Я обнял ее за плечи, стараясь успокоить. Пэт беспробудно спал на ее месте, с открытым ртом, закинув руки за голову и отвернувшись от нас, хотя одна его нога по-прежнему лежала на теле Сид.

– Все в порядке, все в порядке, – быстро произнесла она, осторожно сняв с себя ногу Пэта. Она перелезла через меня и выбралась из кровати, но по ее голосу было совсем не похоже, что у нее все в порядке.

Я решил, что она пошла в ванную. Но когда она не вернулась через пять минут, я отправился искать ее. Она сидела за кухонным столом в моей рубашке, которую, видимо, нашла в корзине с грязным бельем.

– Я присел рядом с ней, взял ее за руки и поцеловал в губы. Мягко, прижавшись своими губами к ее губам. Мне нравилось целовать ее по-разному.

– Извини, что он тебя напугал. Он иногда так делает. Я имею в виду, забирается ко мне в кровать. Я должен был тебя предупредить.

– Все нормально.

– Ты уверена?

Сид покачала головой и призналась:

– Не вполне.

– Послушай, мне очень жаль, что он тебя так напугал. Я постараюсь сделать так, чтобы этого больше не происходило. Я врежу замок в свою дверь. Или привяжу этого маленького шалуна. Или…

– Это не из-за Пэта, – сказала она. – Это из– за нас.

– Что ты хочешь сказать?

– Мы ведь толком не поговорили, правда?

– Почему же? Я рассказал тебе о Джине. Ты рассказала мне об этом парне, подсевшим на «бамбук», который оказался не Реттом Батлером. Мы много говорили. Мы все грустные истории друг другу уже рассказали.

– Это о прошлом. Я имею в виду, мы не поговорили о настоящем. Мы не знаем, чего хотим друг от друга. Ты мне нравишься, Гарри. Ты забавный и такой славный. Ты хорошо относишься к своему мальчику. Но я не знаю, чего ты ждешь от меня.

– Ничего не жду.

Это неправда. Конечно, ждешь. Так же, как и я. Как все люди, когда начинают спать вместе или держаться за руки и впадать в мечтательное настроение за чашкой кофе, когда отдыхают в красивом ресторане. Все мы чего-то ждем. Но я не уверена, что мы ждем одного и того же.

– В смысле?

– Ну… тебе, например, хочется еще детей?

– Господи! Мы только первый раз переспали.

– Да ладно тебе, Гарри. В душе мы всегда знаем, хотим еще детей или нет. Я не имею в виду от меня. Я имею в виду вообще.

Конечно, я много думал на эту тему.

– Я хочу еще детей, если женщина, от которой они у меня будут, останется со мной навсегда.

– Но никто не может гарантировать, что Останется вместе навсегда.

– А я не хочу еще раз проходить через все то же самое. Я не хочу видеть, как на безвинного маленького ребенка переваливают всю боль и разочарование, которых он не заслуживает. Мне не понравилось, как мы проходили через все это с Пэтом, и я не собираюсь повторять это, понятно? И с другими моими детьми это не должно случиться.

– Звучит очень благородно, – понимающе кивнула она. – Но на самом деле это совсем не благородно. Это просто способ выпутаться из трудного положения. Ты хочешь иметь детей, но только в том случае, если тебе гарантирован счастливый конец. Только Уолт Дисней может гарантировать счастливый конец. И ты это знаешь. Никто не может дать тебе таких гарантий. Поэтому все просто… ну, не знаю… плывет по воле волн.

Мне совсем не нравилось, какой уклон принимает разговор. Мне хотелось еще целоваться. Мне хотелось смотреть, как она спит. Мне хотелось, чтобы она показывала мне прекрасные уголки города, о существовании которых я не догадывался. И лодка – мы же собирались кататься на лодке, разве нет?

