Директор школы проехала на своем автомобиле мимо укрытия, которое убийца устроил в густом кустарнике. Ее он, разумеется, тоже знал. Директор миссис Джонсон из школы Соджорнер Трут. Этакая Уитни Хьюстон юго-востока, так ведь? Да трахать он ее хотел!

Его глаза медленно переместились снова на Алекса Кросса и его сына. Он почувствовал, как в груди закипает гнев, и он словно наполняется паром. Будто кто-то нажал на его невидимую тайную кнопку. Волоски вставали дыбом у него на загривке, как у дикого зверя. В мозгу поднимался красный туман, который он почти физически уже видел перед глазами. Это чья-то кровь, не иначе. Кросса? Или его сына? Убийце понравилась мысль о двойном преступлении. Он предвкушал, как убьет сразу и отца, и мальчишку.

Он следовал за Кроссами до самого их дома, переполняемый яростью, но все же сохраняя при этом безопасное расстояние. Сейчас надо было думать о Дальнейших планах.

Да, он гораздо лучше Джека и Джилл. Он докажет это и Кроссу, и всем остальным.

В пятницу, на пересечении F и 4-ой улиц в помещении Пенсионного Фонда проводился праздничный благотворительный вечер. Огромный бальный зал достигал в высоту трех этажей. Потолок поддерживали величественные мраморные колонны, между которыми толпилось и рассаживалось возле центрального фонтана более тысячи гостей. Среди них сновали официанты и официантки в шапочках Санта-Клауса. Оркестр наигрывал жизнерадостную «Зимнюю страну чудес», переработанную под суинг. Какое наслаждение!

Главным гостем вечера была сама принцесса Уэльская. Сэм Харрисон тоже присутствовал на празднике. Джек уже находился на месте.

Он наблюдал за леди Ди с того момента, как она появилась в роскошном зале. В ее свиту входили люди значительные: крупный финансист, по слухам являвшийся любовником принцессы, бразильский посол с супругой и несколько высокопоставленных американцев из мира моды в сопровождении известных манекенщиц. По иронии судьбы, по крайней мере, две из них страдали хроническим отсутствием аппетита – полной противоположностью булимии, то есть неутолимым чувством голода, мучившим Диану уже лет десять.

Джек на несколько шагов приблизился к леди Ди. Его интересовало, как и какими силами осуществляется охрана принцессы. Он наблюдал, как вокруг нее лавировали, оставаясь почти незаметными, парни из Секретной Службы с крошечными гильзами наушников.

Для произнесения тостов и спичей, из Англии, по указанию самой королевы, был командирован специалист этого дела, которому предстояло поблагодарить гостеприимных хозяев. За краткой торжественной частью последовал обильный, но довольно дурно приготовленный и пресный обед: пережаренные отбивные из ягнят под соусом «Никозия» с рагу из зеленой фасоли.

Когда во время десерта, состоящего из миндального торта с апельсиновым соусом и кремом Марсала, принцесса Диана поднялась для произнесения речи, Джек находился в тридцати футах от нее. На ней было дорого, золотой тафты, длинное платье с блестками. Однако, на вкус Харрисона, это одеяние было слишком вычурным и неуместным на благотворительном вечере. Диана казалась неуклюжей, что еще больше подчеркивали ее большие ступни, из-за которых принцесса получила мультяшное прозвище «Принцесса Дези». Так звали одну из героинь бесконечного диснеевского «утиного» сериала.

Речь Дианы была семейной до фамильярности и предназначалась лишь тем, кто был с ней хорошо знаком. Беспокойное детство и юность, бесконечные поиски путей самосовершенствования, низкая самооценка, доходящая до самоотвращения, все это наложило отпечаток на ее небольшое выступление. Даже мучивший ее недуг – булимия, она называла своим «вечным и позорным другом».

Джек не мог отделаться от двойственного чувства: речь леди Ди одновременно и обескураживала, и выдавала пресыщенность. Жалость к самой себе ничуть не тронула Харрисона, как и та истерия, которая канвой проходила не только через ее речь, но и через всю жизнь принцессы.

Реакция на выступление Дианы была неоднозначная: даже охранники Секретной Службы, обычно невозмутимые и холодные как лед, очень эмоционально приняли эту речь. Правда, аплодисменты, которыми наградили принцессу слушатели, были оглушительными и шли, казалось, от чистого сердца.

