– Что нужно сделать?

– Победить, – в обычной своей манере отозвался Девятый Зверь.

– Как?! Что ей отрубить, что проткнуть, этой Гидре?!

– Не ведаю.

Алиедора онемела.

– У Гидры нет сердца. Нет головы. Она вся… Гидра. Ничего больше.

– Прекрасно, превосходно. А что же сделаешь ты, милостивый, милосердный? И зачем нам вообще с ней сражаться, с этой Гидрой? Чего она от нас хочет? Сожрать?

– Нет. Гидра противостоит мне, вот и всё. Это закон. Если я открываю двери, она их закроет.

– Разве не погибнет она вместе с нашим Листом?

– Не ведаю, – вновь ответил Дракон. – Это вы, люди, учитесь. Мы лишь знаем, что нам было открыто Изначальными.

– А почему тогда всегда говорили «Семь Зверей»? Семь, а не Восемь и даже не Девять?

– Потому что меня не было, – просто сказал Дракон. – Я появился, когда меня оживили ты и Тёрн.

– А до этого?

– Чудовище, – отрезал Девятый Зверь. – Бессмысленное и беспощадное. Я не был рождён. Много ты помнишь из случившегося с тобой в материнской утробе, доньята Венти?

– Для только что родившегося ты очень неплохо осведомлён, Девятый.

– Это не я. Так создано Изначальными.

– А они не открыли тебе, как надо побеждать Гидру? И что станет победой?

– Победой? Раскрывшиеся врата, разумеется.

– А договориться с ней нельзя? Если правда всё, что я помню, Гниль с Тьмой были очень даже разговорчивы.

Дракон не счёл нужным ответить.

– Надо полагать, что нельзя. Почему, спрашивать тоже бесполезно.

– Какой ответ тебе нужен, доньята?! – Зверь вдруг замер, и в голосе его явственно пробились интонации Тёрна. – Почему вообще есть две силы? Откуда взялось и на чём произрастает Древо Миров? Зачем Гидре вставать у нас на дороге?

– Я бы не отказалась. Даже сейчас, в последний момент. Мастера Смерти учили меня, что всем управляет интерес. Значит…

– Это верно для вас, людей, как я вас понимаю. – Дракон вновь загнал дхусса куда-то в глубины сознания. – Силы просты. Они могут злоумышлять, противостоя друг другу, но в сути они просты. Гидра ненавидит меня просто потому, что я – Белый Дракон. А я ненавижу её просто потому, что она – Чёрная Гидра.

– Ненависть присуща людям, великий. Никак не Силам, которые «просты». Люди не ненавидят просто так. Нужны причины.

– Ну как же? Ненавидят чужаков, потому что они чужие. Ненавидят рыжих, потому что они «разносят заразу». Ненавидят…

– «Разносят заразу» – это причина. Для тех, кто в неё верит. Во что верите вы с Гидрой? Друг для друга вы такие же «чужаки»?

Дракон замолчал. Тёрн безмолвствовал также.

– Не надо только ссылаться на «волю Изначальных», – попросила Алиедора.

– Не получится, – горько ответил Дракон. – Есть порог. Барьер. Преграда. В неё упирается любой, кто размышляет о начале начал.

– Я поговорю с ней, – вдруг сказала Алиедора. – Когда-то она звала меня. Потом отреклась. Быть может, что недоступно Белому Дракону, милостивому, милосердному, будет открыто мне?

Дракон остановился и уставился на неё, взгляд Девятого Зверя показался пугающе схож с тем, что она увидела в первый раз, едва увидав в небесах его «старого».

– Поговори, – вдруг раздался голос Тёрна. – Поговори. Может, она не понимает, что с нашим Листом канет и она?

– А она канет? – усомнилась доньята. – Дракон…

– Я не знаю. И ты не знаешь. Просто говори с ней. Я… чувствую, как мир гниёт заживо, всё быстрее и быстрее. Гниль очищала Лист от разумных и неразумных, наверное, потому, что погубить жизнь так – самую малость, милосердней, чем ждать всеобщей и неотвратимой катастрофы.

Они шли, Дракон скользил по снегу, Алиедора шагала рядом.

И чего страшного и ужасного в этом корчащемся впереди пятне мрака? Было страшно, пока я не знала, ради чего жить и ради чего умирать. А теперь знаю. Знаю, но проговаривать вслух не стану, даже себе. Мне достаточно того, что это есть не в словах, но в картинах, стоящих перед внутренним взором.

Я люблю тебя, Тёрн.

Я тоже тебя люблю, Алли. Прости, что не сказал этого первым.

Дракон остановился. Тёплое дыхание, словно подул вдруг ласковый весенний ветер, обволокло доньяту, слегка подтолкнуло в спину.

– Иди. Я всегда с тобой.

Сказал ли это Тёрн или сам Дракон?..

Тьма впереди шевельнулась, бесчисленные отростки, стремительно удлиняясь, потянулись к доньяте. За её спиной – она чувствовала – огромная, неисчислимая толпа затаила дыхание. Они не видели, что им противостоит, подсказало нутряное, почти звериное чутьё, поднимающееся на поверхность у всех в мгновения смертельной опасности.

Где-то там и Ксарбирус, и гном Брабер, и сидха Нэисс, и Гончая Стайни… Подумать только, ещё совсем недавно она считала всё это очень важным, просто смертельно важным. Собиралась сделаться королевой Некрополиса! А теперь идёт навстречу пятну тьмы, навстречу протянувшимся отросткам и вспоминает варваров кора Дарбе и ту самую «арену», где за неё умирали пленные доарнцы. Всё повторяется, доньята Алиедора Венти, всё движется по спирали. Ты угодила в руки мучителей – но перестала бояться боли. Ты думала лишь о себе – а теперь думаешь исключительно о других.

Но я ещё не расплатилась, подумала Алиедора. Последний взнос предстоит сделать сейчас.

«Послушай, – сказала она, останавливаясь и глядя на извивающиеся тёмные щупальца. – Великая Гидра, если со мной случившееся меня чему-то и научило, то лишь тому, что в мире есть место всему. Даже тебе. Открой нам дорогу. Какая тебе выгода от боя?..»

«Ты не поймешь, смертное». – Это было сказано без выражения, прошелестело в сознании, словно сонм осенних листьев плавно опустился наземь.

«Постарайся».

«Зачем?»

«Зачем тебе сражаться?»

«Ты не поймешь».

«Почему?»

«Кто не в силах понять первое, тому не объяснишь и второе».

«И всё-таки?..»

«Зачем?» – повторила Гидра.

Кольцо замкнулось.

Белый Дракон вытянулся на снегу рядом с Алиедорой. Молча смотрел на извивающиеся щупальца.

– Она не ответила?

– Нет.

– Догадываешься почему?

– Нет, и гадать у нас времени нет.

– Потому что не всегда и не у всех бывает своя правда. Камень падает на землю, потому что таков закон. Гидра загораживает нам путь, потому что такой закон. Прими это, Гончая.

– Никогда! Мы всегда нарушали законы. Всегда шли против ветра, поднимались против течения. Иначе нас бы просто не было, Дракон. Иначе…

– Тогда я начну, – буднично сказал Девятый Зверь.