Лысый ухмыльнулся. Когда они присматривались к месту, Бай кинул через ограду кусочек колбаски вместе с какой-то дрянью, и всё. Кирдык бобику.
Лысый внимательно посмотрел по сторонам. Исправных фонарей на улице стояло немного, хрен что разглядишь, но пока вроде всё было тихо.
В то время как он стоял на шухере, Бай с сосредоточенным выражением лица ковырялся в дверном замке. За спиной в затылок шумно сопел Киря.
– Заглохни, скотина, – чуть шевеля губами, прошептал Бай.
Михалыч этой ночью спал плохо. Вечером разнылась, словно чуя предстоящую непогоду, нога, да ещё и давление подскочило. Выпив на ночь свои привычные три таблетки и дополнив их обезболивающим, старик завалился на постель. Поначалу сон упорно не шёл, он долго ворочался, пытаясь найти положение, при котором нога болит не так сильно. Потом вдруг увидел себя молодого, входящего вместе с солдатами вьетнамской народной армии в разбомбленную американцами деревню. Затем Михалыч оказался в горящем храме, где горло рвал кашель, а из-за дыма ничего не было видно. Откуда-то из глубины здания доносились крики.
Из сна пенсионера вырвал чей-то грубый голос.
– Хорош дрыхнуть! – Бай от души ударил ногой по дивану, на котором лежал старик.
– А ты, я тут смотрю, неплохо устроился. – Луч фонаря заскользил по серебряным окладам висящих на стене икон. – Не сбрехал Лысый.
– Вы кто?! – Старик подслеповато прищурился, но так и не смог разглядеть лиц незваных гостей.
– Заткнись! – Бай направил фонарь прямо в лицо деду. – Бабки где?
– В зале, под полом. – Михалыч загородился рукой от слепящего света.
– Не дёргайся, дед. Веди себя правильно. – Бай ухмыльнулся. – Киря, слышал? Метнись в зал. Я пока с клиентом побазарю.
– Угу. – Киря вышел из спальни.
С полминуты он шарил лучом фонаря по полу, пока, наконец, не заметил железное кольцо. Потянув за него, Киря откинул крышку люка. Снизу повеяло прохладой. Спустившись по деревянной лестнице на пару ступенек, он огляделся. Погреб представлял собой небольшое, заросшее паутиной помещение. Все стены занимали заставленные пыльными банками полки.
В самом центре находился внушительных размеров пень, сверху на нём стояла небольшая пластмассовая коробка.
– Вот. – Киря протянул Баю свой трофей.
– Ну-ка, дай гляну. – Бай сдвинул крышку. – Что за лажа?!
В коробке меж древесных опилок лежала статуэтка. Сантиметров десять в высоту, искусно вырезанная из какого-то камня зелёного цвета, обнажённая девушка.
– Гы-ы, смотри, Бай, тёлка, – удивился Киря.
Неведомый мастер удивительным образом передал мельчайшие детали. Можно было рассмотреть даже выражение лица, прищуренные глаза и упрямо сжатые губы. Казалось, что девушка чем-то разгневана.
– Ты, урод, шутить с нами вздумал, да?! – Бай наклонился к своей жертве и потряс статуэткой перед лицом.
Как ни странно, в глазах старого хрыча не было страха. Старик смотрел на Бая с усталым интересом.
За спиной что-то с грохотом упало. Вздрогнув, Бай бросил статуэтку и резко обернулся, одновременно выхватывая нож. На полу, не подавая признаков жизни, лежал Киря. Посветив ему в лицо, Бай увидел, что у пацана вовсю идёт кровь из носа.
– Да что же это?! – Луч фонарика лихорадочно запрыгал по стенам, полу и потолку. Ничего подозрительного.
– Статуэтка. Вьетнамская. Когда из огня людей вытаскивал, она мне сама под ноги упала, – глухо сказал старик. – И вот что странно, не трогал я её, а через пару дней глянул в вещмешок и…
– Заткнись! – рявкнул Бай.
Луч фонаря осветил чьи-то ноги, хотя он готов был поклясться, что секунду назад в комнате никого не было. Тонкая талия и высокая грудь поначалу привлекли его внимание, но потом Бай увидел лицо. На него смотрели абсолютно чёрные, словно совесть европейского правозащитника, глаза.
