прав, что доверился ей. Но исподволь прокралась другая, ненавистная, мысль: «Что же на сей раз испортит все дело?»

Джамилла радостно засмеялась, потом облегченно вздохнула:

– Фу-у!

И провела рукой по лбу.

– Что означает это «фу-у»? – спросил я. – Только не говори, что устала до изнеможения. Для этого ты слишком хорошо выглядишь.

– "Фу-у" означает, что я беспокоилась о том, как это у нас пройдет, а теперь больше не беспокоюсь. «Фу-у», потому что некоторые мужчины бывают слишком эгоцентричны или грубы в постели. Или просто остается впечатление, что все не так.

– Имеешь большой опыт? – поддразнил я ее.

Джамилла скорчила шутливую гримасу. Причем весьма привлекательную.

– Мне тридцать шесть лет, Алекс. Я четыре года была замужем, а еще раз была обручена. Иногда я встречаюсь с мужчинами. В последнее время не так уж часто, но все-таки бывает. А как насчет тебя? Разве я у тебя первая?

– Почему? Неужели я произвожу такое впечатление?

– Отвечай на вопрос, умник.

– Я тоже был когда-то женат, – ответил я наконец.

Джамилла легонько ткнула меня кулаком в плечо, потом, перевернувшись, улеглась на меня.

– Знаешь, я по-настоящему рада, что приехала в Вашингтон. Это стоило мне некоторых волнении. Я действительно страшилась.

– Ох, инспектор Джамилла Хьюз подвержена страху! Ладно, если честно, мне тоже было боязно.

– Но почему? Что напугало тебя во мне, Алекс?

– Некоторые женщины слишком эгоцентричны. Или грубы в посте...

Джамилла склонилась ко мне и поцеловала, вероятно, затем, чтобы заткнуть рот. Губы ее были мягкими и сладостными. Мы поцеловались – долгим, медлительным, затяжным поцелуем. Я был опять возбужден, и она тоже. Джамилла притянула меня к себе, и я вошел в нее. На этот раз сверху был я.

– Я твоя смиренная раба. Полностью покорная твоей воле, – прошептала она, дыша мне в щеку. – Я рада, что приехала в Вашингтон.

Наш второй заход получился даже лучше первого и потянул за собой третий. Нет, воистину у нас не было причин страшиться.

Мы пробыли в отеле весь день и захватили часть вечера. Уйти было почти невозможно. Поскольку с самого начала все у нас пошло хорошо, то нам было легко болтать буквально обо всем на свете.

– Послушай, какая странная вещь, – проговорила Джамилла. – И чем дольше мы вместе, тем более странной она мне кажется. Знаешь, мы с моим мужем никогда по-настоящему не разговаривали. Ну, вот как мы с тобой. И все равно поженились. Сама не пойму, о чем я думала.

Чуть позже Джамилла встала и скрылась в ванной комнате. Я заметил, что на ночном столике замигала лампочка телефонного аппарата. Она отправилась звонить.

Если уж ты детектив... О Господи. Вот оно, начинается.

– Мне нужно было позвонить на службу, – вернувшись, призналась она. – В деле об убийстве, над которым я сейчас работаю, черт ногу сломит. Скверное дельце. Прости, пожалуйста. Больше такого не повторится. Я буду хорошей. Или плохой. Как пожелаешь.

– Ну что ты, я понимаю, – сказал я. Конечно, я понимал. По крайней мере насколько мог. Я видел так много общего у нас с Джамиллой... Детектив Хьюз... Наверное, это был хороший признак.

Когда она нырнула обратно в постель, я крепко обнял ее и держал не отпуская. И вот наконец таимая в моем сердце правда вышла на свет. Настала моя очередь исповедоваться.

– Когда-то давно я был в этом отеле с моей женой.

Джамилла чуть отстранилась. Пристально и проникновенно посмотрела мне в глаза.

