– Непристойные картинки, – сообщил Сэмпсон, тщательно просматривая содержимое. – Эротические журналы, мерзкие картинки со сценами садомазохизма. Одна – с участием настоящих малолеток. Здесь женщины обриты. Много изображений девушек-азиаток. Этот тип явно любит такие штучки. Возможно, все- таки они прикончили тех девушек в Нью-Йорке.

Сэмпсон проверил шкафчик на предмет двойных стенок.

– Ничего. Просто грязная коллекция порнухи. Его, конечно, не назовешь образчиком добродетели, но, думаю, мы и без того это знали.

Я продолжал искать, но по-настоящему не верил, что найду что-то изобличающее.

– Очевидно, настоящие улики он хранит не дома, а где-то еще. Думаю, нам пора уходить. Оставим все как есть. Я хочу, чтобы Старки знал, что мы тут побывали.

– Могли бы устроить Тому кое-какие неприятности с девочками, – подмигнул Сэмпсон.

– Да еще как! По нему давно уже плачут какие-нибудь неприятности.

Джон и я прежним маршрутом прошли через весь дом обратно и так же, через боковую дверь, выбрались на свет Божий. Птички щебетали в кронах деревьев. Так весело и невинно! В небесной синеве радостно сиял бело-золотой диск солнца. Славный городок Роки-Маунт...

Перед домом, со стороны парадного входа, стоял припаркованный синий «субурбан». Стоящие возле него Старки, Харрис и Гриффин поджидали нас.

Трое слепых мышат.

Снова трое против двоих.

В утонченных церемониях смысла не было. Мы с Сэмпсоном вынули пистолеты. Держали мы их стволами вниз, ни в кого не целясь. Похоже, эти трое не были вооружены. Всего лишь маленький товарищеский матч.

– Здесь никаких эксцессов! – крикнул нам Старки. – Здесь живут моя жена и мои дети. Это респектабельный район. На всей улице, в оба конца, проживают приличные люди.

– И здесь же вы храните свою порнографическую коллекцию, – сказал я. – Садомазохистские картинки. На память о своих военных подружках.

Он тускло улыбнулся и кивнул:

– И это тоже. Вы ведь сыщики, не так ли? Из округа Колумбия? Друзья сержанта Купера? Сдается мне, далековато вы заехали от дома. Не вернуться ли вам обратно, в Вашингтон? Там вам будет гораздо безопаснее, чем здесь, в Роки-Маунте. Уж можете мне поверить.

– Мы знаем о ваших подвигах, – сказал я. – О большей их части, во всяком случае. Пока, правда, еще не знаем причин. Но это вопрос времени. Мы близки к разгадке. Долина Ан Лао во Вьетнаме – что там случилось, полковник Старки? Что-то действительно скверное, верно? Ситуация вышла из-под контроля. Почему «Трое слепых мышат» все еще в действии?

Старки не отрицал убийств, и вообще ничего из мной сказанного.

– Вы ничем не можете нам повредить. Как я уже сказал, думаю, вам лучше вернуться восвояси. Считайте это дружеским предостережением. Мы не какие-нибудь там «плохие парни». Мы просто делаем свою работу.

– А что, если не уедем? – спросил Сэмпсон. – Что, если продолжим расследование здесь, в Роки-Маунте? Вы убили моего друга.

Старки соединил ладони и посмотрел на Харриса и Гриффина. Я мог с уверенностью сказать: они не были склонны к дружеским предостережениям.

– Не смейте приближаться к нашим домам, ни к одному из них! – бросил Старки. Глаза его были холодны и жестоки. Глаза наемного убийцы. – Мы не какие-нибудь «плохие парни». Мы много, много хуже.

Браунли Харрис, который стоял, привалившись к капоту, оттолкнулся от него.

– Слышали, что сказал этот человек? Вы, пара ниггеров! Уразумели, что вам говорят? Советую уразуметь. Ну а теперь валите отсюда на хрен и чтобы ноги вашей тут больше не было! Только попробуйте еще раз сунуться в чужой дом с этой вашей туфтой. Только попробуйте! Вы меня слышите, мать вашу?

