— В итоге выпишут, отправят в приемную семью, — сказала Линда, вгрызаясь в зеленое яблоко. — Родственников нет. — Крупные лошадиные зубы, из нее вышло бы отличное травоядное.
— А его отец? — спросила Трейси, и Линда Паллистер задрала бровь:
— Отца нет.
— С кем мне поговорить насчет ребенка? — спросила Трейси.
— Вы уже разговариваете, — сказала Линда. — Вы разговариваете со мной.
— Вы же понимаете, что он свидетель убийства матери? — (Чавк-чавк-чавк, механически жует свое яблоко.) — Он сказал мне, что мать убил его отец, — не отступала Трейси. — А управление просто отмахнулось.
— Ему четыре года, — сказала Линда. — Он не отличает сказку от правды. Дети врут — все дети врут, всегда. — Пауза: Линдины довольно поросячьи глазки изучали Трейси. — Человек, которого он
Манильская папка с ярлыком в углу, на ярлыке машинописью: «Кэрол Брейтуэйт».
— Она уже была клиентом? — спросила Трейси, пальцем ткнув в папку.
Линда прихлопнула картон рукой, словно Трейси вот-вот извлечет оттуда бумаги силой взгляда.
— В социальной службе мисс Брейтуэйт знали, — чопорно ответила она.
— Почему?
— Я не могу обсуждать конкретные дела. — Линда вскочила, прижала папку к груди.
— Вы знали, что ребенок в опасности? — Трейси тоже поднялась, увидела, насколько она выше Линды Паллистер. — Может, если б вы к ней забегали, нашли бы Майкла чуток пораньше. До того, как он три недели провел под замком с трупом своей матери.
И снова перед глазами: Линда Паллистер забирает ребенка у Трейси, передает врачам со «скорой», держит его высоко на бедре и он смотрит ей через плечо, его уносят, а его глаза не отрываются от Трейси. Как будто протянул ручонку и вырвал кусок ее души. Трейси содрогнулась.
— На мне большая нагрузка! — огрызнулась Линда Паллистер. — Каждое дело оценивается индивидуально. А теперь, если вы не против, я пойду.
— Слушайте, — сказала Трейси и вынула авторучку, — давайте я оставлю вам свой телефон. — И она выхватила у Линды папку. — Я не буду внутрь заглядывать, честное слово. — Написала на папке «Констебль Трейси Уотерхаус» и телефон. — Это мой домашний номер, — пояснила она. — Если позвоните, скорее всего, подойдет моя мать, но вы не обращайте на нее внимания. Договорились? — Она дописала дату — так будет официальнее. — Просто чтобы быть на связи.
— На связи?
— Насчет ребятенка. Насчет Майкла.
— Мне пора. — Линда забрала папку. Лицо кислое, как огрызок ее яблока.
— Да, понимаю, на вас большая нагрузка, — сказала Трейси.
Когда Линда ушла, Трейси вернулась в детское отделение. Майкл по-прежнему спал, но она сидела у постели и смотрела на него, пока не пришел врач с жеманной молчаливой медсестрой.
— Что-то не так? — спросил врач.
Трейси пришла в форме — ей через полчаса на дежурство.
— Нет-нет, я только проверить, как он.
— Вы из тех людей, которые его нашли?
Трейси и Аркрайт — какие же они люди? Они полиция.
— Да, — сказала она. — Мы с напарником.
Медсестра померила мальчику пульс, на Трейси глянула пренебрежительно. Что-то записала в карту.
— Спасибо, Маргарет, — сказал врач.
Это что-то новенькое, подумала Трейси, — врач благодарит медсестру. И по имени, — может, у них служебный роман. Вечерами, когда не было бридж-клуба, мать Трейси валялась на диване, задрав ноги повыше, и читала романы «Миллз и Бун»[135].
— Иэн Уинфилд, — сказал врач. — Я здесь консультирующий педиатр.
Трейси думала, он пожмет ей руку и заговорит о состоянии Майкла, но Иэн Уинфилд сказал:
— Самочувствие у мальчика хорошее, но ему сейчас нужно отдыхать. Вам, наверное, лучше уйти.
Свободна. Непонятно, что плохого, если она просто посидит рядом. Медсестра глядела на нее, опасаясь скандала.
Выходя из больницы, Трейси вновь увидела Линду Паллистер. Да уж, большая нагрузка. Линда Паллистер отбывала из «Кладбищенской таверны» с Рэем Стриклендом, и они горячо спорили. Странная Парочка. Рэй схватил Линду за локоть, притянул ближе, что-то рявкнул. На лице у нее нарисовался ужас. Потом Рэй отпустил ее, и она нестойко зашагала прочь. Никакого, отметила Трейси, велосипеда.
— Я вчера ходила в больницу, ребятенка навестить, — сказала Трейси Кену Аркрайту за пинтой горького «Тетлиз».
— И как он?
— Спал. Встретила там эту соцработницу. Линду Паллистер.
Кен Аркрайт заворчал.
— Дело-то движется? Кого-то допрашивали?
— Не забывай, пожалуйста, — сказал Аркрайт, — что у полиции нет средств на поддержание правопорядка, на отжившую полицейскую работу. Мы можем только говно за людьми подтирать.
Он вскрыл пакет чипсов с солью и уксусом, будто это суровое силовое упражнение, и протянул Трейси. Она замялась, как полагается девушке на творожно-грейпфрутовой диете. От картофельного запаха аж засвербело в носу.
— Ну, решайся, — сказал Кен Аркрайт.
— Ладно. Говори. — Она сдалась и загребла горсть чипсов.
— Человек — сам себе худший враг, — вздохнул Кен Аркрайт. — Ну что ты будешь делать?
— Да уж, — сказала Трейси.
Они сидели в пабе на Истгите, куда частенько сбегали сотрудники Бразертон-хауса. Это незадолго до того, как управление переехало на Миллгарт. Их омывала табачная духота и зрелый запах свежего и затхлого пива. «Дабл Даймонд» творит чудеса. В 2008-м «Карлсберг» объявит о закрытии пивоварни «Тетлиз», и ее «преобразуют» в рестораны, магазины, многоквартирные дома. «Шикарный район на набережной». К тому времени Кен Аркрайт уж двадцать лет будет лежать в гробу, а в 2010-м Трейси сможет пойти на «грязевой очищающий массаж тела» в салон красоты «Водопад» по купонам, которые ей подарят на отходной.
— Ты не видел Стрикленда? Ломакса? — спросила Трейси, набив рот чипсами. — Они тебе ничего не говорили? О расследовании?
— Мне? Золотые мальчики Истмена? Ну что ты, девонька.
— Штука-то в чем, — сказала Трейси. — Квартира была заперта.
— И что?
— Я ключей не находила, а ты? Мы хорошо все осмотрели, у нас было время, Ломакс и Стрикленд не торопились. Защелка плюс врезной замок. Кто-то ушел и запер за собой дверь.
— Ты к чему ведешь? — спросил Аркрайт.
— Дверь заперли
Аркрайт состроил рожу своему пиву.
— Брось ты это, девонька, ладно? В управлении знают, что делают.
— Думаешь?