– Ты не можешь просто передать свое сердце другой женщине после того, как твой брак распался, Гарри. Ты не можешь сделать этого, предварительно не подумав как следует о том, чего ты хочешь. Чего ты ждешь. Потому что, если ты не подумаешь, то через семь лет окажешься точно там же, куда добрался с Джиной. Ты нравишься мне, я нравлюсь тебе. И это замечательно. Но этого, к сожалению, недостаточно. Мы должны быть уверены, что хотим одного и того же. Мы уже слишком стары для игр.

– Мы не стары, – сказал я. – Ни для чего.

– Слишком стары для игр, – повторила она. – Как только у тебя появляется ребенок, ты становишься слишком старым для игр.

Что она знает о детях?

– Мне нужно домой, – сказала она и встала.

– Ты же хотела покататься на лодке по озеру!

– Озеро подождет.

– Человек с колокольчиками, – сказала Пегги. Она сидела на полу и играла с фигурками из «Звездных войн». Это была какая-то странная игра в счастливую семью: Дарт Вейдер и Принцесса Лея сидели у себя дома на «Миллениум Фальконе» и весь вечер уговаривали Гаррисона Форда лечь спать.

Пэт стоял на софе, на голове у него красовались массивные наушники, он пытался что-то напевать, закатывал глаза и раскачивался из стороны в сторону, слушая кассету Салли.

– Человек с колокольчиками, – повторила Пегги, ни к кому конкретно не обращаясь, и на лице у нее играла таинственная улыбка.

Сначала до меня не дошло, о чем это она. Потом я услышал то, что ее пятилетние уши различили значительно раньше, чем мои старые локаторы, – звон колокольчиков, разносившийся по всем окрестностям.

Они не звонили с тупой настырностью церковных колоколов. В этом звоне было что-то мягкое, легкое и неожиданное, это было скорее приглашение, чем приказ.

Я, разумеется, помнил эти колокольчики с детства, но почему-то всегда удивлялся, что они до сих пор существуют. Он все еще разъезжал по окрестностям, предлагая детям отложить игры, выйти на улицу и набить свои счастливые рты сахаром и молоком. Это был мороженщик.

– Человек с колокольчиками…

Я сделал вид, что не слышу, и снова уткнулся в свои бумаги, разложенные на журнальном столике. На следующий день была намечена съемка шоу, и мне предстояло разобраться с режиссерским сценарием – задача, которая стала бы значительно проще, если бы Пэт и Пегги не галдели на ковре или не слушали кассету Салли со всеми этими песнями о стервах, бандитах и пистолетах. Пегги была славной девочкой и никогда не доставляла никаких неприятностей, но в такой день, как этот, я бы предпочел, чтобы Пэт играл в одиночку. Сегодня Пегги не должна была у нас гостить. Она оказалась здесь только потому, что ее бестолковая курильщица-нянька почему-то не явилась забирать ее из школы.

Я пришел за Пэтом и увидел, что они оба, держась за руки, беседуют у ворот с мисс Уотерхаус, с обожанием глядя на нее.

Мисс Уотерхаус попрощалась с лучезарной улыбкой и отправилась заниматься тем, чем обычно занимаются учителя начальной школы во второй половине дня, а мы остались ждать, когда в толпе появится кашляющая Бианка с землистым худым лицом, окруженным облачком сигаретного дыма. Но Бианка не появлялась.

Мы втроем ждали у школьных ворот, взявшись за руки. Вокруг нас кружили молодые мамы, забиравшие своих детей, а я стоял посреди их радостной болтовни и выхлопных газов, чувствуя себя местным прокаженным.

Здесь были молодые мамы всех сортов. Были мамы на «рейндж роверах», одетые в зеленые плащи, сшитые специально для сельской местности. Были мамы с браслетами на лодыжках, садившиеся в автобус. И были мамы, представлявшие собой нечто среднее между этими двумя типажами: у них хватило здравого смысла не делать на плечах наколки с именем партнера, но они были не настолько богаты или глупы, чтобы