взглянул на нас сверху, он увидел бы букву V.

— Мммм, ты хочешь знать, за что я тебя люблю? — без всякого смущения спрашивает Люк, словно уже не раз говорил мне эти слова раньше. Но если я правильно помню свои записки, то сегодня он говорит это впервые.

Сердце бьется так, словно хочет выскочить наружу, но я сохраняю внешнее спокойствие.

— Да. Огласи весь список, пожалуйста.

Он тихонько хихикает.

— Весь список получился бы слишком длинным, но я попробую назвать несколько пунктов.

— Будь так любезен, — говорю я, пытаясь оставаться невозмутимой, хотя внутри у меня все дрожит. Замираю, затаив дыхание.

— Тогда начнем с очевидного. Ты красивая.

— Да, это очевидно, — отвечаю я, не подавая виду, что в животе у меня все пляшет от счастья.

— Я люблю твои волосы. Не считай меня сумасшедшим, но когда я впервые увидел тебя в той идиотской футболке, с развевающимися рыжими волосами, мне сразу же захотелось дотронуться до них. Твои волосы мягкие и всегда сказочно пахнут. Постой-ка… — Люк наклоняется и зарывается носом в мои волосы. Глубоко вдыхает и снова перекатывается на спину.

— Просто чудо! — шепчет он.

— Ты извращенец, — шучу я. Люк даже не оборачивается.

— Так, давай посмотрим, что у нас есть еще. Я люблю тебя за то, что ты можешь подружиться с новичком в первый же день его появления в школе. И — кстати, о дружбе — я люблю тебя за то, что ты не поставила крест на Джейми, хотя она насмерть разругалась с тобой.

— Она этого стоит! — бросаюсь я на защиту подруги.

— Ну да, я об этом и говорю. Ты не принадлежишь ни к одной группировке, к тебе не липнет вся эта школьная зараза. Ты взрослая.

— Ох, ну конечно! Не напомнишь, что ты недавно говорил про мой смех?

— Да, тут ты права. Скажем так, большую часть времени ты взрослая. — Люк шутливо тыкает меня пальцем в ребра и, ослепительно улыбнувшись, снова устремляет взгляд в потолок.

— А еще? — не отстаю я. — Мне нравится, как ты перечисляешь!

— Дай подумать, — говорит Люк, подпирая левой рукой голову. Его взгляд падает на стену, к которой я прислонила его картину. — Мне нравится, что ты не считаешь меня странным за то, что я рисую уши.

— Вообще-то считаю. Немножко, — признаюсь я. — Но мне нравятся странные люди. Что еще?

— Не знаю, Лондон, — отвечает Люк, перекатываясь на бок и глядя мне в глаза. — Наверное, я люблю тебя в полной комплектации. Я не могу разделить тебя на кусочки. Я просто люблю тебя всю. И мне кажется, всегда любил.

Я не понимаю, что он хочет сказать этим «всегда», но тут Люк нежно гладит меня пальцами по лицу, и мы какое-то время лежим молча. Вспомнив свои записи, я предполагаю, что Люк имеет в виду свою любимую теорию реинкарнации. Вообще-то я не вполне в этом уверена, но мне не хочется портить эти мгновения, поэтому я просто говорю:

— Я тоже люблю тебя целиком.

Это очень важные слова, но я абсолютно в них уверена и надеюсь, что Люк тоже. И еще странно, что при всей весомости этих слов я чувствую необыкновенную легкость. Кто бы мог подумать, что это так просто!

Какое-то время с Люком молча лежим на полу, образовав букву V на персидском коврике в прихожей, пьем дыхание друг друга и слушаем тиканье часов на стене, и вдруг где-то внутри меня раздается очень неприятное булькающее урчание.

— Это твой желудок? — осведомляется Люк, глядя на мой живот.

— Да! — выкрикиваю я, пока меня не накрыло новой волной истерического хохота. — Я же… говорила… тебе… что… проголодалась! — выдавливаю я в промежутках между приступами смеха. Какое-то время Люк веселится вместе со мной, а потом не спеша встает с пола. Когда я вижу, как он возвышается надо мной во всем своем великолепии, смех застывает у меня в горле.

— Давай-ка поджарим сыр, — предлагает Люк, протягивая мне руку.

— Ну, наконец-то! — поспешно восклицаю я и с помощью Люка поднимаюсь с пола. Очутившись на ногах, я вздрагиваю — холод керамической напольной плитки все-таки добрался до меня сквозь ковер.

— Замерзла? — спрашивает Люк.

— Да, пойду свитер надену. Утраивайся на кухне, я сейчас.

Взбежав по ступенькам, я влетаю в свою спальню и принимаюсь за поиски чего-нибудь теплого и уютного. Поскольку на виду ничего такого не обнаруживается, я зажигаю свет в стенном шкафу и начинаю перерывать стопки на полках. Произведя строгий отбор, останавливаюсь на коричневой толстовке с капюшоном, которая, несомненно, принадлежит Люку.

Посмотрев на себя в зеркало, я решаю задержаться еще на минуточку и собрать волосы в хвост. Присаживаюсь на краешек стула, подбираю волосы со спины, потом собираю с боков и прихватываю то, что осталось снизу. Держа всю копну левой рукой, правой шарю по заваленному туалетному столику в поисках мягкой коричневой резинки для волос. Нащупав искомое, правой рукой приглаживаю все выпавшие прядки и начинаю собирать волосы в хвост.

Закручивая резинку вокруг основания хвоста, я рассеянно рассматриваю в зеркало свою комнату, пытаясь увидеть ее глазами Люка.

Если бы я позволила ему войти сюда сегодня.

Постель красиво застелена: похоже, мама убрала ее после того, как мы уехали на танцы. Декоративные подушки выстроились ровной шеренгой.

На столе фотография меня и Люка в темной деревянной рамке. Не помню, когда ее сделали.

В углу пустая корзина для белья.

На ночном столике лампа и подставка, на которой еще недавно стояла кружка с недопитым чаем. Значит, мама в самом деле прибралась…

Стоп.

Я снова впиваюсь глазами в отражение ночного столика в зеркале. Потом поворачиваюсь на табурете, чтобы увидеть столик как есть.

Он выглядит таким… пустым.

Потому что он такой и есть.

Такой и есть!

С бешено колотящимся сердцем я экзаменую себя.

Где моя папка с записками?

Может быть, мама взяла? Убрала?

Нет, она бы этого не сделала. Или сделала бы? Я вскакиваю и бросаюсь обыскивать комнату. Проверяю выдвижной ящик столика, ящики стола.

Грызу ноготь на указательном пальце, соображая. Потом медленно поворачиваюсь во все стороны, осматривая каждую поверхность в комнате.

Может быть, я ее куда-то убрала?

Но куда я могла ее убрать?

Где я видела ее в последний раз?

Я со свистом втягиваю в себя воздух.

Я знаю, где моя папка с записками.

Там, где я ее оставила.

Там, где я читала их перед тем, как Люк заехал за мной вечером.

Там, где я сказала Люку подождать меня.

На кухне!

— Люк! — ору я, выбегая из спальни и со всех ног бросаясь вниз по ступенькам, как будто это может что-то изменить. — Люк! — тщетно кричу я.

Я уже знаю, что он их увидел.

Из кухни не доносится ни звука. Я несусь стремглав, рискуя поскользнуться и грохнуться на