– Все в порядке, – промолвила она. – Здесь нет ничего особенного. Но все равно мне приятно, что ты чувствовал себя от этого немного виноватым. Это трогательно. Я буду всегда вспоминать об этом, думая о моей поездке в Вашингтон.

– О твоей первой поездке, – уточнил я.

– О моей первой поездке, – согласилась Джамилла.

Время, проведенное вместе в Вашингтоне, пронеслось в мгновение ока. Не успел я оглянуться, как Джамилле уже надо было лететь обратно в Сан-Франциско. И вот в воскресенье, после полудня, мы опять были в переполненном аэропорту Рейгана. К счастью, мой полицейский значок помог нам пробраться к воротам, выводившим пассажиров к самолету. На душе у меня было невесело. Я чувствовал подавленность – мне было грустно, что она улетала, да и ей, думаю, не очень-то хотелось расставаться. Мы долго обнимались возле выхода на летное поле, не особенно заботясь о нескромных взглядах посторонних.

– Почему бы тебе не остаться еще на одну ночь? – спросил я. – Завтра масса рейсов. И послезавтра. И потом.

– Мне было очень, очень хорошо, правда. – Она с усилием оторвалась от меня и начала пятиться назад, отступая шаг за шагом. – До свидания, Алекс. Пожалуйста, не забывай. Скучай без меня. Мне очень понравилось в Вашингтоне.

Служитель аэропорта проводил ее и закрыл ворота. Мы оказались по разные стороны.

Потом Джам пришлось бежать к своему самолету, не то бы опоздала. Господи, даже тем, как Джамилла бежит, нельзя было не залюбоваться. Она просто скользила над землей, плавно, без рывков.

И я действительно сразу же начал скучать. Я чувствовал, что снова влюбляюсь, и меня это пугало.

В ту ночь я долго не ложился – было уже за полночь. В какой-то особенно невыносимый момент я вышел на застекленную веранду и, сев за пианино, заиграл довольно душещипательную мелодию «Кто приглядит за мной?». Я мечтал о Джамилле, преисполнившись чертовски романтическим духом, наслаждаясь каждым мгновением, приносящим сладкую боль.

Я спрашивал себя: что ждет нас с ней дальше? Я вспомнил слова, сказанные однажды Сэмпсоном: «Ни за что не сближайся с Алексом. Быть его девушкой опасно». К сожалению, пока что он был прав.

Только через несколько минут до меня дошло, что в наружную парадную дверь барабанят. Я пошел открывать и сквозь стекло увидел за дверью Сэмпсона, который стоял, привалившись к косяку. Выглядел он не лучшим образом, а по правде сказать – просто ужасно.

Джон был небрит, одежда помята, глаза красные и опухшие. У меня возникло ощущение, что он пьян. Потом я открыл дверь и учуял сильнейший запах спиртного – словно мой друг целиком искупался в алкоголе.

– Прикинул, что ты, наверное, еще не ложился, – невнятно пробормотал он. – Был в этом уверен.

Да, он пил – и много. Я давно не видел Джона в таком виде, может, даже никогда. Настроение у него было хуже некуда.

– Входи, – сказал я. – Входи, Джон.

– Не хочу я никуда идти, – громко огрызнулся он. – Не нужна мне больше от тебя никакая помощь. Уже напомогался, парень.

– Что с тобой происходит? – сказал я и опять попытался ввести его в дом.

Он покачнулся, длинные, сильные руки замолотили в воздухе, как цепы.

– Не понял, что я сказал? Не нужна мне твоя помощь! – закричал он. – Ты уже достаточно напортачил. Великий доктор Кросс! Как же! Черта с два! Не для Эллиса Купера!

Я попятился.

– Потише. В доме все спят. Ты меня слышишь?

– Не учи меня, что делать, мать твою! Не смей мне указывать! – зарычал он. – Ты облажался, блин. Мы оба облажались, но ты же у нас такой умный, важное светило!

В конце концов мое терпение лопнуло.

– Иди домой и проспись! – сказал я Сэмпсону. И закрыл было дверь. Но он опять дернул ее на себя, чуть