Медленно покачав головой, сестра-хозяйка сказала этим все, что нужно.
— Но старушка миссис Л была так… так молода!.. — ахнула миссис Берроуз, в расстройстве назвавшая пациентку ею же самой придуманным прозвищем. — Что случилось?
Сестра-хозяйка еще раз покачала головой.
— Что случилось? — повторила миссис Берроуз.
— Вирус, — приглушенно ответила та, словно не хотела, чтобы ее услышали другие пациенты.
— Не этот ли? — спросила миссис Берроуз, указав на свои глаза, которые, как и у сестры-хозяйки, еще оставались красными и опухшими.
— Боюсь, что он. Он проник в глазной нерв, а потом поразил мозг. Доктор сказал, что в некоторых случаях такое бывает. — Она глубоко вздохнула. — Особенно у тех, у кого ослаблена иммунная система.
— Не могу поверить. Господи, бедная миссис Л, — потрясенно выговорила миссис Берроуз, искренне сожалея. То был редкий момент, когда что-то пробило ее защитную броню и тронуло до глубины души. Она испытывала сочувствие к человеку, который реально существовал, а не просто к какому-то актеру, играющему роль в мыльной опере, где, как миссис Берроуз прекрасно понимала, все было не по- настоящему.
— По крайней мере, она не мучилась, все случилось быстро, — сказала сестра-хозяйка.
— Быстро? — промямлила миссис Берроуз в замешательстве, нахмурив брови.
— Да, очень. Она пожаловалась, что плохо себя чувствует, прямо перед обедом, потом вдруг перестала воспринимать окружающее и впала в кому. Мы ничего не смогли сделать, чтобы привести ее в сознание.
Сестра-хозяйка печально поджала губы и опустила глаза. Вытащив платок, промокнула сначала один глаз, потом другой. Трудно было сказать, виновата в ее слезах инфекция или сестра тоже очень расстроена.
— Знаете, эпидемия очень серьезная. И если вирус мутирует… — негромко добавила она.
Она так и не закончила фразу. В этот момент санитары выкатили каталку в коридор, и сестра-хозяйка поспешила к ним.
— Так быстро, — повторила миссис Берроуз, пытаясь смириться с необратимостью смерти.
Позже миссис Берроуз сидела в комнате отдыха, настолько занятая мыслями о преждевременной кончине старушки миссис Л, что не обращала особого внимания на телевизор. Она никак не могла успокоиться и чувствовала, что в спальне оставаться нет сил, поэтому решила поискать утешения в своем любимом кресле — единственном месте, которое обычно дарило ей хоть немного радости и удовлетворения. Но придя туда, она обнаружила, что перед телевизором уже расположилось полукругом немалое число пациентов. Их обычный режим дня все еще не восстановился из-за отсутствия персонала, поэтому они в основном были предоставлены сами себе.
Миссис Берроуз вела себя необычно смирно и позволила другим выбирать программы, но когда на экране появился выпуск новостей, она неожиданно заговорила.
— Стойте! — воскликнула она, указывая на экран. — Это он! Я его знаю!
— Кто это? — спросила женщина, подняв глаза от пазла, который она собирала на письменном столе у окна.
— Не узнаете? Он же был здесь! — сказала миссис Берроуз, взор которой был прикован к репортажу.
— Как его зовут? — спросила та же женщина, держа в руке кусочек пазла.
Но миссис Берроуз понятия не имела, как его зовут, поэтому притворилась, что настолько поглощена передачей, что не слышит ее.
— И профессору Иствуду поручили работу над вирусом? — раздался с экрана вопрос репортера.
Человек в кадре кивнул — тот самый, с характерным голосом, который таким оскорбительным тоном говорил с миссис Берроуз за завтраком всего лишь несколько дней назад. На нем даже был тот же твидовый пиджак.
— Это известный врач, — важно сообщила миссис Берроуз кучке людей позади нее, словно делилась с ними сведениями о своем близком друге. — На завтрак любит вареные яйца.
— Вареные яйца, — повторил кто-то в холле, будто эта информация произвела на всех глубокое впечатление.
— Да, точно, — подтвердила миссис Берроуз.
— Т-с-с! Слушайте! — шикнула женщина в лимонно-желтом халате.
Миссис Берроуз наклонила голову, чтобы взглянуть на нее, но была слишком заинтригована новостями и потому отвернулась.
— Да, — отвечал любитель вареных яиц журналисту. — Профессор Иствуд со своей исследовательской группой работал в Сент-Эдмундсе круглые сутки, чтобы определить штамм. По всей видимости, дела у них продвигались хорошо, хотя теперь все записи утеряны.
— Вы можете точно сказать, когда произошел пожар? — спросил репортер.
— Сигнал тревоги поступил в 9.15 сегодня утром.
— И вы можете подтвердить, что четверо членов исследовательской группы профессора погибли в огне вместе с ним?
«Известный врач» мрачно кивнул, нахмурившись.
— Боюсь, так оно и есть. Выдающиеся, очень ценные ученые. Скорблю вместе с семьями погибших.
— Понимаю, слишком рано говорить о причине пожара, но у вас есть какие-нибудь предположения? — озадачил его интервьюер.
— В хранилище лаборатории были запасы растворителей, полагаю, что криминалистическое расследование начнется с нее.
— На прошлой неделе прозвучали версии о том, что пандемию вызвали искусственно. Как вы думаете, смерть профессора Иствуда могла быть?..
— Я бы не доверял подобным домыслам! — неодобрительно рявкнул любитель вареных яиц. — Такое придумывают любители теории заговоров. Мы с профессором Иствудом были близкими друзьями больше двадцати лет, и я бы не стал…
— Похоже, профессор Иствуд слишком близко подобрался к разгадке — вот что! Кто-то его убрал! — проговорила миссис Берроуз, заглушая телевизор. — Ну конечно, это все чертов заговор. Опять эти проклятые левые, которым больше не на что жаловаться, кроме вреда для окружающей среды. Видите, уже стараются свалить всю вину за заболевание на парниковый эффект и коровье пуканье.
— По-моему, вирус случайно попал в город из одной из наших собственных лабораторий, как то секретное химическое оружие в Портисхеде, — заговорила женщина с пазлами, энергично кивая, словно она в одиночку разрешила загадку.
— Думаю, вам следует знать, что это место называлось «Портон-Даун», — сказала миссис Берроуз.
В холле воцарилась тишина, так как в кадре появился еще один «научный сотрудник», который давал мрачный прогноз, что никто не успеет и оглянуться, как вирус мутирует и опасность летального исхода резко возрастет с жуткими последствиями для человеческой расы.
— Ах! — воскликнула женщина за письменным столом, пристроив очередной кусочек своего пазла- домика.
Потом на экране крупным планом появился образец весьма замысловатой уличной живописи. Стена между двумя магазинами в северном Лондоне была покрыта граффити — там был изображен человек в полный рост с респиратором на лице и в громоздком костюме биозащиты. Ему пририсовали большие уши точь-в-точь как у Микки-Мауса — они торчали из-под каски, в остальном рисунок был очень реалистичный, и на первый взгляд казалось, что там действительно кто-то стоит. Человек держал плакат со словами:
