«Блин. Валить надо! Как бы не вспыхнул!» — подумал я.

Быстрыми движениями я привычно стал скидывать парашют и, споткнувшись о вывернутую наружу часть крыла, полетел в пыль у хвоста, запутавшись ногами в ремнях парашюта.

Вскочив, я стал распутываться, бросив быстрый взгляд вокруг. Почти сразу я прекратил свое занятие и разогнувшись, осмотрелся уже более внимательно. Увиденное меня больше позабавило, чем удивило. На всем протяжении рва лежали кучками личные вещи рабочих, что копали ров, но не это привлекло мое внимание, а сотни голов людей, в основном своем — женщин, что выглядывали изо рва и внимательно смотрели на меня.

— БАБОНЬКИ, ТАК ЭТО ЖЕ НЕМЕЦ!!! — услышал я тонкий вопль какой-то истерички.

— Вы что охренели? — пробормотал я, еще не понимая в какую ситуацию попал.

Крик как будто всколыхнул строй голов. Наверх выскочила толстая женщина потрясая своими телесами, и криком профессиональной активистки крикнула:

— Бей гада! Это он вчера по нам стрелял, столько девок побил! Бей сволочь!!!

— Да русский я!!! — заорал я в ответ.

Между нами было всего метров шестьдесят, так что слышали мы друг друга прекрасно.

— Так он еще и немцам служит?!!! Бей предателя.

После ее крика толпа с ревом рванула наверх.

Быстро посмотрев на свастику на хвостовом оперении, потом на толпу, уже вынесшуюся из рва, на свой летный комбинезон, снова на хвост и опять на толпу.

— Да ну на хрен, — крикнул я, и развернувшись, побежал от толпы, пытаясь на бегу скинуть ремень волочившегося за мной парашюта. Достучаться до мозгов этой толпы было невозможно, так что я сделал единственный правильный выбор. Побежал.

Споткнувшись о кочку и кувыркнувшись через голову, я освободился от «якоря», и рванул дальше с усиленной скоростью, пытаясь перейти на форсаж. Помогал мне в этом множественный топот ног и азартные крики загонщиков.

По дороге ехала эмка в сопровождении броневика с пушкой в маленькой башенке, вот они пропустили колонну грузовиков и спустились на проселочную дорогу, где объехав группу бойцов, остановились у разбитого немецкого самолета, который с моего места наблюдения выглядел грудой мусора. Первый мой сбитый сумел таки посадить машину, хоть и врезался в земляной бугор, но как ни странно, немец был жив, я видел, что другая группа из работников-копателей вытаскивали его из кабины и хорошенько отмутузили, пока его не отбил взвод бойцов. Которые и охраняли его в течение часа, допустив к нему только врачей, пока не приехало вызванное начальство. Последний, четвертый, судя по тому как от обломков самолета расходились люди был мертв.

Из машины вышел генерал и подошел к лежавшему на траве немецкому пилоту. О чем они используя переводчика говорили, я конечно не слышал, все-таки с полкилометра до них было, но понять оказалось не трудно. Судя по тому, как вел себя генерал, пилот оказался немалой шишкой. Засуетились бойцы, грузя раненого в подъехавший санитарный автобус, и на двух полуторках поехали в сопровождении.

«Да кто же это такой?» — подумал я озадаченно.

В это время к генералу подошел какой-то командир и что-то ему сказал, подавая бинокль, при этом он тыкал пальцем в мою сторону.

Заметив, что генерал смотрит на меня, я замахал рукой, судорожно держась второй за верхушку дуба и стараясь сильно не шевелиться: ветка на которой я сидел и так потрескивала и похрустывала. Ветер, нечувствительный внизу, заметно качал верхушку, отчего амплитуда моего колебания кружила голову.

Вас не укачивает? Нет? Да что вы говорите! А попробуйте посидеть на верхушке шестнадцатиметрового дерева в течение часа, посмотрим, что с вами будет.

— А еще есть? — отвлекла меня от наблюдения самая пробивная баба из присутствующих.

— Есть? Да я еще не начинал, — ответил я, и продолжил травить им похабные анекдоты. Месть мелкая, нечего было меня на дерево загонять, но приятная.

Жена спрашивает мужа:

— Что ты мне подаришь на день рождения?

— Я тебя изнасилую!

— А если я не дамся?

— Ну, тогда и ходи, как дура, без подарка!

Слышали меня хорошо, я говорил достаточно громко, так что под деревом собрался кружок любителей анекдотов. Те, кто краснел и слушал стояли левее. Те, кто не краснел, но ржали как ненормальные — правее. Те, кто слушать не мог, уже разбежались.

— А еще? — жадно спросила та же баба.

Честно говоря, запас уже кончался, да и горло пересохло.

— А то, — ответил я глядя как эмка переехала мост и свернув с дороги направляется к нам.

— Решила хозяйка переложить печку. Наняла мужика. Пришел печник, натаскал кирпичей, глины, кладет печку. Женщина ему поплакалась:

— C мужем развожусь, храпит, сволочь, так что стекла дребезжат. В Москву возила, академикам показывала, денег кучу извела — все одно храпит.

— А спит как? — спрашивает печник.

— Hа спине, как все — отвечает женщина.

— Как захрапит, раздвинь ему ноги — советует мужик.

Наследующий день приходит печник доделывать работу, и встречают его накрытый стол и нарядная хозяйка.

— За что, хозяйка?

— Помог твой совет, перестал мой мужик храпеть, как отрезало. Только скажи, как ты, простой печник, сумел сообразить то, до чего академики не додумались?

— Так то академики, — отвечает печник, — А мы запросто рассуждаем, по-печному: Ноги раздвинешь — яйца упадут и задницу закроют. ТЯГИ НЕТ, И ХРАПА НЕТ!

Генерал вышел из машины под множественный хохот, который расходился волнами по мере пересказа.

С недоумением оглядевшись, он направился к единственному в поле дереву. Люди с интересом наблюдали за ним. Военных среди них не было, так что никакого чинопочитания не наблюдалось. Ну, приехал генерал, ну и пусть его, лучше давайте еще послушаем.

Однако генерал им этого не дал. Его адъютант, который шествовал с правого бока от своего командира, задрал голову, придерживая явно шитую на заказ фуражку, и крикнул:

— Кто такой?

Вопрос был задан на русском, уже хорошо.

— Лейтенант Суворов. Двенадцатый ИАП. Проводил разведку переднего края, согласно приказа штаба фронта. При возращении встретился с парой «мессеров», в результате скоротечного боя сбил обоих. После чего на меня напала вторая пара, которых я также сбил, но и сам был вынужден идти на вынужденную посадку из-за сильного повреждения самолета.

Слышали мы друг друга прекрасно, поэтому разговаривали особо не повышая голоса.

— Суворов? Так вы тот самый летчик что двадцать немецких самолетов сбил? — спросила та же говорливая бабка, прерывая старшего лейтенанта на моменте очередного задавания вопроса.

— …Ну да, это я.

Говорить свою фамилию мне категорически не хотелось, но пришлось.

— Это вы летали на «мессершмите»? — продолжал спрашивать адъютант.

— Я. Трофей добыли, вот на нем и вылетел.

— Понятно. Будет лучше если вы слезете с дерева, и мы продолжим разговор, — сказал адъютант после того как генерал ему что-то тихо сказал.

— Не слезу. Вот та тетка, в белом платке, обещала меня камнем по голове приголубить. Та, что лопату в руках держит — по хребту, а воооон та, которая, за стариком прячется, грудастенькая такая,