В свои двадцать лет, как и положено правильному пацану, Бай уже был достаточно ловким и быстрым. Ему случалось побеждать соперников гораздо сильнее себя. Он не боялся крови и неплохо владел ножом. Но сейчас откуда-то из глубины сознания на него нахлынула волна такого безотчётного ужаса, что он и думать забыл о том, чтобы воспользоваться выкидухой.
Бай со всей дури рванул к выходу. Ему почти удалось пробежать мимо незнакомки, как вдруг что-то ударило в бок. Бая отшвырнуло к стене. Ощущение было такое, будто в него врезался автомобиль. Крепко приложившись плечом об кирпичи, грабитель сполз на пол.
Бай открывал и закрывал рот, пытаясь застонать, но в лёгких не было воздуха.
– Эх, не любит она, понимаешь, когда меня обижают. Даже одежды потом не остаётся. – Старик закряхтел и поднялся с дивана. Михалыч хорошо знал, что сейчас произойдёт, и не собирался этому препятствовать. Уж слишком много в последнее время развелось всякой мрази!
Он вспомнил, как ещё во времена Союза перевозил на своём стареньком «Москвиче» вещи и подхватил какого-то мужика. Очень уж тот подвезти просил. Но как только мерзавец уселся на заднее сиденье, так тут же набросил водителю на шею гитарную струну!
Михалыч усмехнулся, припоминая, что случилось потом. Хорошо всё-таки, что в бардачке лежала статуэтка. Хотя, надо признаться, его самого чуть инфаркт не хватил, когда он увидел её в деле!
У Бая были сломаны рёбра, но он пока об этом не догадывался. Молодой организм, ещё не добитый бухлом и куревом, отчаянно хотел жить и продолжал сопротивляться. Бай дёрнулся, пытаясь отползти к двери, но тщетно. На плечо ему опустилась изящная женская рука с отливающими зеленью ногтями.
Лысый переминался с ноги на ногу. Прошло уже минут сорок, как Бай с Кирей ушли, и до сих пор от них не было ни слуху ни духу. Лысый посмотрел на дисплей. Вообще-то Бай дал строгое указание звонить только в случае шухера, но сколько же можно тут отмораживаться?
Иван надавил на клавишу. Секунд десять шли гудки, потом трубку подняли.
– Бай?
На том конце молчали. Молчал и Лысый. Наконец, не выдержав, он переспросил:
– Бай, ну чё там?
Ответил чужой голос. Всего лишь одно слово, а затем тишина. Иван так и не понял, что именно сказали, вроде бы даже и не по-русски.
Голос ему сильно не понравился. Не то чтобы он прозвучал как-то нагло или угрожающе, нет, дело было не в этом. В голосе отсутствовали эмоции. Целиком и полностью. Так бы мог, наверное, разговаривать стоящий в магазине манекен.
– Фигня какая-то. – Лысый озадаченно уставился на мобилу. По спине пробежали мурашки.
Где-то впереди раздался лязг железа. Присмотревшись, Иван увидел, что калитка, ведущая во двор, отворилась. Из дверного проёма выплывали клубы какой-то дряни зелёного цвета, то ли дыма, то ли тумана.
Клубящееся облако понемногу стало менять свои очертания, и через несколько секунд обалдевший от всего этого Лысый смог разглядеть женский силуэт. Это уже было слишком. Сжав телефон так, что захрустел корпус, пацан заорал благим матом и бросился бежать, не разбирая дороги, прочь от страшного места.
Как он попал домой, Лысый не помнил. Хорошо хоть мать была на ночном дежурстве, и не пришлось ничего объяснять. Только через несколько дней она заметила, что у сына на висках появилась седина.
После случившегося Лысого две недели мучили кошмары. Весь в холодном поту, он просыпался от собственных криков, что приводило в неописуемую ярость соседа-алкоголика.
– Дождёшься, – побелевшими губами шептал Иван то единственное слово, которое помнил из своих снов.
Впрочем, с кошмарами разобрались довольно быстро. Лошадиные дозы феназепама сделали своё дело.
