Вероятно, в этой бочке дегтя есть своя ложка меда. Арнольд Гринер знал, что когда кошмар закончится, у него будут эксклюзивные права на собственную историю. Более того, он не клюнет на какую- нибудь заурядную телепостановку. Нет, его устроит только серия статей в собственной колонке с последующей перепродажей материала какой-нибудь престижной киностудии. Как мы назовем проект? «Голливуд в осаде»? «Война против звезд»? Дурацкие названия. Ну ничего, пока это лишь наметки.

Гринер тряхнул головой и сосредоточился на шоссе. От транквилизатора у него слегка кружилась голова. К тому же он основательно зарядился кофеином, чтобы весь день держать себя в тонусе. Самой трудной была именно утренняя дорога на работу. Ежедневный переход от слабого беспокойства к острой, всепоглощающей тревоге. Чем ближе он подъезжал к своему офису и рабочему столу, тем сильнее его охватывал страх.

Если бы он точно знал, что в компьютере его ждет еще одно ужасное письмо, ему было бы легче. Пугала неизвестность.

Вернется ли Мэри Смит? Случится ли это сегодня? Прежде всего — почему она пишет именно ему?

Он почти не заметил, как оказался на Таймс-Миррор-сквер. Гринер работал в старой части комплекса, построенной еще в тридцатые годы, — это здание всегда приводило его в восторг, по крайней мере в обычных обстоятельствах.

Главные двери корпуса отделаны бронзовой резьбой, а по обеим сторонам подъезда возвышаются каменные орлы. Но в это утро он прошел мимо них и, свернув за угол, взбежал по лестнице через черный ход. Небольшая осторожность не помешает, верно?

Как только он вступил в коридор редакции, навстречу ему выскочила журналистка Дженни Блум. Среди всех коллег, начавших питать внезапный интерес к его особе, она делала это наиболее открыто. Или нагло?

— Привет, Арнольд, как дела? Все в порядке? Над чем работаешь?

Гринер не моргнул глазом.

— Джен, если это твой способ клеить парня, ты жутко отстала от жизни.

Дженни Блум усмехнулась и подошла поближе.

— Вижу, ты настоящий сердцеед. Ладно, поговорим о деле. Письма больше не приходили? Может, тебе нужна помощь? Так сказать, женский взгляд на вещи. Я к твоим услугам.

— Знаешь, все, что мне надо, — побольше свободного места. Серьезно. Но если я узнаю что-нибудь новое, сразу сообщу тебе.

Он резко развернулся и зашагал к своему офису.

— Сомневаюсь! — бросила она ему вдогонку.

— Правильно сомневаешься, — ответил он на ходу.

Такие мелкие стычки, пожалуй, даже шли ему на пользу — отвлекали от мрачных мыслей. Как только он отвернулся от Блум, в его голове завертелись прежние вопросы: «Почему я? С какой стати Безумная Мэри выбрала меня? А не Дженни Блум? Будет ли еще одно громкое убийство? Случится ли оно сегодня?»

И оно случилось.

Спокойный, ровный женский голос произнес:

— Служба «Девять-один-один». Говорите.

— Это Арнольд Гринер из «Лос-Анджелес таймс». Я хотел позвонить детективу Жанне Галетте, но мне… я не нашел номер. Извините. Я немного нервничаю. Не могу даже вспомнить, куда дел свой «Ролодекс».

— Сэр, это действительно срочный вызов? Вам нужна помощь?

— Конечно, срочный. Речь идет об убийстве. Я не знаю, когда это произошло и произошло ли вообще. Вам не звонили насчет Марти Лавенстайн-Белл?

— Сэр, мы не даем подобную информацию.

— Ладно. Пошлите кого-нибудь в дом Лавенстайн-Белл. Я думаю, ее убили. Почти уверен.

— Почему вы так думаете?

— Не имеет значения. Вы меня поняли? Говорю вам — совершено убийство.

— Какой адрес?

— Адрес? Господи, я не знаю адреса. Тело должно лежать в бассейне.

— Вы сейчас на месте?

— Нет, нет. Слушайте, это… Я не знаю, как вам объяснить. Вы слышали о Мэри Смит? Убийце голливудских звезд? Понимаете, о чем я говорю?

— Да, сэр. Кажется, понимаю. Назовите еще раз имя и фамилию.

— Лавенстайн-Белл. Марти. Ее мужа зовут Майкл Белл. Это вам поможет. Я не могу сказать точно, умерла она или нет. Просто мне пришло еще одно письмо. Я репортер из «Лос-Анджелес таймс», Арнольд Гринер. Детектив Галетта знает меня.

— Сэр, мне поступила срочная информация. Подождите минутку на телефоне.

— Нет, я не…

В 8.42 утра, как только дежурный принял вызов, оперативный отряд вместе с группой поддержки и машинами «скорой помощи» выехал к дому Лавенстайн-Белл.

В службу «911» один за другим поступили два звонка. Первый был из «Лос-Анджелес таймс», второй — из особняка Лавенстайн-Белл в Бель-Эйр.

На место прибыли офицеры Джефф Кэмпбелл и Патрик Бенеке. Кэмпбелл почти не сомневался, что речь идет о новом убийстве знаменитости. В полицию очень редко звонили из таких домов, да и дежурный говорил, что погибла только женщина. Хозяева особняка — люди из Голливуда. Это очень скверно.

У входа их ждала маленькая темноволосая женщина в платье горничной. В руках она теребила полотенце. Подъехав ближе, патрульные увидели, что женщина беспокойно ходит взад-вперед и заливается слезами.

— Великолепно, — буркнул Бенеке. — Какая-нибудь Кармелита, которая ни слова не говорит по- английски и будет лишь таращить глаза и вести себя как muy loco.[3] Только этого нам не хватало.

Кэмпбелл хорошо знал своего младшего напарника и не одобрял его расистского цинизма.

— Заткнись, Бенеке. Не хочу это слышать. Она просто испугана.

Как только они вышли из машины, горничная впала в истерику.

— Aqui, aqui![4] — запричитала она, указывая в сторону дома. — Aqui, aqui!

Кэмпбелл приблизился к ультрасовременному особняку из стекла и камня, стоявшему высокого в горах Санта-Моники. Сквозь зеленоватое стекло холла виднелся задний дворик и простиравшийся за ним океан.

Что за чертовщина висит на входной двери? Что-то совершенно неуместное. Какая-то карточка или наклейка. Переводная картинка? С огромной буквой А.