других (точно так же как большинство англоговорящих), вследствии чего они не могут общаться с нами. А мы можем общаться с ними?

Сделаем шаг назад. Один из самых частых вопросов, которые нам задают, когда мы рассказываем о своих плаваниях:

— Какой язык нужно знать? Как вы объясняетесь с местным населением?

Английский очень важен. Прежде чем общаться с местным населением, вам придется разбираться в лоциях и других морских изданиях, которые чаще всего написаны на английском. Кроме того каждый раз когда придётся говорить по радио с другим судном или портовыми властями, разговор будет на английском, на английском вам придётся говорить с 90 процентами экипажей других лодок и с большей частью людей которые вам будут встречаться.

Не обязательно иметь оксфордское произношение или какую-то квалификацию, достаточно понимать смысл того что читаешь и суметь объясниться, когда что-то спрашиваешь или пытаешься что- либо разъяснить. То есть, перед отправлением необходимо иметь хотя бы базовое знание языка, потом со временем и практикой он станет лучше.

Однако не надейтесь понять всё из того что вам будут говорить! Я считаю, что знаю английский достаточно хорошо, и могу сказать это без ложной скромности, так как учу его с двенадцати лет ипоследние пятнадцать лет это язык на котором я говорю большую часть времени. И все таки, весь период, что мы провели в плавании вдоль австралийского побережья я чувствовала себы ущербной, понимала лишь половину из того что мне говорили люди: продавщицу в супермаркете, которая каждый раз меня приветствовала и спрашивала что-то, что я не понимала, сообщение по телефону, которое извещало сколько денег осталось на счету, соседку по яхте, спрашивающую где мы купили чехол для ветрового рулевого. Мне приходилось переспрашивать минимум два раза. Моя неуверенность выросла до такой степени, что когда 11 сентября наш друг прибежал в вытаращенными глазами и рассказал о том что произошло в Нью Йорке, я сказала Карло:

— Знаешь, никак не могу привыкнуть к их речи. Представь себе, я поняла, будто бы самолётом разрушили два небоскрёба!

Кое кто отправляетс в плавание не зная ни одного языка, кроме своего. В Венесуэле мы встретили немца из Франкфурта, возрастом ближе к шестидесяти, который путешествовал с женой и ни один из двоих не говорил по английски. Бенно, так его звали, начал изучать язык во время плавания, запоминая по двадцать слов в день, которые потом держал «здесь, у меня в заднице» (как он сам говорил, вспоминая анекдот, показывая на свою голову). Результат был тоже болеее или менее такой же. Он не остановилсяна островах Сан Блас, потому что читая лоцию понял, что вход в лагуну был затруднён из за подводных рифов, reef, а не из за сильного течения, streem. Хорошо что было не наоборот!

Но если наш друг Бенно по крайней мере старался, то есть категория круизеров, которые английский практически игнорируют. Я говорю о большей части французских яхтсменов, которые невозмутимо путешествуют говоря только по французски, используя лоции на французском и перемещаясь только между бывшими колониями, от Мартиники до Гваделупы, от Кайены до Французской Полинезии, от Новой Каледонии до Джибути и так далее. Эти люди, из за психологической неспособности адаптироваться к чужому языку, сами себе ограничивают мир той малой его частью, где они могут общаться.

Конечно, каждый волен поступать как ему вздумается, но знание английского делает жизнь более лёгкой и приятной, если кроме того знать немного французский или испанский, ещё лучше.

Но не везде достаточно английского. Есть места, как например африканский берег Красного моря, Таиланд, Индонезия и другие, где за пределами крупных центров по английски никто не говорит. И тогда нет другого выхода, как выучить, хотя бы немного местный язык. Достаточно малого. В начале нужно знать лишь как сказать здравствуйте, досвидание, как дела, и этого уже достаточночтобы увидеть счастливое выражение на лице собеседника. Люди сразу кажутся самим себе более значимыми, когда видят ваши усилия овладеть их языком. Тогда и они начинают прилагать усилия и вспоминают те десять двадцать английских слов, возможно похороненных в памяти. Из этих простых обменов словами рождается беседа, а иногда и дружба.

