определяющими факторами для его развития являются домашнее воспитание и благоприятная среда. Я могу с уверенностью предположить — и надеюсь, вы с этим согласитесь, — что постоянное присутствие отца, прабабушки, брата и сестры, а также многочисленных дядюшек и тетушек по соседству окажет на мальчика куда более позитивное влияние, нежели опека одинокой матери, живущей в трех тысячах миль от собственной семьи и уже дважды меняющей решение насчет того, что ей делать со своим ребенком. Разумеется, — продолжил адвокат, — я не собираюсь ни в чем обвинять мисс Джонсон. Не сомневаюсь, она может быть вполне нормальной матерью, если захочет. Я лишь указываю на тот простой и очевидный факт, что сын моего клиента, как и любой другой ребенок, будет гораздо лучше чувствовать себя в обществе отца, который никогда не отказывался от своих отцовских обязательств и не намерен делать этого впоследствии.

Готовясь к суду, мы с Беном договорились вести себя по возможности дружелюбно. Я был в курсе того, что скажет Бен, но сейчас, в судебном зале, перед лицом Кристин, все выглядело иначе. Выступление Абаджана показалось мне слишком агрессивным, почти таким же, как речь Анны Биллингсли.

Меня кольнула вина. Не важно, какой грязью поливает меня Биллингсли, — все равно отвечать придется только за себя и за своего адвоката. Именно это Нана вдалбливала мне в голову.

Главное во мне осталось неизменным — решимость бороться до конца. Я приехал сюда, чтобы вернуть домой младшего сына. Но после выступления Бена у меня появилось чувство, что в этом деле не будет победителей. Вопрос в том, кто проиграет больше.

Я надеялся, Алекс потеряет меньше всех.

— Мисс Джонсон, будьте добры, расскажите простыми и доступными словами, зачем вы сюда пришли.

Не знаю, заметил ли кто-нибудь, кроме меня, как Кристин нервничала во время дачи показаний. Она крепко переплела пальцы, но они все равно дрожали. Когда я это увидел, у меня сжалось сердце. Я переживал за нее даже теперь, хотя во всем, что здесь происходило, она могла винить лишь себя.

Впрочем, на вопросы Биллингсли Кристин отвечала ровным тоном, и по ее виду ничего не было заметно.

— Чтобы раз и навсегда покончить с той двусмысленной ситуацией, в которой находится мой сын. Я хочу добиться для него нормальной и спокойной жизни. Главное для меня — его безопасность.

Биллингсли сидела за столом, излучая — а может, и ощущая — абсолютную уверенность.

— Расскажите, какие обстоятельства заставили вас расстаться с мистером Кроссом?

Кристин опустила голову и сосредоточилась, собираясь с мыслями. Она вела себя естественно. Честность была одним из качеств, за которые я ее любил.

— После того как я забеременела, меня похитили и держали в заключении десять месяцев, — произнесла она. — Люди, которые это совершили, были настроены против Алекса. Когда все закончилось, я поняла, что больше не смогу жить с ним. Я пыталась, но у меня не получилось.

— Для протокола — под «Алексом» вы подразумеваете мистера Кросса?

Не агента Кросса, не доктора Кросса — просто «мистера». Адвокатша пыталась кольнуть меня любыми способами. Кристин слегка замялась и ответила:

— Да.

— Спасибо. А теперь я хочу, чтобы мы вернулись в прошлое. Ваш сын родился на Ямайке, когда вас держали в заложниках, не так ли?

— Так.

— Он родился в больнице, в присутствии врачей?

— Нет. Это случилось в маленькой хижине, в джунглях. Ко мне привели какую-то женщину, которая не говорила по-английски, по крайней мере со мной, и не имела медицинского опыта. Я была безумно рада, что Алекс-младший родился крепким и здоровым. Ведь первые месяцы ему пришлось провести в тюрьме.

Мисс Биллингсли встала, прошла через комнату и протянула Кристин носовой платок.

— Мисс Джонсон, это похищение было первым эпизодом, когда вы подверглись насилию из-за мистера Кросса?

— Протестую! — Бен мгновенно вскочил с места.

— Я перефразирую вопрос, ваша честь. — Биллингсли опять с мягкой улыбкой повернулась к своей клиентке: — Скажите, до рождения вашего сына возникали ли какие-нибудь случаи, связанные с работой мистера Кросса и негативно влиявшие на вашу жизнь?

— Да, много раз, — без колебаний произнесла Кристин. — Все началось после того, как мы познакомились. Мой первый муж был смертельно ранен человеком, которого Алекс разыскивал по делу о другом убийстве. А потом, когда у нас родился сын и отец забрал его с собой в Вашингтон, мне известен по крайней мере один случай, когда Алекса-младшего пришлось срочно увозить из дома ночью из-за угрозы его жизни. Вернее, тогда вывезли всех детей Кросса. За Алексом охотился серийный убийца.

Биллингсли постояла у стола истца, выдерживая паузу, и достала из конверта пачку фотографий.

— Ваша честь, я прошу приобщить эти снимки к делу в качестве улик. Они ясно показывают, что происходило возле дома мистера Кросса во время срочной эвакуации детей. Как видите, все происходит в большой спешке и сына моего клиента несет на руках какой-то посторонний человек.

Я сам едва не заявил протест против этих так называемых улик. В ту ночь, когда нанятый Кристин фотограф, точнее, частный детектив, околачивался у моего дома, Алекса нес вовсе не какой-то безымянный полицейский, а Джон Сэмпсон. И никакой опасности не было, поскольку мы действовали быстро и профессионально. Но снимки выглядели впечатляюще.

С каждой минутой положение становилось все хуже.

Анна Биллингсли подкинула Кристин еще несколько каверзных вопросов насчет моей работы, буквально подталкивая ее к нужным ответам. Закончилась экзекуция нашей поездкой в «Диснейленд», причем адвокат подала ее как дьявольски опасное путешествие, во время которого я «бросил» маленького Алекса, чтобы гоняться по всей Калифорнии за убийцей-психопатом, способным вновь терроризировать мою семью.

Настала моя очередь.

Ни одно выступление в суде не давалось мне так тяжело и не значило для меня так много, как ответы на вопросы Бена, которые я давал в тот день в качестве свидетеля. Он просил меня не обращаться к судье прямо, но это оказалось нелегко. В конце концов, именно от нее сейчас зависела судьба моего маленького сына.

Судья Джейн Мэйфилд. На вид лет шестьдесят, вместо волос на голове какое-то сложное сооружение, которое больше подходило бы Америке пятидесятых, чем современному Сиэтлу. Даже ее имя и фамилия для меня звучали старомодно. Садясь в свидетельское кресло, я подумал: была ли она замужем и есть ли у нее дети? Приходилось ли ей когда-нибудь разводиться? Переживала ли она то же, что и я?

— Я пришел сюда не для того, чтобы в чем-либо обвинять, — медленно произнес я. Бен только что спросил, как складывались мои отношения с родителями Кристин. — Я хочу говорить лишь о том, что касается будущего Алекса. Все остальное не важно.

Бен кивнул и поджал губы, показывая мне, что я дал правильный ответ, — или это была игра, рассчитанная на судью?

— Совершенно верно, — согласился он. — Хорошо, тогда расскажите нам, как получилось, что