на них, стараясь не поддаваться страху, который прорывался наружу помимо его воли.

Джек пощелкал авторучкой.

— Ну хорошо, мистер Чарли Конлан, — сказал он. — Я попрошу вас перечислить имена и телефоны людей, которые ведают вашими финансовыми делами. Любые ПИН-коды и пароли, которые помогут добраться до ваших денег, также будут нам очень полезны.

Конлан заставил себя улыбнуться и взглянуть Джеку в глаза.

— Выходит, все сводится к деньгам? — спросил он.

Джек нахмурился:

— Мистер Конлан, у меня нет времени на пустые разговоры. Вы готовы помочь нам или нет? Спрашиваю в последний раз.

Конлан решил испытать терпение Джека.

— Дайте подумать, — потирая пальцами подбородок, сказал он. — М-м-м, ну допустим, нет?

Джек вытащил из пакета наручники, встал и, зайдя за спину Конлана, защелкнул их у него на запястьях. Конлан стиснул зубы, ожидая первого удара. Однако удара не последовало. Вместо этого послышался легкий шелест — и голову Конлана накрыл пластиковый пакет.

Взвизгнула клейкая лента, а следом шею Конлану сдавило словно жгутом — лента запечатала пакет. Конлан судорожно вдохнул — и пластик тут же прилип к его коже, запечатав рот и ноздри.

— А тут жарковато сегодня, правда? — прогудел над самым ухом голос Джека.

Конлан давился остатками воздуха, обжигавшими ему горло.

Джек вернулся на свое место, зевнул, глядя на бившегося в конвульсиях Конлана. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он посмотрел на часы.

— Ну что, не хотите поучаствовать в сделке «Кислород за наличные»? — поинтересовался он. — Решать вам.

Конлан закивал.

Джек перегнулся через стол, пальцем затянутой в перчатку руки проделал в пакете дырочку, и в легкие Конлана ворвался воздух, сладкий-сладкий.

Он с хрипом глотал этот воздух, уронив голову на стол. Джек пододвинул к подбородку Конлана планшет и ручку. Вместе с возвращающимся кислородом в голове у Конлана застучали две мысли. Первая больше походила на молитву, вторая — на ругательство. «Боже мой. Мы по уши в дерьме».

Едва я закончил телефонный разговор с Мейв, как в командный автобус ввалился Стив Рино.

Я хорошо помнил его по нескольким переделкам. Этот рослый, длинноволосый и мускулистый полицейский представлял собой своего рода аномалию. Когда он оказывался перед забаррикадированной дверью, выяснялось, что более терпеливого человека на свете просто не существует, зато когда нужно было вышибить ее и ворваться внутрь, выяснялось, что не существует человека более стремительного.

За Стивом следовали двое фэбээровских коммандос.

— Майк, это Дэйв Оукли, — сказал мне Стив. — Величайший из командиров боевых групп, которому пока еще удается остаться в живых.

— Давай постараемся, чтобы так все и было, ладно, Стив? Не будем заваривать кашу, — с невеселым смешком произнес коммандос, пожимая мне руку. — Ну, так что нам известно о наших новых друзьях, которые засели внутри?

Я рассказал ему все, что знал. Когда я закончил, он кивнул.

— Чем мы должны заниматься сегодня, в общем, ясно, — сказал Рино. — Мы переговорили со Службой безопасности. По словам президента Хопкинса, оставшихся там заложников держат в часовне Девы Марии, это в тыльной части храма. Хопкинс сказал, что ни малейших вольностей им не позволяют. Похитители — люди очень дисциплинированные. Они не террористы. И, судя по всему, американцы. Для меня это что-то новенькое.

— Как и для всех нас, — ответил я, и тут в автобус вошел еще один коп, а с ним пожилой мужчина в серой кепке. В руках старик держал узкий картонный тубус.

— Я Майк Нарди, смотритель собора, — сказал он и снял с цилиндра крышку. — Настоятель попросил меня показать вам вот это.

Я помог ему развернуть чертежи. Бумага была старой, пожелтевшей по краям, зато собор на ней был изображен в мельчайших подробностях. Рино, Оукли и Уилл Мэттьюс тоже склонились над столом, разглядывая чертежи.

Вид сверху показывал, что кафедральный собор Святого Патрика имеет форму креста. Главный вход в него был изображен на том чертеже, что подлиннее, а боковые входы — на коротком. Часовня Девы Марии отдельных входов-выходов не имела.

— Я разместил снайперов в «Саксе» и в доме шестьсот двадцать на Пятой авеню, это позади нас, — сказал Оукли. — Еще одного посажу на Мэдисон, пусть присматривает за часовней. Жаль, что витражные окна прозрачны не более чем кирпичная стена. Мистер Оукли, можно ли из круглого окна на фасаде разглядеть часовню в тыльной части храма?

— Только частично, — ответил старик. — Там ведь еще колонны за алтарем стоят, а над ним, на высоте семнадцать метров, висит бронзовый балдахин, видите, вот он.

— Продырявим окна, поставим на них камеры с волоконной оптикой, — произнес Оукли. — Получим инфракрасные изображения оружия, это позволит понять, кто там внутри хороший, а кто плохой. Потом спустимся на веревках с крыши и одновременно взорвем розеточное окно и окна часовни.

— Похоже, я стал туговат на ухо, — произнес смотритель собора. — Потому что секунду назад мне послышалось, будто вы собираетесь разбить розеточное окно собора Святого Патрика.

— Не лезьте в дела полиции, мистер Нарди, — резко ответил Оукли. — Речь идет о жизни людей.

— Этому окну сто пятьдесят лет, сэр, — сказал смотритель. — Оно уникально, как и окна часовни Девы Марии. И разрушить его вы сможете только через мой труп.

— Кто-нибудь, уберите отсюда мистера Нарди, пожалуйста, — раздраженно попросил Оукли.

— Послушайте меня, вам же будет лучше, — не унимался Нарди, которого полицейский уже выводил из автобуса. — Я все расскажу прессе!

Только этого нам не хватало, подумал я. Вся эта история и так-то не сахар, а если нам еще руки за спиной свяжут…

Оукли развернул свою черную бейсболку козырьком назад и присвистнул.

— Нет, вы это видели? — спросил он. — Гранитные стены толщиной в шестьдесят сантиметров. Бронзовые двери — больше тридцати. Даже у окон и то каменные переплеты. И ни одного здания рядом, из которого мы могли бы прорыть туннель, чтобы попасть внутрь. Это же крепость! А мы должны пролезть в нее, не оставив на здании ни единой царапины. Может, кто-нибудь напомнит мне, с какой стати я взялся за эту работу?

— Богатые связи со стукачами плюс возможность делать у букмекеров ставки на то, что вы ее провалите, — ответил я.

Шуточка была не бог весть какая, однако в этих обстоятельствах нужно было хоть как-то разрядить напряжение. Все расхохотались.

А может, и разрыдались.