На «Barca Pulita» мы почти шесть месяцев провели в Красном море, в Египте, Судане и на островах Йемена. Почти всегда мы контактировали с бедуинами или рыбаками. Никто из них не говорил ни на каком языке кроме арабского. Временами даже на арабских диалектах. Однако, начиная с самых простых выражений вежливости, таких как саламалейкум, алейкум ассалам, шукран, через некоторое время мы уже были в состоянии поддерживать элементарную беседу, что, кроме всего прочего, позволило нам снять документальный фильм о йеменских рыбаках заготавливающих акульи плавники на островах Ханиш.

Потом была Восточная Африка. На побережье и островах Кении и Танзании есть деревни, где, как ни странно, говорят только на суахили. И там тоже, достаточно было выучить сотню основных слов и мы смогли больше сблизиться с людьми, узнать их культуру.

Самый интересный опыт у нас был в Индонезии, где, кроме как на Бали, никто не говорит по английски. Мы провели там три года и благодаря крайней простоте bahasa indonesia, национального языка созданного, как и эсперанто, голландцами, чтобы преодолеть проблему огромного количества диалектов, мы научились даже вести простые беседы. Это позволило нам в течении четырёх месяцев пребывания на острове Лембата, где мы сняли документальный фильм о китобоях, влиться в местное сообщество. Деревня, в которой мы находились, насчитывала не более трёхсот жителей живущих исключительно тем, что удавалось обменять на жир немногих китов, которых им удавалось добыть в течении года. Каждое утро мы выходили на промысел с ними на их лодках. После обеда возвращались и участвовали в деревенской жизни. Это люди очень бедные, с точки зрения европейца, но обладающие редкой культурой и традициями. Живя вместе с ними мы узнали их легенды и истории об охоте на китов возникшие несколько столетий назад, узнали о других писателях, которые приезжали сюда, оценили их чувство собственного достоинства. Всё это трудно было бы заметить просто наблюдая со стороны.

Однако, кажется что у нас в голове хватает места не более чем для одного дополнительного языка. Так суахили занял место арабского, индонезийский место суахили, а ржавчина времениуничтожила и его. Но я уверена, что в нужный момент слова снова всплывут в памяти.

Устная речь, это не единственное средство самовыражения.

Существуют и другие жесты и внешние сигналы, которые часто воспринимаются в первую очередь, и по которым составляется первое взаимное впечатление. И в этой сфере может возникнуть большое непонимание и неуважение между людьми.

Как мы уже видели, мы сразу оцениваем человека или народ на основании бедного внешнего вида или предполагаемой бедности. Но хоть раз мы подумали о том, как судят о нас, какое представление о себе мы вызываем и, что очень важно, не смущает ли наш внешний вид других? Не многие задумываются о том, как одеться, когда находятся в чужой стране.

Когда наши друзья приезжают проведать нас на лодке, и не только они, на море, на жаре, в отпуске, ведут себя как если бы были в отпуске на ривьере, и одеваются соответственно. То есть на лодке минимум одежды, а то и без оной, на пляже, или идя за покупками, шорты или суперминиюбки, огромные декольте, футболка и далеев том же духе. Такая одежда, которая летом у нас вполне нормальна даже в городе, оскорбляет, и довольно сильно, большую часть населения стран третьего мира. Не буду говорить о мусульманах, они по крайней мере этого не позволят и всегда сделают замечание (всё таки мы у них в гостях). Не стану говорить и о народах, которые ещё в середине прошлого века ходили голыми. Потом пришли миссионеры и обязали их носить одежду. Теперь они выказывают уважение к человеку тем что одеваются в его присутствии как можно лучше. Хотя их чувство стыдливости отличается от нашего. На многих островах Тихого океана женщины ходят с открытой грудью, но никогда не оголят бедро.

Короче говоря, ходить малоодетым по полинезийской деревне или азиатскому рынку, значит проявлять грубость и неотёсанность по отношению к местным жителям. Часто аборигены слишком робки