ковре, но теперь мне здесь было одиноко и неуютно. Я стоял, как привидение, перед высокими мансардными окнами и бессмысленно пялился на черные силуэты домов на фоне лунного неба, вспоминая, как я когда-то держал Кристину в своих объятиях. Я ощущал себя невероятно беспомощным и одиноким без нее. К тому же мне никак не верилось, что все это произошло в действительности.

Я крепко обхватил себя руками и только теперь осознал, как болит у меня сердце. Оно сжималось так, будто кто-то воткнул в меня кол, который прошел в грудь, а потом вверх до самой головы. Я все еще видел перед собой ее лицо и прекрасную улыбку. Мне вспомнилось, как однажды мы танцевали с ней в Нью-Йорке в Радужном Зале, и как обедали в «Кинкейде» в Вашингтоне, и особенно та самая ночь, которую мы провели у нее в доме, и потом еще долго смеялись, рассуждая, удалось ли нам все-таки сделать ребенка или нет. Где сейчас была Кристина? Здесь, на острове? Наверное, так. Я снова принялся молиться, прося Господа о том, чтобы она оказалась жива. Она должна была находиться в безопасности. Несколько секунд я заставлял себя думать о том, что с ней сейчас все в порядке.

В начале пятого в комнате раздался пронзительный звонок телефона.

Сердце застучало так, словно готово было выпрыгнуть прямо из горла. По коже поползли мурашки, и у меня сразу возникло такое ощущение, что она вся сжалась и стала мне мала. Я в одно мгновение подлетел к телефону и сорвал трубку прежде, чем раздался второй звонок. Руки у меня тряслись.

Странный приглушенный голос перепугал меня:

– Проверьте электронную почту.

Я ничего не мог сообразить.

Затем я все же вспомнил, что захватил с собой на остров портативный компьютер.

Но кто мог знать об этом? Кому была известна такая подробность? Кто же наблюдал за мной все это время? За всеми нами?

Одним движением руки я рванул на себя дверцу шкафа, сгреб в охапку компьютер и включил его. Как только он загрузился, я вызвал последнее послание из почтового ящика.

Оно оказалось весьма лаконичным.

ОНА СЕЙЧАС У НАС И НАХОДИТСЯ В БЕЗОПАСНОСТИ.

Короткое холодное сообщение показалось мне самым худшим из того, что только можно было ожидать. Каждое слово раскаленным железом клеймило мой мозг, повторяясь в нем снова и снова.

Она сейчас у нас.

И находится в безопасности.

Сэмпсон приехал в гостиницу «Бельмонт» на следующий день после исчезновения Кристины. Я быстро спустился в вестибюль, чтобы встретить его. Он сразу же обнял меня своими длинными ручищами и крепко, но достаточно нежно прижал к себе, как ребенка.

– Ну, как ты? Держишься? – сразу же поинтересовался он.

– Не получается, – признался я. – Полдня потратил на то, чтобы разобраться с электронным адресом. У меня данные получились хуже некуда – только бессмысленный набор букв. Такого адреса на самом деле не существует. Все полетело кувырком.

– Мы вернем Кристину, мы обязательно разыщем ее, – забормотал он, находя именно те слова, которые сейчас были мне так нужны. Правда, я сразу же почувствовал, что он и сам не слишком-то верит в сказанное. Сэмпсон, пожалуй, самый жизнерадостный из всех известных мне оптимистов. Этого он и сам не стал бы отрицать.

– Спасибо, что приехал. Мы все тебе благодарны за это. Но сейчас я никак не могу сосредоточиться. Мысли куда-то разбегаются, Джон. Я потрясен, я сломлен. Я даже не могу начать что-то предпринимать, потому что ума не приложу, кто бы мог это сделать. Неужели Ласка? Я не знаю, что и сказать.

– Ну, если бы ты сейчас сообщил мне, что твой мозг прекрасно работает и ты вполне ориентируешься в обстановке, вот тогда у меня появилась бы причина волноваться за тебя. Именно поэтому я и примчался сюда.

– Ты знаешь, я как будто чувствовал, что ты приедешь.

– Ну, разумеется. Я же Сэмпсон. Здесь срабатывает даже такое философское дерьмо, как принцип Оккама и тому подобная чепуха.

В вестибюле, кроме нас двоих, находилось еще с полдюжины гостей, и все они сочувственно смотрели в нашу сторону. Персонал гостиницы знал об исчезновении Кристины, а значит, в курсе моих дел были и постояльцы гостиницы. Как, впрочем, и остальное население этого крохотного болтливого островка.

– Твоя история попала на первую страницу местной газеты, – пояснил Сэмпсон. – Я видел, как многие читают эту статью даже в аэропорту.

– На Бермудских островах повсюду, в основном, царят тишина и порядок. Исчезновение туриста или любое проявление насилия здесь считается чрезвычайным происшествием. Мне только непонятно, как могли газетчики так быстро все пронюхать. Утечка информации, наверное, произошла через полицейский участок.

– Местная полиция вряд ли нам поможет. А скорее всего, даже встанет на пути, – пробормотал Сэмпсон, пока мы с ним шли через вестибюль к столу администратора. Он отметился в книге регистрации гостей, и мы поднялись по лестнице к Нане и детям. Я должен был показать им, что к нам приехал дядя Джон.

Следующим утром мы с Сэмпсоном провели в полиции Гамильтона несколько часов. Местные стражи порядка оказались профессионалами, но похищение людей для них являлось большой редкостью. Они позволили нам обосноваться в участке на Фронт-стрит. Но я никак не мог сконцентрироваться в нужной степени.

Остров Бермуда занимает площадь в двадцать одну квадратную милю. Английская колония сама по себе небольшая, но сеть дорог была достаточно протяженной. Мы с Сэмпсоном насчитали их тысячу двести. Нам пришлось разделиться, чтобы в последующие два дня охватить как можно большую территорию. Мы работали с шести утра до десяти или одиннадцати вечера без перерыва. Мне не хотелось не только останавливаться, но даже спать.

Правда, наши результаты ничем не отличались от успехов местной полиции: никто ничего не видел. Мы зашли в тупик. Кристина исчезла бесследно.

Мы буквально валились с ног. На третий день работы в участке, поздно вечером, мы с Сэмпсоном решили искупаться на пляже неподалеку от гостиницы.

Я учился плавать в городском бассейне в Вашингтоне. На-на настаивала на этом. Тогда ей было сорок четыре, и она отличалась завидным упорством. Бабуля поставила себе целью научиться плавать вместе с нами, воспользовавшись предоставленным Красным Крестом шансом. В то время почти никто на юго-востоке плавать не умел, и Нана посчитала символичным, что мы будем первыми из общества ограниченных возможностей чернокожих.

Таким образом, мы вместе с Наной однажды летом приступили к занятиям в городском бассейне. Они проводились три раза в неделю по утрам. Вскоре Бабуля так наловчилась, что делала уже по пятьдесят, а то и больше кругов. Она обладала огромной выносливостью. Впрочем, как и сейчас. Почти каждый раз, входя в воду, я вспоминаю те чудесные дни моего детства, когда я день за днем превращался в отличного пловца.

Мы с Джоном отплыли от берега ярдов на сто и теперь спокойно покачивались на почти ровной морской поверхности. Небо над нами казалось иссиня-черным, и в нем алмазной россыпью сверкали звезды. Я видел изогнутую линию пляжа, тянущуюся на несколько миль в обе стороны. Под легким бризом трепетали листья пальм и казуарин.

Я покачивался на едва заметных волнах и ощущал себя опустошенным. Открыты были у меня глаза или закрыты, я постоянно видел перед собой образ Кристины. Мне никак не верилось, что ее больше нет рядом. Я думал о несправедливости жизни и чувствовал, как к глазам подступают слезы.

– Хочешь поговорить о расследовании и о том, что я думаю по этому поводу? Или о том, что мне удалось сегодня разузнать? Или оставим дела на завтра, а сейчас просто полежим на воде? – засыпал меня вопросами Сэмпсон, раскинувшийся на спине рядом со мной. – Так что же? Поболтаем или лучше