В зале все поднялись, не исключая и Джека, шумно и тепло выражая свое восхищение. Сейчас, в обстановке всеобщей эйфории, он мог бы без труда дотронуться до принцессы. «За булимию! – хотелось крикнуть ему. – За любые существующие достойные причины!»

Однако наступало время заняться делом. В истории Джека и Джилл следовало начинать писать новую страницу.

Сегодня пришла его очередь быть звездой спектакля. Так сказать, солировать. Он пристально наблюдал и за другой известной личностью, почтившей своим присутствием сегодняшнюю вечеринку. Ему и раньше представилось несколько случаев поближе познакомиться с манерами и привычками этой дамы.

Натали Шихан была воплощением физического совершенства. Даже вызывавшей всеобщие симпатии леди Ди было до нее бесконечно далеко. Натали, всеми обожаемая ведущая теленовостей блондинка, явилась сегодня на каблуках, так что ее рост увеличился до среднего. Одета она была в классическое черное шелковое вечернее платье. В ней чувствовалась «порода». Эта женщина обладала неповторимым шармом. Ее иногда называли «американкой королевских кровей» и «американской принцессой».

Джек приступил к реализации задуманного в половине десятого вечера. Многие гости уже вовсю танцевали под музыку оркестра из восьми музыкантов, повсюду велись непринужденные беседы: различные сделки, проблемы в торговле с Китаем, планируемые лыжные вылазки и тому подобная чепуха.

Натали уже осушила три коктейля «Маргарита», причем выпивала их залпом, слизывая язычком соль на ободке бокала. Джек внимательно следил за ней. Хотя внешне это не проявлялось, но телеведущая, видимо, была уже здорово навеселе.

«Вполне очевидно, что она прекрасная актриса, – подумал Джек, подходя к стойке одного из баров, где стояла женщина. – Прекрасный вариант на одну ночь или на один уик-энд. – Джилл заранее побеспокоилась выяснить о Натали все, что возможно. – Я знаю о тебе буквально все».

Двумя длинными шагами он приблизился к ней, и они оказались лицом к лицу. Почти столкнулись. На Джека повеяло ароматов цветов и пряностей. Замечательные духи, и он даже знал, как они называются: Эскада №2. Он где-то читал, что она предпочитает их всем остальным.

– Прошу извинить меня, – произнес Джек и почувствовал, как щеки его заливает румянец.

– Что вы, что вы! – запротестовала Натали. – Это я не смотрела, куда иду. Я такая неуклюжая! – Она улыбнулась своей убийственной и ослепительной улыбкой телеведущей. Не с экрана, а вот так, в живую, это производило оглушающее действие.

Джек улыбнулся в ответ, и в глазах его мелькнула искорка: он «узнал» ее.

– Вы никогда не забываете ни одного лица, хоть раз его увидев, несмотря на одиннадцать лет работы на телевидении, – начал Джек. – Я верно вас процитировал?

Натали не полезла за словом в карман:

– Вы Скотт Куксон. Мы встречались с вами в начале сентября в «Меридиане». Вы адвокат… ну, какой-то престижной вашингтонской юридической конторы. Ну, конечно же. – И рассмеялась. Это был замечательный смех, демонстрирующий ее чувственные губы и белоснежные зубки. Та самая Натали Шихан. Его сегодняшняя мишень.

– Так мы и вправду встречались в «Меридиане»? – как заправский репортер, она искала подтверждения своей догадке. – И вы действительно Скотт Куксон?

– Да, все верно. Потом вам предстояло отправиться еще на одно мероприятие, в Британское посольство.

– Кажется, вы тоже не забываете ни лиц, ни фактов. – Улыбка на ее лице держалась, как приклеенная: все такая же обаятельная и искрометная. Звезда телевидения в реальной жизненной обстановке. Если, конечно, саму эту жизнь можно было назвать реальной.

Джек неопределенно пожал плечами. Сейчас он вел себя скромно, что в компании Натали ему удавалось очень легко:

– Ну, только некоторые лица и факты, – уточнил он.

«Эта телеведущая просто классическая красавица, – рассуждал про себя Джек. – Во всяком случае, она удивительно привлекательна». Теплая, словно от всей души, улыбка была своего рода ее фирменной маркой и всегда давала желаемый результат. До сегодняшнего вечера у Джека была возможность изучать эту