Рано утром я отправился на временную штаб-квартиру ФБР. Весь этаж гудел и вибрировал от работы компьютеров, факсов, телефонов и потоков энергии, как положительной, так и отрицательной. С полной очевидностью стало понятно, что Митчелл Бранд — не тот, кого мы искали, и его нам просто подставили.

Бетси Кавальерр явилась после уик-энда загорелой, с задорно блестящими глазами, и выглядела прекрасно отдохнувшей. Я подумал, где же она проводила выходные, но меня уже засосал водоворот расследования.

В оперативной комнате уже не одна, а целых три стены были завешаны вариантами различных версий. По мнению ФБР, стоило уделить внимание каждой из них. Директор уже высказался в том духе, что это — величайшая охота на человека за всю историю Бюро. Корпорации Америки не ослабляли давления на ход расследования. Подобное происходило в начале 90-х, после убийства бизнесмена из Нью-Джерси.

Большую часть дня я провел в душном помещении конференц-зала, просматривая с агентами ФБР и некоторыми столичными детективами бесчисленные слайды. На большом экране сменяли друг друга лица подозреваемых. Их обсуждали и сортировали следующим образом: «Отбросить», «Обратить внимание» и «В немедленную разработку».

В шесть часов вечера старший агент Уолш провел небольшое совещание, на котором подчеркнул, что мы снова можем перейти к активным действиям в самое ближайшее время. Бетси Кавальерр немного опоздала к началу, поэтому села где-то в задних рядах, и внимательно слушала.

Два психолога из ФБР составили списки следующих потенциальных объектов нападения Дирижера. Они включали в себя транснациональные банки и корпорации, страховые компании, компании кредитования, крупные консорциумы и некоторые фирмы Уолл-стрит.

Один из психологов, доктор Джоанна Родман, утверждала, что ограбления продемонстрировали такой уровень ненависти, с которым ей еще не приходилось сталкиваться. Она предполагала, что преступников интересовала не столько финансовая выгода, сколько жажда торжества над обманутыми властями и чувство собственной значительности и уникальности.

Затем доктор Родман сделала заявление, серьезно встревожившее и озадачившее всех присутствующих:

— Я считаю, что в самое ближайшее время Дирижер нанесет свой очередной удар. Я готова спорить, что все произойдет именно так. Те же, кто меня хорошо знает, могут подтвердить, что я далеко не из тех людей, кто легко соглашается на пари.

Большую часть собрания я сидел в заднем ряду и внимательно слушал выступавших. Именно так я всегда вел себя и во время учебы: сначала в аспирантуре Джорджтауна, а потом и в университете Джона Хопкинса.

Однако агент Кавальерр отнеслась к предположению психолога достаточно скептически.

— Доктор Кросс, — тихо обратилась она ко мне, как только доктор Родман замолчала, — а что вы сами думаете по поводу того, что Дирижер может совершить еще одно преступление? Вы-то готовы держать пари?

Я потер пальцами подбородок, сразу же вспомнив, что всегда поступал именно так, когда начинал нервничать, еще в школьные годы. Я выпрямился в кресле и опустил руки.

— Я тоже не из тех, кто любит поспорить. Считаю, что нам предоставили достаточно подробный список возможных объектов нападения Дирижера. В общем, я согласен почти со всем, что было высказано в этом зале. Всем делом заправляет один человек, а для каждой очередной операции он нанимает себе новую команду исполнителей.

Я немного нахмурился, поглядев на Бетси, а затем продолжал:

— Мне кажется, что первые ограбления и убийства были задуманы с тем, чтобы всех запугать. Так оно и получилось. Но в операции с «Метро Хартфорд» команда должна была действовать исключительно быстро и эффективно, не прибегая к кровопролитию. В этом похищении я что-то не заметил доказательств ядовитой ненависти. Во всяком случае, по показаниям самих заложников. По сравнению с первыми ограблениями, кровопролитие уже не является обязательным атрибутом преступления. Тот факт, что при последнем нападении никто не пострадал, заставляет меня думать, что… все кончено. Больше ничего не произойдет.

— Думаете, он успокоится на тридцати миллионах? — спросила Бетси. — Вы это имели в виду?

Я кивнул:

— Теперь игра Дирижера заключается в следующем: «Поймай меня, если сможешь. Но ведь все равно не сможешь!»

После совещания Бетси снова подошла ко мне:

— Не хочу выглядеть подлизой, но я, пожалуй, согласна с тобой. Думаю, Дирижер просто играет с нами. Наверняка, это он подставил нам Митчелла Бранда.

— Не исключено, — согласился я. — Хотя довольно странно и неестественно. Обладая огромным эго, он предлагает нам соревнование в сообразительности. С одной стороны, это играет нам на руку, но с другой, мы поставлены в слишком жесткие рамки.

— Считаю, что нынешним вечером неплохо было бы отдохнуть и расслабиться. Приглашаю тебя выпить и обещаю, что ни словом не упомяну Дирижера.

Я поморщился.

— Бетси, к сожалению, я сегодня должен быть дома. Моя девочка только вчера вышла из больницы. Извини. Мне самому с трудом верится, что я уже второй раз вынужден отклонить твое предложение. Но это не значит, что я стараюсь избегать встреч с тобой.

Она тепло улыбнулась:

— Я все понимаю. Ничего страшного. Мне просто интуиция подсказала, что тебе обязательно нужно с кем-то поговорить по душам. Иди домой. А у меня здесь полно работы. И вот еще что. Наша команда завтра отправляется в Хартфорд. Нужно будет опросить сотрудников и бывших сотрудников «Метро». Ты обязательно должен войти в состав нашей группы, Алекс. Это очень важно. Мы стартуем с аэродрома Боллинг примерно в восемь.

— Я приеду туда. Так или иначе, но мы поймаем этого Дирижера. Если, конечно, именно он подставил нам Митчелла Бранда, значит, первую ошибку он уже совершил. А это означает, что он стал излишне рисковать, чего ему делать не следует ни в коем случае.

Я отправился домой, и мы славно пообедали с Наной и ребятишками. Пожалуй, ни у кого во всей столице не было такого великолепного вечера. Нана приготовила индейку, как это принято у нас в семье каждые два месяца. Бабуля утверждает, что белое мясо индейки слишком вкусное и полезное, чтобы потреблять его в пищу всего два раза в год: на Рождество и в День Благодарения.

— Ты это уже видел? — небрежно поинтересовалась бабуля, протягивая мне газетную статью, специально вырезанную из «Вашингтон Пост». Это был список лучших и худших мест для воспитания ребенка (по мнению Совета по правам детей). Разумеется, Вашингтон безнадежно занимал в нем последнее место.

— Да, читал, — деловито кивнул я, и все равно не удержался, чтобы не «подколоть» Нану. — Ну, теперь ты понимаешь, почему я задерживаюсь на работе допоздна? Мне так хочется немножко очистить наш город и сделать его хоть чуточку лучше.

Нана строго взглянула мне в глаза.

— Вряд ли это у тебя получится, мой мальчик.

Как ни парадоксально, но вечер оказался именно тем самым, который мы всегда резервировали для наших семейных занятий боксом. Дженни настаивала на том, чтобы мы с Дэймоном обязательно спустились в подвал, а ей бы только разрешили наблюдать за поединком. На это у Дэймона уже заранее был