– Хорошие люди частенько умирают молодыми, – сурово нахмурился Рэйким Пауэлл и только покачал головой. Это очень умный детектив, а что касается работы, то тут его можно назвать одним из самых упорных и крутых полицейских. Он готов пойти на все ради правды. – По крайней мере, так происходит на юго-востоке, – глаза его стали холодными, взгляд – непроницаемым.

Я рассказал товарищам все то, что было известно мне самому, подчеркнув тот факт, что при Нине не было обнаружено никаких документов. Пользуясь моментом, я поведал им и о других похожих убийствах, отмечая печальную и ошеломляющую статистику, над которой мне пришлось поработать в свободное время.

– Если бы эти данные относились, например, к Джорджтауну или району Капитолия, то люди бы просто взбесились. И обстановка бы накалилась до предела. Все это занимало бы первые страницы центральных газет. Да и шумиха коснулась бы самого президента. Деньги тут же посыпались бы из казны. А как же! Национальная трагедия! – разбушевался Джером. При этом он яростно размахивал своими ручищами, словно передавал кому-то сообщение семафором.

– Короче, мы тут и собрались для того, чтобы начать действовать, – как можно тише произнес я, чтобы успокоить товарища. – Что касается денег, то у нас их нет. И времени, кстати, тоже. Позвольте мне все-таки рассказать вам то, что я думаю о нашем убийце, – продолжал я. – Мне кажется, кое-что о нем мне уже доподлинно известно.

– Как же тебе удалось собрать такие сведения? – удивился Шон Мур. – Мне даже странно, что ты все время можешь думать об этих психованных ублюдках.

Я пожал плечами:

– У меня это неплохо получается. Я проанализировал все случаи убийств, хотя эта работа и заняла у меня несколько недель. И не было при этом больше никого, кроме меня самого и, как ты выразился, некоего психованного ублюдка.

– Да еще он собирает помет грызунов, – заговорщицки сообщил Сэмпсон. – Я сам видел, как он складывает в мешочек их дерьмо. Вот где кроется его секрет!

Я широко улыбнулся, а потом рассказал друзьям то, что считал необходимым:

– Мне кажется, что многие убийства были совершены одним и тем же мужчиной. Я не считаю его гениальным убийцей, какими были, например, Гэри Сонеджи или мистер Смит, но он, тем не менее, умен и пока что остается на свободе. Он организован и осторожен в разумных пределах. Не думаю, что у него есть криминальное прошлое. Скорее всего, в настоящее время он занимает какой-то вполне приличный пост. Может быть, у него имеется семья. Кстати, мои друзья в Куантико вполне согласны с таким психологическим портретом.

Совершенно очевидно, что сейчас он захвачен своей становящейся все более безумной фантазией. И фантазирует этот приятель по-крупному. Возможно, он находится на той стадии, когда приходит время превратиться в кого-то совершенно иного. Не исключено, что он подбирает для себя новую личность. Но с убийствами он еще не покончил. Такая версия сразу исключается.

И вот еще несколько догадок, основанных на научном подходе. Он ненавидит свое бывшее «я», хотя даже самые близкие ему люди до сих пор не осознали этого. Вероятно, он уже готов к тому, чтобы бросить и свою семью, и работу, и давних друзей. Когда-то у него были сильные убеждения: он верил в закон и порядок, религию, правительство. Но не сейчас. Убивает он по-разному. У него нет своего «коронного» номера, нет определенного почерка. Ему многое известно о том, как надо убивать. Он использует разнообразные методы и орудия убийства. Не исключено, что ему приходилось путешествовать за океан, скорее всего, он некоторое время жил в Азии. Я считаю, что он может оказаться чернокожим, потому что несколько преступлений были совершены на юго-востоке, но на него здесь никто не обратил внимания.

– Твою мать! – выругался Джером Терман. – А хорошие-то новости есть, Алекс?

