моралью она не блистала. А вообще могла бы стать
Мы оба подошли к телу убитой девушки. Рядом с ним на полу лежала сумочка Шарлотты. Следа от удара пули видно не было, и, казалось, девушка просто прилегла отдохнуть прямо на балконе в Кеннеди-Центре. Рот ее был чуть приоткрыт, словно ей хотелось набрать полную грудь свежего воздуха.
– Ну, давайте же, рассказывайте, не тяните. – Я чувствовал, что Джей что-то скрывает от меня. – Выкладывайте, кто же она такая.
– Да, если честно, она кое-что из себя представляет. Эта девица была любовницей президента Бернса. Они довольно часто встречались. Буквально на днях Томасу удалось ускользнуть из Белого Дома на свидание с ней. Вот поэтому, видимо, они и расправились с ней. Вот так-то, Алекс. Плевок, как говорится, прямо в морду.
Я почувствовал головокружение и стеснение в груди, стоило мне наклониться над мертвым телом. Чертова клаустрофобия! Шарлотта действительно была потрясающе красива. Всего двадцать три года. В самом расцвете сил. И один выстрел в сердце поставил точку в ее жизни.
Я прочел записку, подброшенную ей в сумочку:
От убийства к убийству, их поэтический талант возрастал. Во всяком случае, стихи стали понятнее и, если это применимо к данному случаю, жизнерадостнее. Впрочем, и сами убийцы становились все смелее и раскованнее. Боже, защити нас всех, а в особенности президента Томаса Бернса.
А вскоре мы, сэр, приголубим и Вас.
Глава 47
На следующее утро после убийства мне пришлось проделать восемь миль до Лэнгли, штат Вирджиния. Мне необходимо было пообщаться с Джинн Стерлинг, представителем ЦРУ в нашей чрезвычайной команде. Дон Хамерман недвусмысленно дал мне поднять, что ЦРУ впуталось в это дело потому, что не исключает возможности вмешательства извне. Каким бы фантастическим, на первый взгляд, это предположение ни казалось, ему следовало уделить внимание. Но внутреннее чутье подсказывало мне, что разведка преследовала не только эту цель. И в тот день у меня появился прекрасный шанс выяснить их истинные мотивы.
Возможно, ЦРУ располагало кое-какими материалами. После принятия некоторых поправок, связанных с деятельностью двойного агента Эймса и последующего скандала, разведке вменялось в обязанность делиться информацией с остальными государственными службами. Теперь это считалось законом.
Я очень хорошо запомнил инспектора Стерлинг с первой нашей встречи в Белом Доме. Джинн в основном слушала других, но когда начинала говорить, то сразу обращала на себя всеобщее внимание. Мало того, Дон Хамерман сообщил мне, что до поступления в ЦРУ она была профессором юриспруденции в Вирджинском университете. Теперь ее работа заключалась в контроле за действиями разведки изнутри. Мне показалось, что если эта задача и является выполнимой, то предназначена отнюдь не для слабаков. И еще он добавил, что в команду ее включили потому, что она заслуженно считается лучшим аналитиком ЦРУ.
Ее кабинет находился на седьмом этаже нового серого здания оперативного штаба ЦРУ. Я невольно обратил внимание на внутреннюю планировку: бесконечные переплетения очень узких коридоров, призрачный зеленоватый свет люминесцентных панелей и кодовые замки на каждой двери. Таково было ЦРУ изнутри во всей своей красе – ангел мщения при внешней политике США.
Джинн Стерлинг встретила меня в устланном серым ковром коридоре возле двери своего кабинета:
– Спасибо, что наведались, доктор Кросс. Обещаю, что в следующий раз мы встретимся в Вашингтоне. Однако мне кажется, что здесь беседовать будет удобнее. По окончании разговора вы поймете, почему.
– Все равно я рад, что приехал сюда. Мне необходимо было сменить обстановку, – признался я. – Целых полчаса я смог провести наедине с собой. Всю дорогу я слушал записи Кассандры Уилсон. Может, помните, «Голубой свет до самой зари»? Совсем неплохо.