Я улыбнулся:

– Ты лихач, горячая голова, из тех, кто горазд лезть в бутылку. Отлично, будем знать. Старки – вожак. Что же остается на твою долю, Гриффин? Ты просто грубая мускульная сила?

Уоррен Гриффин громко расхохотался:

– Точно. Я просто грубая сила. И тяжелая артиллерия. Я тот, кто кушает ребяток вроде тебя на завтрак.

Я не дрогнул ни единым мускулом. Сэмпсон – тоже. Мы продолжали спокойно и в упор смотреть на них троих.

– Меня интересует одна вещь, Старки. Как вы о нас узнали? Кто вам сказал?

Его ответ поразил меня до глубины души.

– Пехотинец, – ответил он.

Потом полковник Томас Старки усмехнулся и легонько дотронулся до своей бейсболки, как бы отсалютовав.

Во второй половине дня старым маршрутом мы опять возвращались в Вашингтон, Я уже начинал тихо ненавидеть или, во всяком случае, уставать от магистрали 1-95, с ее громыхающими, пыхтящими и изрыгающими дым трейлерами.

– Дела могли бы идти и получше, но мне приятно лишний раз побыть с тобой, – сказал я Джону, пока мы тащились в длинном ряду машин. – Ты, однако же, как-то притих. Что стряслось? Тебя что-то гнетет?

Он бросил взгляд в мою строну:

– Ты помнишь тот раз – нам было лет по одиннадцать, – когда я к вам переехал? Провел несколько недель с тобой и Наной?

– Я помню много таких случаев, – отозвался я. – Нана всегда говорила, что мы с тобой братья, разве что не по крови. Ты постоянно был у нас в доме.

– Тот раз был особенный, приятель. Я даже знаю, почему ты его не помнишь. Позволь, я расскажу.

– Валяй.

– Понимаешь, я никогда не имел привычки из школы возвращаться домой. Зачем? Все равно там, как правило, никого не было. В тот вечер я добрался до дома только часов в девять-полдесятого. Покрошил себе солонины на обед. Уселся смотреть телик. Я тогда любил смотреть «Миссия невыполнима», ждал всю неделю. И тут кто-то постучал в дверь. Я пошел посмотреть, кто это, и увидел, что это Нана. Она крепко обняла меня – точь-в-точь как делает до сих пор, когда меня встречает. Потом спросила, не найдется ли и для нее солонины. Сказала, что любит, когда ее заливают яйцом. Потом добродушно захихикала – ну, ты знаешь, как она это умеет.

– Я ничего такого не помню. Почему она оказалась у твоего дома в такой поздний час?

Сэмпсон продолжил свой рассказ:

– Отец тогда сидел в тюрьме – обычная история. А мать в тот день как раз обвинили в хранении героина с намерением продать. Сразу же вынесли приговор. За мной приходили из Службы социального обеспечения, но не застали дома. Кто-то позвонил маме Нане.

– Ну вот, Нана и пришла. Действительно поела немного солянки, что я приготовил. Сказала, что очень вкусно. Что, может, когда-нибудь я стану знаменитым шеф-поваром. Потом объявила, что я некоторое время поживу у вас в доме. Объяснила почему. Каким-то своим, волшебным, образом она сумела уладить вопрос со Службой детского соцобеспечения. Это был первый случай из тех, когда Нана меня спасала. Первый, но не последний.

Я кивнул, продолжая слушать. Сэмпсон еще не закончил своего повествования.

– Именно она помогла мне после школы определиться в армию. Потом, после окончания службы, в полицейскую академию. Она твоя бабушка, но мне она ближе, чем родная мать. И у меня никогда по- настоящему не было отца. Мы оба росли без отцов. Я всегда считал, что поначалу это нас и сблизило.

Это было совсем не в духе Сэмпсона – откровенничать и изливать душу. Я по-прежнему молчал. Не имея представления, куда он клонит, я, однако, давал ему возможность выговориться.

– Так что я всегда знал: не смогу я быть хорошим отцом или хорошим мужем, нет во мне этой жилки.