Если верить генне Ольге, все сериальные персонажи были её давними знакомцами. Может, сталкивалась старая актриса с кем-то из играющих незамысловатые роли коллег, а может, и нет. Не отличить теперь зыбкие воспоминания от иллюзии. Не размотать запутанную нить стариковского сознания. А жаль… Послушать о похождениях юного генна Хемфри было бы любопытно.
Стоп!
Матрёша поёжилась. Генна Хемфри или артиста, игравшего роль? Не хватало и ей погрязнуть в болотистой топи полуяви-полусна, как случилось с большинством жителей «райка».
Усилием воли Матрёша заставила себя отвернуться от притягивающего взор транслятора и принялась перебирать в памяти стёршиеся лица – не такие яркие, как в трансляшке, зато настоящие, будящие в груди сладковатую, острую тоску.
Последние лет восемьдесят она работала у молодой супружеской пары. Про себя Матрёша называла их «мои инженеры». Вечно в разъездах, вечно спешащие. Оба погружены в работу с головой. Дома бывали набегами. К модной, приготовленной руками настоящего человека, еде даже не притрагивались. Сославшись на нехватку времени, глотали высокоэнергетические гели и снова бежали на свой несносный объект. Матрёша ковыряла вилкой любовно приготовленные ею кушанья, потом, повздыхав, активировала притаившегося в хозяйственной ячейке уборщика. Мгновение – и от лакомого блюда не оставалось ни крошки. Обидно!
Матрёша смахнула с припухшего века выступившую влагу, прислушалась. В груди ныло не больно, а мягко, точно кто пушистый и ласковый о сердце тёрся. «Своих инженеров» Матрёша любила – как беспокойных детей.
Почти как Лику.
Будто вчера держала на руках тепло сопящий свёрток. Держала и удивлялась – это её дочь. Дочь. Надо же! Больше такого всепоглощающего, головокружительного чувства ей испытать не придётся. Земля перенаселена. Разрешение на рождение единственного ребёнка ждать приходится десятки лет. Им с мужем повезло: каких-то тридцать лет – и заветная подпись получена. Несказанное счастье! Джек-пот. Бонус.
Муж… Его Матрёша пыталась забыть, но не получалось. Ей было всего восемьдесят шесть, когда он не вернулся из рейса. Нет, это была не авария. Все остались живы и здоровы. Просто на строящейся планете- спутнике он встретил другую. Вот так всё банально – встретил и остался с ней.
А скоро Лика прошла профтестирование – первое в жизни. Заключение – выдающиеся способности. Как объяснила дочь, дано ей было понимать минералы. Особенно… подвергшиеся влиянию стресса, так, кажется. Опасная штука! Камни – это же не только безобидная галька. Это и горы, и плиты какие-то (на них целые города стоять могут), и даже планеты – Лика рассказывала. Интересно рассказывала, взахлёб. И глазёнки у неё горели… Они и потом горели – когда учиться уезжала, когда на каникулах появлялась, когда улетала в первую свою экспедицию.
А домой всё реже наведывалась. Замуж вышла. Матрёша зятя так ни разу и не видела. Обещали приехать, да закрутились. Сама думала поехать, но выяснилось, что планетка, где обустроилась дочь, закрыта для посещений. Неспокойно там – вулканы, гейзеры, разломы какие-то подвижные… От одних мыслей с ума сойдёшь. Как там она? Хоть и умеет камни утешать, да всякое ведь случиться может. Поди, разбери, что в голове у минералов этих. Дурные и среди них небось попадаются.
Отвлечься бы чем… Талантов особых у Матрёны никогда не было, направления на образование потому никто не дал. Всего и умения – дом вести да сердцем прикипать. Так к инженерам и попала. Верой и правдой служила. Хорошо, видно, служила. На прощание обед в её честь закатили. Большой, со сменой блюд, Матрёшиными руками состряпанных. Красота!
Матрёша счастливо прикрыла глаза, улыбнулась.
А Лика так и не приехала… Сменила позывной и потерялась. Не голографировала даже. Спохватившись, Матрёша принялась оправдывать дочь – бывает, потеряла позывной, перепутала даты. Мало ли что. Детки, может, у неё. Несколько! На каменной планете ведь перенаселения нет небось.
Следующие часа полтора Матрёша представляла себе своих розовощёких внуков, правнуков, праправнуков… На прапраправнуках она сбилась и незаметно для себя задремала.
– Матрёша! Матрён!!
Звали настойчиво, с подвыванием. Матрёша села, протёрла осоловелые глаза.
– А?
– Болит, говорю! – Генна Ольга со страдальческим видом тёрла костлявую грудь.
– Где? Где болит?! – всполошилась Матрёша.
– Везде! – Генна Ольга замотала головой. – Все косточки ломит!
– Сейчас смотрящую позову, лекарствичко даст, и не будет болеть. Чего ж сама-то не вызвала, на руке браслет-то!
– Звала – не идут! – захныкала генна Ольга.
Матрёша глянула на сделанные «под старину» настенные ходики. Половина десятого. Давно минул срок утреннего обхода. Такого в «райке» просто не могло быть! За тем, чтобы постояльцы не испытывали физических страданий, тут следили ревностно. Первопричину, конечно, не лечили – в «райках» лечить запрещено – всяк должен уйти от собственной болячки, освобождая место следующим поколениям, но испытывать боль… Что за первобытные пережитки! Болезни делали своё дело тихо, практически незаметно. Естественно и безболезненно – таков был девиз «райков». Это называлось гуманное умирание. Малейшие отступления строго карались.
А тут…
Не принесли им и завтрак.
Матрёша недоумённо воззрилась на мечущуюся по подушке голову соседки.
– Да неужто не приходил никто? Генна Ольга, путаете вы что-то…
– М-м-м… О-о!
Где-то тоненько скулил сигнал тревоги, пищал прерывисто и жалобно. Скоро к его заунывному плачу добавился второй. Третий. Постояльцы звали нерадивых смотрящих.
– Ма-атрёша! – Стон генны Ольги заставил Матрёну содрогнуться. – Матрё-о-он!!
Как была, в ночной шёлковой рубахе и шлёпанцах на босу ногу, Матрёна вылетела за дверь. Шаркая и задыхаясь, преодолела бесконечно длинный коридор – дорожка-эскалатор двигалась слишком медленно, пользоваться ею сейчас не время.
Дежурной смотрящей на посту не было. Проковыляв на ватных ногах ещё несколько метров, Матрёша ввалилась в дежурное – как ни странно, оно было не заперто. Уж здесь непременно кто-то должен быть. Так велит Устав любого «райка». Иначе просто быть не может! Подсудное дело!
Залитое утренним солнцем помещение было пусто.
Матрёша тяжело опустилась на стоящий у стены пуфик и заплакала. Где все, чьим заботам они доверены?! Что происходит?! Уж не кошмар ли ей снится?!! Только в горячечном бреду может такое привидеться.
Дверь с грохотом отворилась. Матрёша вздрогнула, резко обернулась. Сердце зашлось, но, несмотря на это, забилось часто и радостно – они. Однако никто из персонала не появился. На пороге стоял, сердито тараща глаза, генн Алексей из двести четырнадцатого.
– У моего соседа почечная колика! – прорычал он, делая шаг вперёд. – Он на стену лезет от боли!
Матрёша втянула голову в плечи, развела руками:
– У генны Ольги тоже… не знаю что, но ей больно.
– Лежачая с ревматоидным артритом? – Уголки губ старика дёрнулись. – Ещё бы не больно! Сколько лет она без пролонгации?
– Шесть. – Матрёша смиренно поджала губы. – С тех пор, как здесь.
Генн Алексей нервно хмыкнул. Матрёна смутилась. Всем известно, что процедуру полного обновления организма – пролонгацию – регулярно проходят только те, чей возраст не достиг часа Х, то есть трёхсот полных лет. Обитатели «райков» этой возможности лишаются – их время молодости и абсолютного здоровья закончено, пора уступать место. Тут-то и начинаются стремительные превращения. За какой- нибудь месяц природа навёрстывает упущенное. Кожа обвисает, желтеет, покрывается морщинами и пигментными пятнами. Спина сгибается, суставы опухают, наливаются тугой тяжестью, каменеют. Не знавшие усталости мышцы дрябнут. Звуки становятся глуше, очертания предметов размываются…