– Я понимаю, на что вы намекаете. Не подумайте, что нам предстоит погоня вслепую. У меня кое-что, достойное обсуждения. Управление недаром обратило на это внимание. Сейчас вы все поймете.
Джинн Стерлинг, конечно, сильно отличалась от столпов ЦРУ пятидесятых-шестидесятых годов. Она объяснялась довольно простым языком, с акцентом, присущим южным штатам, горела энтузиазмом и, тем не менее, сидела в оперативном центре Управления. В котировке «ценностей» ЦРУ она занимала одно из первых мест.
Мы вошли в ее просторный кабинет, из которого открывался вид на лес из одного окна, и на озелененный внутренний двор – из окна напротив. Мы уселись за низкий стеклянный стол, весь заваленный официальными бумагами и книгами. На стенах были развешаны фотографии ее семьи. Я не мог не отметить, какие у нее милые дети и симпатичный муж, высокий и стройный. Она сама была выше среднего роста, со светлыми волосами, правда, немного грузновата. Своей добродушной открытой улыбкой с небольшим прикусом она смахивала на фермерскую дочку.
– Нам удалось кое-что нащупать, – начала она. – Но, прежде чем посвятить вас во все подробности, должна заметить, что в последнем случае убийцы воспользовались не тем оружием, которое применялось раньше. Из этого вытекает вопрос, а то и два. По крайней мере, таково мое мнение. Не исключено, что убийца из Кеннеди-Центра просто подражатель.
– Не думаю, – возразил я. – Если, конечно, не учитывать, что и подражатель, и Джек с Джилл, обладают одним и тем же «почерком». Нет, последняя стихотворная записка была написана определенно ими. И преступление вполне подходит под «охоту за знаменитостями».
– Тогда следующий пункт, – не сдавалась Джинн. – Правда, он имеет иное направление, совершенно новое в нашем расследовании. Сколько ни бились аналитики Управления, они так и не смогли найти результатов психологических исследований, касающихся профессиональных убийц. Я имею в виду Исследований, предметом которых были бы наемники, используемых армией, разведкой и отделом по борьбе с наркотиками. Может быть, у вас есть какие-то данные, так как у нас подобные работы не проводились.
Я понял, что мы аккуратно подвигаемся к вопросу, который и хотела обсудить Джинн Стерлинг. Недаром в нашу команду включили такого специалиста, как она. Наемники, используемые армией и разведкой. Я знал, что такие люди существуют, а некоторые из них даже проживают неподалеку от столицы. Мне известно также, что где-то они зарегистрированы, но могу точно сказать, что не в вашингтонской полиции. Может быть, именно по этой причине их иногда называют «призраками».
– В журналах по психиатрии редко затрагивается тема убийств, – вынужден был признаться я. – Но несколько лет назад мой хороший знакомый профессор из Джорджтауна проводил интересные исследования. Статистика такова: на несколько тысяч описанных случаев самоубийств на почве психических расстройств приходится менее пятидесяти случаев посягательств на чужую жизнь. Мне знакома также пара дипломных работ выпускников Джон-Джей и Куантико, но и там о профессиональных убийцах практически ничего не сказано. Вряд ли в моих силах оказать реальную помощь, да и побеседовать с подобными людьми, мне вряд ли удастся.
– Ну что ж, я смогу предоставить вам такого человека, – неожиданно заявила миссис Стерлинг. – И считаю, что это поможет нам в деле Джека и Джилл.
– Что вы имеете в виду? – Неожиданно в моей голове закружился целый рой вопросов, и возникло чувство неясной тревоги.
На ее лице появилось усталое и почти болезненное выражение. Она глубоко вздохнула, прежде чем заговорила снова:
– Мы проводили глубокое психологическое тестирование наших агентов-смертников, Алекс. Меня заверяли, что в армии происходило то же самое. Некоторые результаты этих тестов я просматривала сама.
Я почувствовал, как мои плечи и шея наливаются тяжестью, а желудок непроизвольно сжимается. Тем не менее, я был определенно рад тому, что у меня нашлось время посетить Лэнгли.
– Так как я около года занималась данной работой, мне пришлось залезть в самые грязные и темные сейфы ЦРУ и некоторых других служб. По вопросам, связанным с одним только Эймсом, я провела более