– Есть одно предположение, да и то словно вилами на воде. Хотя мне кажется, что я не ошибаюсь. Думаю, что преступник склонен к самоубийству. По крайней мере, в психологический портрет это вписывается. Он живет в постоянной опасности, рискует и может, в конце концов, наложить на себя руки.

– «Как ласка в смертельном прыжке», – процитировал Сэмпсон знакомую с детства строку.

Вот с этого момента за преступником и закрепилось прозвище Ласка.

Каждый четверг с девяти вечера до часа ночи Джеффри Шефер ждал продолжения игры «Четыре всадника».

Фантастическая игра стала для него всем. С ним состязались еще три мировых мастера игры. Всадник на Белом коне – Завоеватель, Всадник на Рыжем – Война, Всадник на Черном – Голод. И он сам, Шефер, Всадник на Бледном Коне, олицетворяющий Смерть.

Жена Люси и дети знали, что если он заперся в библиотеке на втором этаже, то беспокоить его нельзя ни под каким предлогом. На стене красовалась коллекция ритуальных кинжалов, большая часть которых была приобретена в Гонконге и Таиланде. Весло, висевшее рядом, напоминало о том времени, когда Джеффри в составе команды своего колледжа выиграл приз «Главы реки». Шефер, если брался за игру, практически всегда побеждал.

В течение многих лет он связывался с другими тремя игроками по Интернету. Еще в те времена, когда сеть не распространилась на весь мир. «Завоеватель» входил в игру из Доркинга в Суррее, недалеко от Лондона. «Голод», видимо, путешествовал, так как связывался из Бангкока, Сиднея, Мельбурна и Манилы. «Война» действовал с Ямайки, где у него на побережье было обширное поместье. Игра во «Всадников» продолжалась уже семь лет.

Однако комбинации не повторялись, и с каждым годом игра становилась все более захватывающей и утонченной. Целью ее было создание наиболее интересных и фантастичных приключений. Насилие являлось неотъемлемой частью игры, причем это было не обязательно убийство. Шефер первым заявил, что его рассказы не являются вымыслом. Все, чем он делится с партнерами, происходит на самом деле. Вслед за ним и остальные игроки начали время от времени поступать так же. Правда, Шефер не мог с уверенностью утверждать, что они действительно претворяли свои фантазии в жизнь. Апофеозом считалось добиться такого эффекта, который еще больше бы раздразнил остальных игроков.

На этот раз Шефер включил свой портативный компьютер ровно в девять вечера. Партнеры поступили так же: редко кто-то из них запаздывал или вообще не выходил на связь. Если же такое случалось, они оставляли друг другу пространные послания в Интернете, нередко даже с фотографиями или рисунками своих предполагаемых жертв или любовников. Иногда встречались и любительские видеозаписи. Тогда партнеры должны были решать, являются ли эти кадры подлинными или это искусный розыгрыш.

Шефер даже не представлял себе, как можно пропустить хоть одну партию в этой замечательной игре. Кстати, сам игрок Смерть считался наиболее загадочным, могущественным и оригинальным среди партнеров. Он мог не участвовать в важных встречах на работе и игнорировать задания посольства, если они падали на вечера по четвергам. Он выходил на связь даже тогда, когда болел тяжелейшим воспалением легких, а как-то раз ему днем раньше делали двойную операцию в связи с грыжей.

«Четыре Всадника» считалась уникальной игрой еще и потому, что в ней не было главного, не существовало такого человека, который бы контролировал игроков или руководил действиями партнеров. Каждый из них был независим от других и обладал полной свободой, когда описывал и иллюстрировал свой рассказ. От него требовалось только соблюдать правила, то есть действовать в соответствии с выпавшей на костях суммой очков.

В сущности, каждый из Всадников сам по себе являлся главным в игре, не сравнимой ни с чем в мире фантазии. Игра становилась настолько жестокой и потрясающей, насколько могли развить свое воображение и умение ее участники.

Итак, Завоеватель, Голод и Война подали знак для начала передачи.

Шефер принялся печатать текст: