чтобы разглядеть их.

Оказывается, это просто маленькие афишки Зимнего бала, который состоится в эти выходные. Возможно, я нервничаю из-за этого бала? Из своих записок я знаю, что Люк пригласил меня — тот самый Люк, которого я еще не видела сегодня и с которым встречаюсь уже четыре месяца.

Две девушки с одинаковыми гладкими прическами проходят мимо и видят, что я читаю афишу. Они хихикают и перешептываются между собой. Я слышу, как одна из них шепчет: «Наверное, решила, что это опять про нее!» Вторая девушка так хохочет, словно умрет, если не отсмеется.

Взбешенная, но полная решимости переживать по более серьезным поводам, я шагаю по коридору к своему шкафчику, надеясь, что найду его на том же месте, что и завтра.

На испанском у нас замена, поэтому Джейми садится отрабатывать произношение в паре с Эмбер Валентайн, бросив меня на растерзание сердитой помощнице учителя по имени Энди, у которой, судя по всему, были другие планы на этот урок. Я, конечно, не знаю, какими качествами должен обладать претендент на место помощника учителя, но, очевидно, знание предмета не входит в этот список, поскольку произношение у Энди еще хуже, чем у меня.

При этом она ровно семнадцать раз мученически закатывала глаза при звуках моего испанского — я специально чертила палочки в блокноте, а потом подсчитала. В отместку я умолчала о зеленом кусочке еды, застрявшем между передними зубами Энди.

После урока я бросаюсь догонять Джейми.

— Привет! — говорю я, когда она замечает, что мы вместе идем в столовую.

— Привет, — равнодушно здоровается Джейми.

— Как дела? пытаюсь навести мосты я.

— Прекрасно, — отвечает Джейми еще более равнодушно, если такое вообще возможно.

— Слушай, Джейми, я просто хотела поблагодарить тебя, — говорю я.

— За что? — без всякого интереса спрашивает она, избегая моего взгляда. Мне вдруг кажется, что сейчас она еще больше отдалилась от меня.

— За телефон. Моего отца, — лепечу я.

— Не стоит, — отвечает Джейми и, повернувшись ко мне спиной, уходит в другую сторону, оставив меня в одиночестве посреди запруженного коридора.

В утренней записке говорилось, что Люк сегодня в обед уехал домой, чтобы помочь маме по хозяйству.

Мне ничего не остается, кроме как отправиться в женскую уборную и проторчать там целый час, рассеянно листая подобранный экземпляр «Эммы» и мечтая о том, чтобы муки голода и страх перед будущим, которое я все равно бессильна изменить, исчезли сами собой.

Наконец, звонок возвещает окончание обеденного перерыва, и, поскольку ни одно из моих желаний так и не исполнилось, я покупаю пачку сырных крекеров «Чизитс» и плетусь на историю, дав себе слово внимательно слушать учителя, чтобы отвлечься от своих мыслей.

Отмытая до скрипа, одетая в красное коктейльное платье, обнажающее меня несколько сильнее, чем мне кажется уместным в этот вечер, я сижу и барабаню собачий вальс по крышке антикварного столика.

— Испортишь маникюр! — предупреждает мама из кухни, кивая на мои только что накрашенные ногти. Она стоит, прислонившись к кухонной стойке, и смотрит на меня, прихлебывая чай из дымящейся кружки.

Я прекращаю барабанить, но не отвечаю.

— Нервничаешь из-за танцев? — спрашивает мама, чтобы не молчать.

Я слышу, как дедушкины часы в гостиной отбивают один удар, означающий полчаса. С минуты на минуту он будет здесь.

— Наверное, — отвечаю я, откидывая локон с плеча. Честно говоря, я нервничаю вовсе не из-за танцев. Я нервничаю из-за всей своей жизни.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я смотрю на свои записи, разложенные по всему столу, как дневник сумасшедшего. Я убила весь день на тщательное изучение Люка, я готовилась к этому свиданию старательнее, чем в конце этого года буду зубрить материал к предварительному экзамену в колледж. Но все равно могла что-нибудь забыть. При этом я отлично понимаю — сегодня мой разум вряд ли в состоянии справиться с неминуемыми последствиями такой забывчивости.

Мы с мамой дружно вздрагиваем от трели дверного звонка.

— Хочешь, чтобы я открыла? — спрашивает мама, видя мое оцепенение.

— А? Нет, я сама. Это ведь я с ним встречаюсь, правда?

— Ты, конечно, — улыбается мама. — Ты выглядишь просто сказочно, Лондон. Развлекайся вовсю!

На негнущихся ногах я плетусь к выходу из кухни и прохожу через короткий коридор, ведущий к входной двери. Поворачиваю направо, открываю дверь — и вот он.

Вот… он.

Люк.

Высокий, но не слишком, крепкий, но не качок, отличная прическа, сияющие глаза, и совершенно естественно смотрится в простом черном костюме, хотя из своих записей я знаю, что вообще он предпочитает рокерский стиль в одежде.

В руках у него огромный холст, перевязанный бантом.

— Это тебе вместо букета на корсаж, — говорит он, вручая мне картину, на которой изображено мое ухо. Я вижу на мочке след от заросшего прокола, который я заново открою только в колледже. Заправленные завитки волос абсолютно моего цвета. И едва заметный острый выступ сверху.

— Это твое эльфийское ухо, — улыбается Люк. Не в силах удержаться от смеха, я вопросительно дотрагиваюсь до верхушки своего уха.

— Обожаю его, — шепчет Люк мне в левое ухо, и у меня сладкие мурашки бегут по спине. Он отступает на шаг назад и критически осматривает мой наряд. — Выглядишь потрясающе! — без колебаний заявляет он.

—Ты тоже, — отвечаю я. — Мне нравятся твои туфли.

— Ты всегда первым делом смотришь на обувь, — смеется Люк, демонстрируя ямочку на правой щеке.

Я осторожно прислоняю картину к стене прихожей и хватаю пальто. Люк подает мне руку, и в тот самый миг, когда мы уже готовы выйти за дверь, моя мама совершает свой точно рассчитанный выход, чтобы пожелать нам приятного вечера. Я готова расцеловать ее за цифровой фотоаппарат в руках и за то, что она заставляет нас сфотографироваться перед выходом.

Люк открывает передо мной дверь, и как только мы отходим от дома настолько, что мама уже не может нас услышать, он наклоняется и шепчет:

— Очень сексуальное платье.

Мурашки бегут у меня по спине и голова слегка кружится при мысли, что я проведу целую ночь с этим парнем.

Люк доезжает до школы, и поскольку танцы устраиваются в спортзале, мы паркуемся на учительской стоянке. Сегодня это разрешено, но все равно кажется чем-то вопиющим.

И вот мы оказываемся внутри, где безумно мечутся огни дискотеки, а музыка на целую ступень громче оглушительной. Окинув взглядом зал, я вижу Карли Линч в окружении Алекс Морган и других чирлидерш, причем все они одеты в облегающие спортивные платья с такими глубокими вырезами, что мне становится неловко за них.

В противоположном углу я вижу Джейми и перехватываю ее взгляд. Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза, а потом Джейми отворачивается.