Тетушка Этель на самом деле не была моей тетей, но я называл ее так с тех самых пор, как мы переехали сюда и стали ее соседями. Мне тогда было пять лет, и эту привычку оказалось трудно сломать.

Тетушка Этель выпрямилась и, прищурившись, смотрела, как Сид, Пегги, Пэт и я вылезаем из старого «Фольксвагена» Сид, и на секунду я снова почувствовал себя маленьким мальчиком, который просил у тетушки Этель разрешения забрать случайно залетевший на ее участок мяч.

– Гарри? Это ты, Гарри?

– Здравствуйте, тетушка Этель, – сказал я. – Что вы сажаете?

– Тюльпаны, нарциссы, гиацинты. А это твой Пэт? С ума сойти! Как он вырос. Здравствуй, Пэт!

Пэт нерешительно поприветствовал ее поднятием светового меча. Нам никак не удавалось уговорить его обращаться к тетушке Этель по имени, он и теперь явно не собирался этого делать. Тетушка Этель переключилась на Пегги, и по ее немолодому лицу пробежала тень замешательства.

– А эта малышка…

– Это моя дочка, – пришла ей на помощь Сид. – Здравствуйте, тетушка Этель. Я Сид, подруга Гарри.

– Совсем как Сид Джеймс?

– Скорее, как Сид Шарисс.

Глаза тети Этель сверкнули сквозь стекла очков.

– Танцовщица, – понимающе кивнула она. – С Фредом Астером в «Шелковых чулках». Красивые ноги. – Тетушка Этель смерила взглядом Сид. – Как и у вас.

– Мне нравится твоя тетушка Этель, – шепнула Сид, взяв меня за руку, и мы пошли к дому. Вдруг она сжала мою руку сильнее. – О боже… Кажется, это твоя мать.

Мама стояла у двери, радостно улыбаясь, и Пэт побежал к ней.

– С днем рождения! – воскликнула она, сгребая его в охапку. – Пять лет! Какой большой мальчик! Ой!

По-прежнему обнимая его, свободной рукой она оттолкнула от себя оружие джедаев.

– Ох уж этот светящийся меч! – засмеялась она, глядя на Пегги. Мама всегда почему-то называла его не «световым», а «светящимся». Потом она повернулась к девочке. – А ты, должно быть, Пегги. У тебя нет такого светящегося меча, да?

– Нет, мне не очень нравятся «Звездные войны». Я играю в них только потому, что Пэту это нравится.

– Это игра для мальчиков, правда? – Мама придерживалась традиционных стереотипов.

Пегги вслед за Пэтом вошла в дом, а мама улыбнулась Сид, которая пряталась за мной, все так же уцепившись за мою руку. Я никогда раньше не видел, чтобы она так робела. Мама обняла ее и поцеловала в щеку.

– А вы, должно быть, Сид. Заходите, дорогуша, и чувствуйте себя как дома.

– Спасибо, – сказала Сид.

Она зашла в дом, где я вырос, а мама у нее за спиной улыбнулась мне, многозначительно приподняв брови. Сейчас она стала необыкновенно похожа на удивленную дамочку со старинных фотографий- открыток, рекламирующих отдых на море.

Прошло уже порядочно времени с тех пор, как я приводил в дом девушек, но я помнил, что означает этот мамин взгляд.

Он означал, что Сид, с точки зрения мамы, просто «очаровашка».

А в садике за домом было устроено то, что мама называла «пир на весь мир».

Кухонный стол был выставлен наружу и накрыт ситцевой скатертью, испещренной изображениями воздушных шариков, хлопающих бутылок шампанского и смеющихся кроликов.

На столе громоздились вазы и салатницы с чипсами и кукурузными шариками всех сортов, орешками, ярко-оранжевыми сырными палочками, тарелки с сэндвичами (причем с хлеба были предварительно срезаны корочки), подносы с пирожками и шесть бумажных тарелок с желе и консервированными фруктами. В центре этого праздничного стола красовался именинный торт в форме шлема Дарта Вейдера с пятью свечками.

Когда мы все расселись вокруг стола и несколько раз спели «С днем рождения, Пэт», папа передал по кругу поднос с пирожками, взглянув на меня проницательным взглядом.

– Ручаюсь, что вам пришлось сильно постараться, чтобы залезть в эту маленькую спортивную машинку, – высказал он свое предположение.

Из гостиной доносилась музыка из его любимого альбома. Фрэнк Синатра исполнял песню «Все пройдет» Кола Портера.

– Мы приехали не на «Эм-Джи-Эф», папа, – пояснил я. – А на машине Сид.

– Они совершенно непрактичны, эти спортивные автомобили, – продолжил он, не обращая внимания на мои слова. – Детей некуда сажать, правда? Об этом нужно думать перед тем, как покупаешь машину. Нужно было это учесть.

– А у моего папы мотоцикл, – сообщила ему Пегги.

Отец уставился на нее, жуя пирожок и не находя слов. У ее папы? Мотоцикл?

– Замечательно, милая, – сказала мама.

– И тайская девушка.

– Чудесно!

– Ее зовут Мем.

– Какое красивое имя!

– Мем – танцовщица.

– Вот как!

Мы все молча следили за ней, ожидая, что еще она скажет, а Пегги взяла с блюда сэндвич, сняла верхний кусочек хлеба и внимательно изучила содержимое. Новых откровений не последовало. Пегги закрыла сэндвич и отправила его себе в рот.

Я похрустывал ярко-оранжевой сырной штуковиной и чувствовал себя неуютно.

Мои родители старались изо всех сил. Но у этой крошечной девочки уже была своя жизнь, частью которой они никогда не станут и не смогут стать.

Всепоглощающий восторг, который они испытывали перед своим внуком, никогда не распространится на маленькую Пегги. Такая безусловная любовь уже невозможна. Девочка всегда будет чужой. Я понимал их. И сочувствовал Пегги.

– Мем на самом деле не совсем танцовщица, – вступила в разговор Сид, поглядев на меня и прочитав мои мысли: – Она, скорее, стриптизерша.

Отец подавился чипсом с ароматом бекона и закашлялся.

– Не в то горло попало, – объяснил он.

Мама обернулась к Сид с лучезарной улыбкой.

– Хотите желе? – поинтересовалась она.

После того как мы выяснили профессию Мем, вечер продолжался без лишних приключений. Моим родителям понравилась Сид. Я даже был уверен в том, что она им очень понравилась.

Впереди нас ожидало еще несколько минных полей: у отца был пунктик по поводу матерей-одиночек, которых субсидирует государство, а мама недолюбливала работающих матерей. Но Сид удалось справиться с этими проблемами с той же легкостью, с какой она разделалась со своей порцией желе.

– Государство никогда не сможет заменить родителя, мистер Сильвер, даже и пытаться не стоит.

Называйте меня Пэдди, милая, – разрешил папа.

– Некоторым женщинам приходится работать, миссис Сильвер, но это не означает, что дети для них отходят на второй план.

– Называйте меня Элизабет, дорогая, – кивнула мама.

Она говорила с Пэдди и Элизабет о том, о чем они хотели говорить: с мамой – о том, какие фильмы можно разрешать смотреть пятилетнему ребенку, с папой – о том, когда следует снимать стабилизаторы с велосипеда.

И она все делала правильно: восхищалась мамиными пирожками («Они моего собственного